Билл едва не заплакал от облегчения.

В столовой Порция с одноклассником каким-то чудом продолжали заниматься. Забавно, что жизнь продолжается, несмотря на полный крах его упорядоченного, логичного мира.

Но что, если проект «Шерлок» оказался вовсе не столь могущественным? А он, Билл, вел себя чванливо и высокомерно. Ни во что не ставил рабов оформления и маркетинга. Утверждал, что лишь числа говорят правду. Что, если в проект «Шерлок» вкралась основополагающая ошибка? И «Лэндмарт» вложил колоссальную сумму денег в то, что никогда не окупится? В таком случае его карьера отправится в канализацию.

Он должен немедленно отправиться наверх и перепроверить аналитический аппарат «Шерлока», крошечный шажок за крошечным шажком. На это могут уйти недели, но если в программе есть изъян, бог свидетель, он его отыщет. Исправит и вновь проведет диагностику. Он найдет ошибку.

Однако сначала нужно извиниться перед Лизой. Лизой, его прекрасной женой, у которой было такое лицо, словно она вот-вот разрыдается.

Не в силах посмотреть ей в глаза, Билл сосредоточился на двух нависших над учебником головах в соседней комнате. Уличный свет падал сквозь окно – под углом семьдесят пять градусов, вычислил Билл, – зажигая красные блики в волосах Порции и окрашивая золотом взъерошенные короткие светлые пряди ее друга. Билл порылся в памяти в поисках имени мальчика. Он уже видел его прежде, но ему плохо удавалось сопоставлять лица с именами. Придется спросить Лизу.

Голос жены ворвался в его сознание:

– Билл? Ты меня слушаешь? Ты что, пил?

Она потянулась за каталогом, но уронила его. Он упал на пол, раскрывшись на фотографии очаровательного пухлого младенца, сидящего на эргономичном высоком стульчике.

И наклонившись, чтобы поднять каталог, Билл внезапно вспомнил имя мальчика рядом с Порцией. Его звали Зак. Он был из команды по плаванию. Из компании, с которой гуляла Порция.

А потом он заметил кое-что еще.

Под столом, где никто не мог видеть, Порция и Зак держались за руки.

Билл выпрямился и замер, покачиваясь.

Он включил память и увидел Порцию, возвращающуюся домой после шопинга – обе руки заняты пакетами «Лэндмарта». Хорошую, сознательную Порцию, которая вызвалась сделать покупки за мать, лежавшую в постели из-за плохого самочувствия после лечения бесплодия. Или в последнее время из-за депрессии. Порцию, которая всегда выполняла домашние задания, которая разумно распределяла время, которая заранее строила планы и которую ждал отличный колледж.

В этом году они открыли дочери доступ к своей кредитной карте «Лэндмарта», чтобы она могла покупать то, что ей нужно.

То, что ей нужно.

Билл помчался по лестнице как сумасшедший, оставив в прихожей жену, решившую, что он спятил.

Наверху он резким ударом вывел компьютер из спящего режима и начал отстукивать на столе «Полет валькирий».

Лиза вошла в комнату. Прижалась к мужу, положила руки ему на плечи.

– Поговори со мной, милый, – сказала она мягким, умоляющим голосом. – Ты меня пугаешь.

Билл развернулся в кресле.

– Ох, Лиза!

А потом спокойным голосом рассказал ей о проекте. О том, как пытался улучшить свои модели, предсказывающие беременность. О каталоге на полу в коридоре. О том, как увидел под столом руку Порции, крепко сжимающую руку мальчика. И самое главное, об округлившемся животе, которого раньше не было, который они с Лизой не замечали, слишком занятые и одержимые собственными проблемами.

– Порция? Думаешь, это возможно? – с удивлением спросила Лиза.

– Разумеется, нет. Это ошибка, – пробормотал Билл. – Я должен ошибаться. Должен. – Он помолчал. – Потому что если я ошибся, значит, все в порядке.

– А что, если она действительно беременна? – поинтересовалась Лиза. Ее голос стал хриплым и мечтательным, а глаза подернулись дымкой теплых воспоминаний о том, каково это – нянчить мягких, пищащих, беззащитных детенышей. – Ребенок Порции! Наш внук. Мы могли бы вырастить его здесь. А она сможет отправиться в колледж. Это не лучший вариант. Но он может сработать. Мы справимся. Люди постоянно так делают.

Билл застонал.

– Лиза, как ты можешь быть такой спокойной и рациональной?

Он повернулся к экрану компьютера, который никак не мог загрузиться, и в перерывах между мелькающими картинками увидел отражение себя и Лизы: он – ссутулившийся в кресле, Лиза – за его спиной, с руками на плечах мужа, лицо поднято вверх, сияющее и прекрасное. Предвкушающее.

Это зрелище было столь театральным, столь странным и в то же время знакомым, что он подумал, будто видел его во сне, что желание жены иметь ребенка внезапно исполнилось – но самым статистически невероятным способом. Он представил, как в три утра выбирается из постели, заслышав голодный плач, как меняет подгузники, вытирает с крошечного подбородка гороховое пюре, – и весь бурный родительский опыт пронесся в сознании Билла, наполнив его ужасом, и любовью, и смятением, и усталостью. Он не сможет сделать это еще раз. А потом Лиза прильнула к нему, ее руки были теплыми и мягкими. Его сердце наполнилось любовью к жене и семье. Кто бы в эту семью ни входил. И когда они прижались друг к другу, плотно, не оставив ни малейшего просвета, он почувствовал себя ближе к ней, чем на протяжении всех последних лет, и понял, что каким-то образом все образуется. Затем Лиза переместилась, и холодный сквозняк пронесся между их телами. Чувство безопасности исчезло. Билл ощутил, как стабильная, упорядоченная жизнь, над которой он столько трудился, поднимается, словно химера, и покидает его.

И ожидая, пока столбцы сверкающих данных заполнят экран, Билл положил голову на клавиатуру и прокричал:

– Господи, пожалуйста, один-единственный раз, пусть «Шерлок» ошибется!

– Как ты мог? Нет, как ты мог?

Джин Леки смотрела на Артура Конана Дойла, по ее щекам струились слезы. Пара сидела в тихом уголке чайной «Эй-би-си Ти-шоп» в Кэмден-тауне. Спутник Джин, одетый в красивый твидовый костюм, выглядел озадаченным.

– Дорогая, милая, любимая… Пожалуйста, не плачь.

– Тебе легко говорить. Тебе наплевать на мои чувства.

– Я тебя обожаю.

– Скажи это Туи, лицемер. Очевидно, ее ты обожал достаточно, чтобы сделать свой брак, свой счастливый брак, темой вот этого!

Джин достала из вместительной сумочки книгу и швырнула на стол.

Артур молча взял небольшой томик и посмотрел на обложку. «Дуэт» А. Конана Дойла. Тем временем симпатичная, но расстроенная женщина продолжила:

– Тебе нечего ответить? На тебя посмотреть, так ты впервые ее видишь.

– Дорогая, «Дуэт» вышел много лет назад. Я почти ничего не помню об этой книге.

– Неужели? Надо полагать, этого ты тоже не помнишь?

Она снова порылась в сумочке и достала толстую пачку бумаги, исписанной аккуратным почерком.

– Что это?

– Как быстро они забывают! Это твой подарок мне. Рукопись к тому очаровательному описанию вашего счастливого брака с Туи, вашего семейного блаженства, которое внезапно поставила под угрозу, – она снова всхлипнула, – злокозненная Другая женщина. И кто же, позвольте спросить, был тем демоном в женском обличье, тем злобным суккубом, той Лилит? Не мисс ли Джин Леки, самая несчастная женщина в Англии? Представить только, а ведь я поверила всем твоим признаниям в любви, ведь я так долго ждала…

– Э-э, Джин.

– Что? Ты… ты жаба, ты гадюка… Что?

– Это древняя история, милая. Почему ты о ней вспомнила?

– Знаешь, дорогой, – холодно ответила Джин, – я наконец прочла книгу. Раньше я боялась, но чувствовала, что должна это сделать, если мы собираемся…

– Джин, пожалуйста, не плачь.

– Артур, эта книга делает наш брак невозможным.

– Что?!

– Да, Артур, я всегда буду жить в тени любви, которую ты столь нежно описываешь на этих страницах. Я этого не вынесу. И кто знает, может, дух Туи наблюдает за нами прямо сейчас. Незримо присутствует рядом. – Она оглядела чайную.