— А последний вопрос можно? — с мольбой в голосе спросила я. — Зачем ты так со мной возишься? Мог бы просто до больницы в Астрахани довезти.

Мужчина ответил не сразу, казалось, вопрос застал его врасплох. Когда я уже начала терять терпение и в очередной раз собиралась раскрыть и без того не закрывающийся рот, Телар тихо ответил, тщательно взвешивая каждое произносимое слово:

— Ты мне небезразлична. Более того, по–моему, я ещё никогда не встречал женщину, которая была бы мне настолько небезразлична. Точнее, я уверен, что не встречал.

В висках сильно застучало, его слова словно обдали меня кипятком… Но почему они меня не обрадовали? Я всегда чувствую, когда кто–то врёт, но Телар не врал… как всегда. Странно, но он озвучивал мои собственные мысли, только по отношению к нему… После расставания с Женей я нисколько не сомневалась в том, что обречена на одиночество, прежде всего потому, что задала для своего возможного избранника слишком высокую планку. Но вот незадача: Телар не только добивал до этой планки, но и превосходил мои ожидания по всем параметрам. Вот только он не знал о моей тайне, горькой тайне, которая не давала мне права рассчитывать на столь достойного и неординарного мужчину… Такие мужчины обязаны оставлять после себя потомство, и чем больше, тем лучше, а я не могла ему в этом помочь… Закусив губу, я закрыла глаза, откинулась на его руку и затихла, предаваясь скорбным размышлениям, которые вскоре были прерваны робким шёпотом. Я снова открыла глаза и, повернув голову, огляделась.

Мы уже вышли из воды на берег. Перед нами стояли шестеро смуглых мускулистых мужчин, одетых в просторные, длинные кремовые рубахи. На плечах они держали носилки под балдахином. Я видела подобные в фильмах, там в этих штуках передвигались султаны и им подобные высокопоставленные лица. Мужчины опустили носилки на песок и почтительно склонили головы перед Теларом, который, ответив на приветствие лёгкой улыбкой и кивком головы, взошёл на носилки и осторожно, словно груз с пометкой fragile, опустил меня на мягкую перину, выстилавшую пол, потом заботливо прикрыл моё тело лёгкой шёлковой простынёй и уселся рядом, в ногах. Носильщики задёрнули шторки, подняли носилки на плечи и зашагали прочь от моря, в направлении кокосовых пальм.

— Это что, мой персональный катафалк и похоронная процессия? — еле двигая губами, поинтересовалась я.

— Не дури, — сказал Телар и аккуратно убрал волосы с моего лба. — Это паланкин. Так здесь принято встречать и транспортировать ВИП-персон и больных.

— Ты больной? — не удержалась я и хитро прищурилась.

— Я — ВИП-персона, — усмехнулся в ответ мужчина.

— Только не говори, что это твои рабы или что ты озолотил этих людей ради подобного представления. Терпеть не могу зажравшихся богатеев, — нахмурив брови, прошептала я.

— Не волнуйся, они — служащие отеля и могут уволиться в любой момент, если их что–то не устраивает, но они работают здесь вот уже многие годы, поэтому есть основания предполагать, что работа их устраивает, — ответил Телар и участливо поинтересовался: — Как твоё дыхание? Трудно дышать?

— Очень. И, честно говоря, это пугает, — растерянно пробормотала я.

— Не переживай, всё будет хорошо. Здесь замечательный лекарь, Вахиб, он мой друг. И первое, с чего он начнёт, — восстановление твоего дыхания. Сейчас мы направляемся к нему.

Мне было страшно и в то же время спокойно… Странные ощущения, вроде бы противоречащие друг другу, но так оно и было в действительности. Почему–то присутствие Телара вселяло в меня уверенность в то, что всё обойдётся, наладится, как если бы решением проблемы занималась я сама…

Через опущенные шторки паланкина ничего толком нельзя было разобрать, но я интуитивно почувствовала, как мы вошли в какое–то помещение, потом долго шли по какому–то коридору, а затем стали спускаться по ступенькам куда–то вниз. Стало ощутимо прохладнее.

— Вот мы и на месте, — сказал Телар, и я почувствовала, как носилки коснулись пола.

— Тебе нужно переодеться, — озабоченно сказал он и выскользнул наружу.

Не прошло и минуты, как шторки плавно раздвинулись, и в паланкин, согнувшись в низком поклоне, вошла женщина. Она была одета в чёрную восточную абайю и расшитый золотом никаб, скрывавшие практически всё её лицо и тело, за исключением кистей рук; пальцев, унизанных массивными золотыми кольцами; больших карих глаз с длинными, густыми чёрными ресницами, да такими же чёрными, словно очерченными карандашом, густыми бровями. Судя по рукам, женщина была молодой.

Немного помедлив на входе, она робко присела на колени рядом со мной и развернула толстый бежевый флисовый халат с капюшоном, который принесла с собой.

— Я должна переодеть Вас, госпожа, — робким, нежным голосом сказала незнакомка и, осторожно откинув простыню, начала меня раздевать.

Она действовала быстро и умело, практически не доставляя мне никакого беспокойства. Я лежала с закрытыми глазами и с наслаждением вдыхала прохладный воздух — дышать стало немного легче.

— Всего хорошего, госпожа, поправляйтесь, — ласково произнёс нежный голос, и по едва уловимому движению воздуха я поняла, что женщина покинула паланкин.

Один из носильщиков двинулся по направлению к носилкам, но Телар жестом его остановил, и мужчина с поклоном отошёл в сторону. Телар раздвинул шторки, наклонившись, поднял меня и вынес на руках в полутёмное, освещённое лишь свечами помещение. Это было необычное помещение, очень напоминавшее небольшую пещеру с каким–то белым налётом на стенах. Может, соляная пещера? Отовсюду веяло холодом и сыростью вперемежку с незнакомыми ароматами экзотических трав и цветов. Температура в помещении не превышала семнадцати–девятнадцати градусов тепла.

В середине пещеры стояла обыкновенная полутораспальная кровать, застеленная белоснежным бельём и шёлковым одеялом; мягкая подушка так и манила, обещая сладкий, безмятежный сон. Телар уложил меня в постель, поправил под головой подушку и накрыл лёгким, но очень тёплым одеялом; отогнув его угол, он обнажил больную ногу. Не отрывая взгляда от моего лица, Телар протянул назад руку и тут же вернул её, но уже с чашкой в руке.

— Вот, выпей, это лекарство.

Я послушно выпила содержимое чашки, которое по вкусу напоминало разведённый в воде мёд, приправленный какими–то острыми специями. В общем, пить можно.

— Не волнуйся, Алён, сейчас тебя будут лечить, а твоя задача — поскорее уснуть, когда проснёшься, почувствуешь себя значительно лучше, — ласково сказал Телар, усаживаясь рядом с моей больной ногой, и, заметив мой вопрошающий взгляд, добавил: — Я всё время буду здесь, рядом. Спи.

Мужчина жестом отпустил носильщиков и, подняв на плечи привычную ношу, они неслышно удалились.

Уф–ф–ф, значит, это действительно не похоронная процессия… Вот ещё, спи… Заворожённая происходящим, превозмогая неимоверную слабость и стараясь контролировать затруднённое дыхание, я стала с любопытством разглядывать пещеру.

У изножья кровати стоял человек, колдовавший над небольшим стеклянным сервировочным столиком, уставленным баночками и пузырьками с разноцветным содержимым. Мужчина был преклонного возраста, смуглокожий. На его чисто выбритом лице не осталось ни единого участка кожи, не испещрённого глубокими старческими морщинами, даже большой крючковатый нос — и тот был в морщинах. Всё бы ничего, подумаешь, старый человек… только вот чёрные глаза его, удивительно подвижные и молодые, никак не вязались с очевидной древностью лет, да и отточенные, быстрые движения рук, что–то смешивающих в нескольких баночках, выдавали присутствие в человеке мощной энергии, как правило, не свойственной старикам. Любопытный симбиоз. Мужчина был одет в длинную кремовую рубаху с рукавами, очень напоминающую восточную галябию; его голову и затылок прикрывал малиново–белый йешмаг, закреплённый толстым чёрным обручем — акалем. Араб, да и только… Странно, каким ветром его занесло в Индию?