Перед моими глазами, на берегу, доходя непосредственно до воды, гордо возвышалась огромная свалка — помойка, источавшая жуткое зловоние. За моей спиной, почти у самого берега, по щиколотки в воде стояла молодая смуглая женщина, одетая в простое выцветшее малиновое сари, и стирала бельё. Рядом с ней была девочка лет восьми, также одетая в старенькое сари, но только розового цвета. В руках она держала плетёную корзину с выстиранным бельём. Девочка весело щебетала, по всей видимости, развлекая маму разговорами.

У меня немного отлегло от сердца: судя по сари, да и внешности, женщина и девочка — индуски, значит, я всё ещё в Индии. Я перевела взгляд чуть левее помойки. У самого её окончания трое старых индусов — крестьян колдовали на какой–то каменной насыпи, очень похожей на плотину.

Водоём находился на склоне крутого холма, нижняя часть которого была засажена фруктовыми деревьями, а верхняя, густо поросшая кокосовыми и финиковыми пальмами, постепенно переходила в высокую горную гряду.

Я посмотрела себе под ноги — вода и до колен не доходила. По всей видимости, её уровня едва хватило, чтобы полностью покрыть моё тело и голову в положении лёжа. Именно поэтому меня и пригнуло к дну в конце перемещения. Явно немногим глубже было у плотины. Какой кошмар… Мне даже в голову не могло прийти, что можно переместиться в подобную зловонную лужу.

«От души поздравляю, — захихикал внутренний голос. — Похоже, ты проложила новый маршрут перемещения — … в помойку. Не забудь запатентовать открытие и обозначить маршрут на волшебных картах».

«Прекрати измываться! — возмутилась я. — Где ты раньше был, когда я задавала координаты?!»

«Так у меня же топографический кретинизм…» — пошёл на попятную внутренний голос.

«И у меня тоже! Так что сиди и молчи».

Брезгливо морщась от омерзительного запаха гниющих отходов, я скорее автоматически, чем осознанно, поспешила прочь из жуткой лужи, в которую помои наверняка просачивались. Разумеется, я направилась в сторону индусок, то есть в сторону, противоположную свалке. За моей спиной раздался скрежет, и послышались крики крестьян, но я их проигнорировала, торопясь добраться до желанного берега. Травка, хочу на травку. Выбравшись на мягкую зелёную траву, я облегчённо вздохнула. Как же здорово иметь возможность выбраться из вонючей воды сухой и чистой!

Бросив взгляд в сторону крестьян, я не сразу разобрала, что происходит, а когда осознала, мои ноги подкосились, и я непроизвольно опустилась на траву. Крестьяне подняли какую–то металлическую заслонку, и в образовавшийся довольно широкий проход устремилась вода, торопясь вырваться из ненавистного плена на свободу.

— Не–е–ет! — не своим голосом заорала я и, вскочив на ноги, побежала к плотине. — Не спуска–а–айте! Посто–о–ойте!

Я неслась напрямик по воде, оступаясь и поскальзываясь, теряя равновесие и вновь его обретая, не отрывая расширившихся от ужаса глаз от убегающей по желобу воды. Всё моё тело и футболку покрывали пятна противной, скользкой жижи, но ничего этого я не замечала. Голову разрывала одна единственная мысль: если воды не будет, мне ни за что не переместиться обратно. По крайней мере отсюда.

А крестьяне стояли, не шелохнувшись, и с интересом за мной наблюдали.

— Не спускайте воду! — снова заорала я.

«Вряд ли они волшебники, — сказал внутренний голос. — А ты обращаешься к ним по–русски. Они тебя не понимают. Попробуй английский: многие индусы, помимо местных наречий, говорят по–английски».

Точно! Вот бестолочь! Я так привыкла, что окружавшие меня волшебники легко под меня подстраивались и общались со мной по–русски…

— Остановитесь! Не спускайте воду! — заорала я по–английски.

Но крестьяне опять никак не отреагировали и продолжали с любопытством на меня смотреть. А вода всё убегала и убегала. Вдруг за моей спиной раздался звонкий женский голос, который что–то произнёс на местном наречии. Крестьяне вздрогнули, любопытное выражение их лиц сменилось на испуганное, и они принялись лихорадочно водружать заслонку на место, преграждая путь убегавшей воде.

— Спасибо! — благодарно бросила я через плечо по–английски нежданной помощнице.

Подбежав к плотине, я быстро проговорила про себя известные координаты — хоть куда–нибудь переместиться бы, пока не поздно — и, упав сначала на колени и зажмурив глаза, плюхнулась лицом в воду. Меня прошиб холодный пот: я почувствовала воду. О нет! Только не это! Я спешно перевернулась на спину и с ужасом обнаружила: вода скрывает моё тело лишь наполовину…

Это конец. Воды недостаточно. В отчаянье я начала ползти по дну, стараясь найти нужную глубину, но всё безрезультатно. Самое глубокое место, как и предполагала, оказалось непосредственно перед плотиной, откуда я попыталась переместиться в самом начале, дальше было ещё мельче… Что делать, что делать? От отчаяния я потеряла над собой контроль и горько разрыдалась. Я сидела в луже и плакала, как перепуганный ребёнок, потерявший в лесу родителей. Где я? Что теперь со мной будет? Как переместиться? Где расположен другой ближайший водоём? А вдруг в паре дней пути отсюда? Как я туда доберусь грязная, вонючая, без денег и в одной футболке!? Да ещё с бесценным пояском…

«Попробуй выкопать в этом пруду что–то наподобие могилы. Туда соберётся достаточно воды и сможешь переместиться», — предложил внутренний голос.

«Ты… в своём… уме!?» — с горечью подумала я.

«Нет, — спокойно ответил внутренний голос. — В твоём».

Э–э–э… ну да.

— Мама, а Белый Слон играет в хрюшку, да? — детский голос вывел меня из тяжких раздумий. Девочка говорила по–английски.

Кто слон, я слон!? Неправда! Я не толстая, а нормальная!

Слова ребёнка, наслоившись на недавно пережитый стресс, спровоцировали ещё более мощный водопад слёз.

«Тундра. Так они называют белого человека. Его ассоциируют с мифологическим Белым Слоном, приносящим удачу. Не удивлюсь, если дамы захотят с тобой сфотографироваться… э–э–э… на удачу».

«О да–а–а! Со мной сейчас только фотосессию устраивать, да ещё учитывая моё катастрофическое невезенье», — с горечью подумала я, вытирая руками лицо и тоскливо оглядывая своё перепачканное тело. Я вздрогнула от одной только мысли о том, каким дерьмом от меня сейчас несёт.

«А для них нет разницы, плачет Слон или смеётся, в дерьме он или в праздничных гирляндах, главное, что это Белый Слон».

— Нет, дорогая. Белый Слон решил искупаться, но водички ему не хватило, — прервала мои размышления речь на английском языке, произнесённая женским голосом. — Мисс, с Вами всё в порядке? Я понимаю Ваше расстройство, но здесь Вы искупаться не сможете: слишком мало воды.

М-да, только выжившему из ума может прийти в голову поплескаться в этом болоте по собственной воле. В нём даже жабы передохнут или подцепят неизлечимое кожное заболевание. Мгновенно взяв себя в руки, я перестала плакать и поднялась на ноги. Рядом со мной стояли и приветливо улыбались уже знакомые мне женщина — индуска и её дочь.

— Да, да, конечно, — заплетающимся языком проговорила я. — Теперь и сама вижу, но уж очень хотелось помыться. А Вы не подскажете, здесь поблизости есть ещё какой–нибудь водоём?

— Ближайший водоём — это море, он очень далеко, километров двести отсюда, — всё так же приветливо улыбаясь, ответила женщина.

Я чуть от разрыва сердца на месте не умерла: это же надо, куда меня занесло! Двести километров!

— А это что за водоём? — не теряя надежды, спросила я, кивая себе под ноги. — Он скоро вновь наполнится водой?

— Это пруд. В него стекает вода с гор. Но уже третий день нет дождя, новая вода не поступает, а эта быстро испаряется на солнце. Потому крестьяне и спустили её на свои поля, чтобы не погубить урожай.

Вот мать вашу переэдак… А я ещё радовалась, что Телар устроил мне солнце. И вот чем всё это обернулось… Нельзя вмешиваться в природу! Я с содроганием оглядела своё перемазанное грязью тело. И что теперь делать? Вонючей свиньёй ходить!?

«Лучше бы подумала о том, как домой попасть», — с упрёком отозвался внутренний голос.