Послушал, глубоко вздохнул и положил трубку на барную стойку. Бармен заметил, подошел и взял красный телефон.

– Все в порядке? – спросил он, взглянув на лицо мистера Мандапы.

– Да, да, все хорошо, – ответил мистер Мандапа и покинул «Слоновый бар», не оставив чаевых человеку, который, сам того не зная, спас ему жизнь.

Где-то, намного раньше, мужчина раздавил ногой стрекозу меганевру.

На следующее утро, в восемь часов, четыре машины остановились перед запущенным старым домом во Фримонте, штат Небраска. Двор зарос сорняками и меч-травой. Небо казалось необычно хмурым для этого месяца. Из первой машины, принадлежавшей фримонтскому полицейскому отделению, вылез человек в шляпе-борсалино, а следом за ним – три офицера местной полиции в форме. Во второй машине приехали двое патрульных штата Небраска, в третьей – мужчина и женщина в черных костюмах, с «дипломатами». Двери четвертой машины распахнулись, словно крылья, и из нее вышли четверо крупных людей с различным цветом кожи. Они обошли автомобиль, открыли багажник и достали большие лопаты и заступы. Возглавляемая шерифом Фримонта фаланга приблизилась к дому.

Шериф трижды стукнул по просевшей сетчатой двери.

Никто не подошел. Он постучал снова, трижды. Пожилая белая женщина, седая, сгорбленная и хромая, покрытая пылью усталости нелегкой жизни, приоткрыла внутреннюю дверь и посмотрела на собравшихся у крыльца.

– Да? – спросила она с удивлением и тревогой.

– Миз Брам?

– Э, да…

– У нас есть ордер на обыск, и с нами законники, эта леди и джентльмен. – Он кивнул через плечо на пару в черных костюмах. – Суд позволил им обыскать вашу лачугу. Они ищут книги, которые ваш сын забрал, чтобы продать на «Ибэй» или еще где-то, у какой-то леди с востока, из Нью-Йорка. Билли здесь?

– Билли здесь больше не живет.

Она начала закрывать дверь. Шериф прижал ладонь к сетке, оставив овальный отпечаток.

– Я спросил, здесь ли Билли, мадам.

– Не-а.

– Пожалуйста, разрешите нам войти.

– Вон из моего дома, копы!

В тот самый момент, когда миз Брам прогоняла шерифа Фримонта, штат Небраска, со своего крыльца, в Мбужи-Майи, возле южной границы Демократической Республики Конго с Замбией, представитель «Врачей без границ» пробрался в маленький огородик рядом с тремя лачугами за чахлым картофельным полем. У него были два завернутых в ткань пакета, и когда у входа в самую большую хижину возник старик с ореховой кожей, он протянул ему маленькие свертки, привычно поклонился и тихо ушел. В Небраске, далеко-далеко от Замбии, миз Брам по-прежнему спорила с патрульными, мужчинами с лопатами и парой в черных костюмах, но в первую очередь – с шерифом Фримонта, штат Небраска. Гром ворчал все ближе, облака темнели. Порывы ветра хлестали, словно плети. Капля дождя упала на лобовое стекло.

Конца спору не было видно. В итоге невнятные ответы исчерпали терпение представителей закона, и они вырвали сетчатую дверь, сломав ржавый шпингалет. Та упала на крыльцо, миз Брам попыталась захлопнуть внутреннюю дверь, но полицейские оттолкнули старуху и ворвались в дом. Последовали крики и визг.

Волосатый, небритый мужчина с огромным пивным пузом выскочил из заднего коридора, обеими руками сжимая занесенную над головой монтировку и завывая. Один из патрульных врезался в него, и он упал на спину, растянувшись в проходе. На заднем плане продолжала скрипуче визжать миз Брам; один из адвокатов – когда никто не видел – ударил ее по горлу, и она осела на пол.

– Это не Билли! – смогла пробулькать миз Брам, выплевывая согласные вместе с мокротой и слюной. – Это его брат!

– Возьмем обоих! – крикнул один из патрульных. Достал пистолет и прорычал поверженному пивному пузу: – Где твой брат?

– Никого вам не взять! – взвизгнула старая леди, словно фабричный свисток, вытаскивая из-за шкафа ржавый топор. Патрульный ударил ее по коленям. Топор упал на линолеум.

Четыре часа спустя двое мужчин с лопатами, которые складывали и перекладывали журналы, извлекали крысиные гнезда и поднимали гнилые половицы, нашли Билли в дальнем углу последнего сарая из гофрированного железа за домом. Он попытался проломить стену, и один из рабочих ударил его лопатой по затылку. Обыск продолжался до вечера и на следующий день, пока адвокаты не были удовлетворены. Обросший сорняками дом напоминал лабиринт, полный ветхих полок и чуланов, книжных шкафов и картонных коробок, набитых до такой степени, что нижние коробки сплющились. В них лежали старые журналы палп-фикшн, сборники комиксов в майларовых конвертах, связки газет и сорок семь предметов, которые Билли выманил у пожилой женщины с Востока.

На следующий день все семейство оказалось в тюрьме. В то же время, но по Гринвичу – на восемь часов позже, в Лондоне, человек, читавший «Союз рыжих», закрыл книгу, кинул долгий взгляд на чудесный рисунок древней бабочки над каминной полкой, улыбнулся и произнес:

– Ах вот как все это связано. Omne ignotum pro magnifico[22]. Умно.

Это общепризнанная истина…

…Иногда тайну не удается раскрыть.

Моих родителей убили в Риме, куда они отправились в отпуск, чтобы отметить сороковую годовщину свадьбы. Они так радовались. «По-прежнему влюблены, – сказала мне мама по телефону. – Как бы я хотела, чтобы ты…»

И замолчала, поскольку я уже сообщила ей, что не унаследовала гена любви. У меня была работа. Я писала бестселлеры (по версии «Нью-Йорк таймс») – и этого было достаточно.

Их застрелили в переулке, когда они шли из хорошего ресторана. И ограбили. Они звали меня с собой (я их единственный ребенок, и мы были близки), но я отказалась, потому что приближался срок сдачи книги, а я слишком поздно взялась за нее. Возможно, промедление спасло мне жизнь.

Когда родителей убили, я бросила все и посвятила жизнь их делу. Я потратила невообразимую сумму денег на частных детективов и ложные улики. Меня десяток раз обманули. Прошел год, другой, третий. Я так и не закончила ту книгу. Мой издатель перестал интересоваться, как идут дела. Мой литературный агент предположил, что перерыв пойдет на пользу нам обоим. В то время у меня еще оставалось немного наличных, и я решила жить на них, пока не закончится этот кошмар. Ведь авторские гонорары продолжат поступать, как обычно.

Это было до некоторой степени верно, однако сумма, которую я получала, уменьшалась с каждым годом – читатели двигались дальше. Но я не могла двигаться дальше. Что бы я ни делала, ничего не получалось. Не появилось ни имени, ни мотива. Ни одной ключевой улики. Но я по-прежнему не сдавалась. Я изводила римскую полицию, использовала все виды социальных служб и не давала огню затухнуть. Вот почему «Блэкфилд Карпентер», английская юридическая фирма, связала меня, Нэнси Холдер, автора романов ужасов, с жившим в викторианскую эпоху банкиром по имени Александр Холдер. Оказывается, я потомок этого человека, причем прямой.

А Александр Холдер был клиентом Шерлока Холмса.

Доктор Уотсон описал случай Александра в «Берилловой диадеме». Я никогда о нем не слышала, но как только мне сообщили, тут же прочла рассказ. Он оказался захватывающим, и я пожалела, что Шерлока Холмса больше нет. Без сомнений, он бы уже раскрыл убийство моих родителей.

«Блэкфилд Карпентер» объяснили, что, помимо небольшой суммы наличных, по завещанию мне отходил Фэрбенк, викторианский особняк Александра. К сожалению (с их точки зрения), дом являлся предметом судебного разбирательства. Пять лет назад «Фэр эстейтс», жилищная строительная компания, приобрела огромный земельный участок в южном Лондоне. Фэрбенк стоял на этом участке, и застройщик утверждал, что теперь дом принадлежит ему, а значит, он может его снести, что и собирается сделать.

Группа под названием «Холмс траст», занимающаяся сохранением зданий и реликвий, связанных с великим детективом, подала иск, чтобы остановить снос. В ходе отчаянной битвы законников в Фэрбенке случился пожар – было доказано, что это поджог, – и хотя каменное здание спасли от полного уничтожения, оно пребывало в плачевном состоянии. По иронии судьбы, приблизительно в это время британская экономика рухнула, и застройщик покинул проект.