Нравы высшего света императорской России в ряде моментов созвучны нравам «позолоченной верхушки» других обществ уже в силу их принадлежности к «праздному классу». И само собой разумеется, что и здесь можно обнаружить их сходство с нравами византийской знати. Прежде всего византийская знать ценила комфорт и роскошь, что выражалось в обустройстве жилища. Как правило, аристократы имели несколько роскошных вилл в сельской местности и в городе. Эти виллы располагались среди огромных садов, заполненных кустами роз и виноградными лозами, заползавшими в комнаты. Их часто возводили на берегах рек, на склонах холмов с террасами садов и прудами для рыб; для их архитектуры характерно наличие внутреннего двора, где размещались бассейны и нимфеи. Фактически эти виллы представляли собой дворцы, предназначенные для отдыха и развлечений.

Такого рода виллы–дворцы были богато и с блеском отделаны: «Крыши их нередко облицовывались золотом. Они имели широкие портики, балконы, фонтаны, просторные светлые комнаты с дверями из слоновой кости, с плафонами, украшенными вызолоченными обшивками. Стены комнат были Целиком облицованы мрамором или позолоченным металлом. Колонны во дворцах аристократов имели золотые капители, иногда целиком покрывались золотыми пластинами. Повсюду находились прекрасные, выполненные в античном духе статуи. Мебель: столы, ложа, сиденья — была отделана серебром или слоновой костью. Большую любовь питали аристократы к фрескам, но еще больше любили мозаику, мода на которую беспрестанно возрастала. Отличавшимися богатством красок мозаиками украшали и стены комнат и пол. Сюжеты мозаик были различные, но, как правило, светские: мифологические, нередко эротические сюжеты, изображения птиц, животных и, наконец, орнаменты… Ряд мозаик содержит персонификации языческих добродетелей и абстрактных идей, отражающих наиболее важные концепции античной философии и этики, таких как Мегалопсихия, Биос, Дю–намис, Сотерия и т. д.» (210. 69). Следует добавить, что комнаты виллы–дворца украшались драпировками и коврами, которыми покрывали полы и столы. Предметом гордости аристократа служила прекрасная посуда из серебра, иногда из золота, украшенная росписью на темы из античной мифологии. На блюдах и кувшинах изображались силены и менады, Мелеагр и Атланта, Ахилл и Одиссей, Венера и Анхис, кормление священного змея жрицей и т. п.

Представители византийского высшего света были большими гурманами, высоко ценили кулинарное искусство. Не случайно последнее было высоко развито, и повара иногда удостаивались высокой милости. Злые языки поговаривали, что за удачно приготовленное блюдо Иоанн Каппадокийский назначал своих поваров на высокие должности. «Роскошные обеды были обычным явлением в домах аристократов. Еда нехотя, без чувства, казалась этим людям чем–то странным и подобающим лишь монахам. Кушанья были предметом застольных бесед и долгих обсуждений, как какие' блюда готовить и в каком порядке их подавать. Перед началом пира стол опрыскивали благовониями. Во время пира повар строго следил за тем, как подавались блюда, самыми изысканными из которых были фазаны и пулярки, изжаренные на углях и начиненные рыбой. Деликатесом считалась зайчатина, а охота на зайцев была одним из любимых видов спорта у аристократов. Пищу приправляли изысканными соусами, в состав которых входили ароматические травы, доставляемые из Индии» (210, 76–77). Естественно, что обеды аристократов не обходились без вина, в котором ценился красивый цвет и прекрасный аромат. В высшем свете употребляли, в основном, высококачественное ароматное вино, изготовлявшееся в Палестине, и киликийский мускат.

Аристократы охотно предавались различного рода развлечениям, среди них наиболее распространенной считалась охота. Ее страстными любителями были Роман II, Константин IX Мономах, Алексей I Комнин, Андроник и др. Охота, воинские упражнения, а также конная игра в мяч (6, 383) считались наиболее достойными аристократа занятиями, необходимыми, в частности, для воспитания императора, который сам в ту пору нередко являлся полководцем. Именно охотой, воинскими упражнениями и игрой в мяч советует заняться Алексею Комнину (правнуку Алексея I) Продром. Аристократы обучались и основам стратегии и тактики, а также умению ладить с подчиненными и поддерживать дисциплину в армии.

Необходимо считаться с тем, что в византийской империи из–за постоянных войн и внутренней нестабильности никто не мог чувствовать себя уверенно: ни император, который нередко незаконно захватывал престол, ни представители знати, которых могли в один прекрасный день лишить богатства и положения «(мы не говорим уже об остальных слоях населения). Вторжения врагов, произвол, мятежи и репрессии обнажали иллюзорный характер благополучия и простых смертных, и аристократов. Все это привело к атмосфере всеобщей подозрительности и недоверия; она стала привычной и во дворце императора, и в кругу аристократов, и на улице, и иногда даже в лоне семьи. Вовсю процветал тайный сыск, по мнению Михаила Пселла, императоры и их фавориты имели вездесущую «многоглазую силу». Об этом свидетельствует сохранившаяся до наших дней любопытная книжная миниатюра с изображением служителей сыска, спрятавшихся в частном доме за занавесями и записывающих происходящий рядом разговор. Вот почему автор «Стратегикона» Кевкамен советует своему сыну вести себя очень осторожно: «Не поминай вообще имени василевса и царицы, не ходи на пирушку, где можешь попасть в дурную компанию и быть обвиненным в заговоре, не рассуждай в присутствии важного лица, молчи, пока не спрашивают, не порицай поступков начальников, не то тотчас скажут, что ты «возмутитель народа» (Кек., I, параграф 3, 123–125). Доносы и клевета стали обычными в обществе, не исключая и высший свет, ибо эгоизм как прямое выражение инстинкта самосохранения стал нормой самозащиты. Отсюда проистекают неискренность, лживость, сервилизм и готовность к компромиссам (210, 153–154).

Извращенный характер приобрело и отношение к дружбе в силу атмосферы подозрительности и недоверия. Тот же Кевкамен пишет об этом в весьма откровенном тоне: «Если у тебя есть друг, живущий в другом месте, и если он проезжает через город, в котором ты живешь, не помещай его в своем доме. Пусть он разместится в другом месте, а ты пошли ему все необходимое, и он будет относиться к тебе лучше». В противном случае «…он опорочит твою прислугу, стол, порядки, будет расспрашивать о твоем имуществе, имеешь ли ты то или это. Да что много говорить? Если найдет возможность, то будет подавать любовные знаки твоей жене, посмотрит на нее распутными глазами, а если сможет, то и соблазнит ее. А если и нет, то, удалясь, будет хвастать, чем не должно» (Кек., III, параграф 39, С. 203). Поэтому теперь дружба в среде аристократов уже не та, что была в давно ушедшие времена, она стала лишь системой личных связей. Это помогало достигать различные цели и продвигаться по службе, что стимулировалось обменом письмами и дарами.

На нравы высшего света императорской России значительное влияние оказало «солнце» абсолютистской морали французского дворянства. Оно заглядывало во все уголки Европы, и все. монархи и аристократы подражали «великому французскому королю». Так, Август Сильный («сильный как Геркулес и прекрасный как Аполлон») в своей частной жизни прославился как распутник. Его любовницы (чье число достигало 120) стоили государственной казне не меньше 23 млн. франков; перед нами отголосок титанической развратности эпохи Возрождения.

Высшему свету эпохи барокко присущ развитый этикет, ритуальное мышление, широко распространенные прежде всего при дворе Людовика XIV и его преемниках. Культ этикета и формализм церемоний были превращены в способ утверждения абсолютной власти (346, 15). Велась борьба за малейшие привилегии участвовать в этом ритуале, за утверждение аристократических преимуществ и своеобразно понимаемого достоинства. Одним дамам разрешалось сидеть возле короля, другие вынуждены были стоять. Существовал этикет, который предписывал одним сидеть в креслах или на табуретках, в креслах с той или иной спинкой; одни имели преимущество идти впереди иностранных принцев, другие — позади. Были и такие, которым дозволялось держать свечу при раздевании короля, хотя покои при этом ярко освещались. Ритуальное сознание выражалось в чувстве меры надлежащего поведения, во владении символикой слов и жестов.