Декальб почувствовал, как от ярости кровь начала пульсировать у него в висках. Его потрясло, что Бинни говорит о случившемся так спокойно.

– Назови свою цену, Бинни, и давай покончим с этим.

Обхватив тонкими пальцами маленький бокал из пузырчатого стекла, Бинни неторопливо пил сок. Сейчас они находились друг к другу так близко, как не были уже больше года, и Декальб видел маленькую выемку в форме буквы «U» над его верхней губой, светло-коричневые веснушки под глазами и длинные черные ресницы. Бинни поджал губы и одновременно передернул плечами.

Этот жест оказался для Декальба абсолютно непереносимым.

– Прекрати! – сказал он.

– Что прекратить? – В голосе Бинни прозвучали отчаяние и гнев одновременно.

– Прекрати играть со мной в свои игры!

Голос Декальба зазвучал громче, и он потянулся к Бинни, умудрившись при этом не сдвинуть ноги с места, чувствуя, как его лицо приобретает пурпурный оттенок. Ему было невыносимо видеть Бинни, который сидел у него на кухне с таким видом, будто не имеет ни малейшего отношения к краху Декальба.

– Ты проделал все это не просто так. Проклятье, говори, что тебе нужно.

Бинни снова хрипло рассмеялся.

– Я хочу этого, – ответил он и помахал перед собой бокалом.

Декальб сжал руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, неожиданно радуясь тому, что на них может появиться кровь.

– Мою квартиру? Мебель?

– Тебя, Дек, идиот ты эдакий. – Бинни поставил бокал на стол.

Декальб с трудом сглотнул, не в силах придумать ответ.

– Что?

Бинни посмотрел ему в глаза.

– Помнишь, сколько раз я звонил, после того как тебя выписали из больницы, сколько букетов лилий послал, сколько раз пытался попасть в твой офис?

Конечно же, Декальб помнил. Он старался изгнать Бинни из своего мира, очистить каждую клеточку тела от его присутствия, мечтая забыть о том, что человек, которого он обожал, оказался мошенником, мечтающим захватить его дело.

– Ты меня использовал, – сказал Декальб.

– Я любил тебя. – Холодные зеленые глаза, казалось, буравят его лицо, проникают под кожу… Из-за слегка приоткрытого рта создавалось впечатление, что Бинни задыхается. – Я знаю, ты считаешь, что ты во всем безупречен, Дек, но тут ты все испортил. Я всего лишь хотел, чтобы мы стали ближе и смогли разделить все. Мне не нужна была половина твоего бизнеса, всего лишь малая его часть, но ты ведь даже слушать меня не стал. Ты сделал неверные выводы – и все уничтожил.

Декальб почувствовал легкое покалывание в висках, намек на страх, что он ошибся, и нахмурился, чтобы показать Бинни, что он ему не верит, но сомнения не отступали, и он снова отчаянно покраснел.

– Не поступай так со мной.

– Не поступать так с тобой? – Бинни отошел от стола, теперь и его лицо раскраснелось. – Это ты все испоганил, Дек. Знаешь, где я сейчас работаю? Знаешь, что ты со мной сделал, когда начал распускать обо мне свое вранье?

Декальб не шевелился. И не дышал. Кровь с такой силой стучала у него в висках, что казалось, будто гремит гром.

– Я работаю в сраном Метрополитене, – Бинни уже почти кричал. – Продаю шарфы в магазине сувениров. – Бинни махнул рукой, задел бокал, стоявший на столе – тот опрокинулся, и сок растекся по поверхности. – Ты меня уничтожил, Дек, потому что чувствовал себя слишком неуверенно, чтобы понять, о чем я на самом деле тебя попросил. Я забрал Гарго только для того, чтобы причинить тебе боль, показать, что ты не можешь просто взять и забыть меня.

Декальбу отчаянно хотелось врезать по губам Бинни, которые кривились в улыбке, по губам, когда-то казавшимся ему такими желанными, и глазам, снова сиявшим внутренним огнем.

– Назови свою цену! – выкрикнул Декальб, подчеркивая каждое слово, и собственный пронзительный голос потряс его, потому что раньше он никогда не кричал.

Но ведь сейчас его репутация неуклонно рушилась. Из-за болтовни Би-Би Шор и ее подружек. Из-за Бинни.

– Тысячу, двадцать, сто? Это сделает тебя счастливее? – сказал Бинни, подходя к Декальбу, и тот увидел слезинку в уголке его глаза. Бинни моргнул, и она покатилась по щеке.

Декальб поперхнулся и закашлялся. Неужели Бинни говорит правду? Неужели он предлагал что-то вроде брачных отношений, до конца жизни, профессиональных и личных? «Нет, ты не должен расслабляться», – сказал себе Декальб.

– Этого будет достаточно? – наклонившись над ним, Бинни тоже кричал. – Ты почувствуешь себя спокойнее и в полной безопасности, если выпишешь мне чек и получишь назад Гарго? Тебе хватит этого, Дек? Больше тебе ничего не нужно?

Декальб отвернулся, открыл ящик, где Бинни хранил свои ножи для резьбы по дереву, ящик, в который он больше никогда не заглядывал, потому что тот напоминал о нем, о бесцветных днях после больницы, когда ножи пели свою песнь, рвались на свободу, мечтали вскрыть его плоть от запястий и выше… Серебристая сталь самого большого из них сверкнула, совсем как глаза Бинни, когда он смотрел на него. Ручка была из гладко отполированного дерева, усеянного маленькими медными заклепками. Декальб поднял нож, наслаждаясь прикосновением холодного дерева к своей ладони.

Декальб вышел на свободу через шесть лет, четыре месяца и четырнадцать дней, хотя мог бы выйти и под залог. Он был заключенным, судьба которого больше никого не волновала, человеком, оставшемся в полном одиночестве.

Ему нравилось следить за порядком в своей камере, и это стало чем-то вроде ритуала. Он проводил время за книгами и вел себя тихо, раз в неделю читал лекции по искусству, во время которых часто говорил про Верне, раз в месяц посещал Клуб любителей литературы, где убеждал других заключенных почитать рассказы о Шерлоке Холмсе. Эти группы обычно собирались в дальнем углу столовой и не пользовались большой популярностью. Но те, кто приходил… Они были хорошими людьми, главным образом потому, что им ничего не стоило быть таковыми раз в неделю или раз в месяц. Декальб постоянно у них учился.

Ему уже было все равно, что нападение на Бинни и последовавшее за ним признание вызвали сенсацию, и история с подделкой Гарго стала всеобщим достоянием. Его не волновало, что все его средства ушли адвокатам, а дом, картины, мебель и коллекции купил акционерный дом в Лондоне. Как и то, что Би-Би Шор больше не пригласит его на ланч.

Единственное, что его действительно интересовало, кроме людей, у которых он учился, это Бинни, категорически отказавшийся дать против него показания на суде, даже несмотря на то, что он больше никогда не сможет нормально дышать. Бинни, единственный, кто навещал его в тюрьме, писал письма и передавал посылки.

Бинни.

(Этот рассказ посвящается моему тестю, Роберту Ф. Сойеру, который в 78 лет по-прежнему бегает, совершает пешие экскурсии, катается на лыжах, работает и думает лучше всех на свете.)

Май 1940 г.

В полной темноте окутанная туманом «Дуврская куколка» покачивалась на тихих водах Ла-Манша.

«Куколка», восемнадцатиметровая рыболовная лодка, переделанная в прогулочную яхту, отошла от дуврского причала за несколько минут до семи часов вечера двадцать шестого мая, как и сто шестьдесят других британских судов, доступных в первый день операции «Динамо». Экипаж «Куколки» состоял из четырех человек. Два из них – Гарри и Джордж – были мальчишками младше шестнадцати, племянниками Даффи Блэка, клерка из Военного министерства Черчилля, который большую часть юности провел на воде, а потому во время кризиса вызвался добровольцем в капитаны яхты своего зятя.

Последний член экипажа недавно прибыл из Сассекс-Даунз – пожилой мужчина, формально представившийся Даффи мистером Сайджерсоном. Молчаливый, чрезвычайно худой Сайджерсон показался Даффи скорее потенциальной, а то и в высшей степени вероятной помехой, однако Черчилль призвал добровольцев вне зависимости от ранга и возраста, и Даффи был не в том положении, чтобы отвергать помощь.