Почувствовав себя полной идиоткой, я поспешно поднялась из–за стола и, нарочито заинтересованным взглядом уставившись на муху в тарелке с фруктами, принялась стягивать с себя футболку и брюки. Скорее бы в воду — нырнуть поглубже и спрятаться от позора! Кстати, а откуда он знает про моего любимого Карлсона? Хм. Как пить дать партизанил.

Телар ловко подхватил меня на руки и вышел из шатра. Безжалостно палящее солнце разогнало всё живое на пляже: кого–то отправило в отель, кого–то в тень деревьев, а кого–то в прохладную, влажную норку. Абсолютно пустой пляж. Осознав непоправимую ошибку, — общаться стало не с кем — разозлённое одиночеством солнце принялось вымещать злобу на неодушевлённых предметах и субстанциях, превращая окружающее пространство в одну большую, пышущую жаром русскую печь.

Ойкая от соприкосновения босых ног с раскалённым песком, Телар добежал до моря и, пройдя с десяток метров вперёд по воде, передал меня в раскрывшиеся объятия набегавшей волны, которая подхватила моё тело и закачала, убаюкивая, словно младенца в люльке. Боже, какое невероятное блаженство доставляет телу освежающая вода в знойный летний день! Ощущения от подобного контакта могут сравниться лишь с ощущениями от секса с любимым человеком… хм… пожалуй, ещё и с ощущениями от безостановочного клёва на рыбалке. Одна волна сменяла другую, а я всё зависала и зависала на этих водных качелях, не в силах прервать порядком затянувшийся момент блаженства и поплыть.

— Хватит прохлаждаться, — отплевываясь от попавшей в рот воды, сказал Телар, уже успевший сплавать до буйка и обратно. — Нам нужно поработать, поплыли к буйку. Будет ещё время побарахтаться.

— Э–э–э… а это безопасно? Вдруг опять морская змея или на сей раз медуза какая–нибудь? — осторожно спросила я, нехотя расставаясь с волнами и беря курс прочь от берега.

— Да, — коротко и серьёзно ответил Телар. — Проколов больше не будет. Нас охраняют по всему периметру.

— И где охрана? — с любопытством поинтересовалась я, оглядевшись по сторонам и не обнаружив в зоне видимости ни единой живой души.

— Повсюду, — просто ответил Телар и, заметив, что его лаконичные объяснения меня явно не удовлетворили, конкретизировал: — На берегу, на воде, в воздухе и под водой.

Вах… Внезапно я почувствовала себя героиней шпионского романа, выполняющей тайное задание правительств нескольких государств, реализация которого, само собой разумеется, спасёт мир… от чего–нибудь… не знаю от чего, но точно спасёт. На меня открыли охоту вражеские спецслужбы, перед которыми поставлена недвусмысленная задача: остановить любой ценой. Понимая, что никаким самым современным оружием, наподобие межконтинентальной баллистической ракеты с отделяющимися ядерными боеголовками такого профи, как я, не возьмёшь, спецслужбы задействовали особый план «Б» и предприняли не увенчавшиеся успехом попытки извести меня способами и средствами, не доступными для восприятия вымуштрованным суперагентом: утопить с помощью водоворота, закусать змеями…

Но все их безумные затеи с треском провалились, и вот я плыву, реализуя последний этап своей беспроигрышной стратегии. Там, под буйком, находится то, что спасёт мир. К сожалению, об этом известно не только мне, но и врагам, которые непременно попытаются меня убить по пути к намеченной цели. Я знаю об этом, но не трушу, поскольку всего лишь нахожусь на любимой работе, которую определила для себя много лет назад и ради выполнения которой готова пожертвовать жизнью. В помощь мне дружественные спецслужбы отрядили лучших бойцов, плотной стеной отгородивших меня не только от потенциальной угрозы, но заодно и от всего остального мира, чтобы ничто не нарушило хода моих бесценных мыслей, не помешало выполнить задачу. Похоже, они даже умудрились выключить шум моря, поскольку я не слышу ничего, кроме их позывных.

— Священная Корова, Священная Корова, я — Пирамида Хеопса, приём. У вас всё спокойно? — слышу я английскую речь с сильным арабским акцентом.

— Кенгуру, я — Суши, у нас маленькая проблемка: Баварская Колбаска наступила на морского ежа, нужно временно прикрыть её базу, — раздаётся с другого конца, исковерканный английский едва угадывается.

— Я Кенгуру, вас понял, прикроем… а кто у нас Морской Ёж? — раздаётся ответ на хорошем английском.

— Кенгуру, она на обычного морского ежа наступила, пошла в медсанчасть выковыривать иголки, — слышу пояснения.

И почему я вынуждена слушать всю эту хрень? А что если эти сто метров до буйка последние в моей жизни? Уж лучше бы включили море…

— Алён, ау–у–у, Алёна, ты меня слышишь? — услышала я какой–то неизвестный позывной и, выйдя из раздумий, посмотрела в сторону, откуда раздался голос. Телар уже давно плыл в метре от меня и всячески пытался привлечь внимание к своей скромной персоне.

— Алён, с тобой всё хорошо? Как себя чувствуешь? — озабоченно спросил он, вглядываясь в моё лицо. — Вид у тебя какой–то торжественно–отрешённый.

— Не волнуйся, полный порядок! — бодро отрапортовала я, разгоняя последние остатки приключенческих грёз и наращивая скорость. — Так, призадумалась чуток…

Вернувшись в шатёр, мы наскоро вытерлись полотенцами и плюхнулись на топчаны, расслабляя натруженные мышцы. Красота. Освежившиеся тела, охваченные приятной истомой, охотно предались неге.

В наше отсутствие кто–то навёл порядок в шатре: топчаны были аккуратно застелены, песчаный пол выровнен, на столе появились дополнительные бутылки с минеральной водой, блюдо с фруктами заменили на новое. Мне показалось, что и цветы в вазе заменили на свежие, точно такие же. Цветочную гирлянду под потолком спрыснули водой, и в благодарность взбодрённые цветы наполнили помещение более сильными ароматами.

— А как вы размножаетесь? — вновь очнулась я.

— Спорами, как грибы, — прыснул со смеху Телар.

— Ой, прости… — извиняющимся тоном пролепетала я, кляня себя за бестактность, и поспешила исправиться: — Вопрос прозвучал не совсем корректно… э–э–э… я хотела спросить, как вы зачинаете детей, вынашиваете, рожаете…

— Алёна, мы же почти обычные люди, порождённые планетой Земля, а не прилетевшие из других галактик инопланетяне. Поэтому всё, что тебя интересует, происходит точно так же, как и у людей. Есть, правда, некоторые особенности и отличия.

Телар замолчал, заметно приуныв.

— И что это за особенности и отличия? — бесцеремонно поинтересовалась я, сгорая от любопытства.

— В последние столетия мы столкнулись с серьёзной демографической проблемой.

— Тоже мне особенности, у людей те же проблемы.

— Те, да не те. Не забывай, людей значительно больше, чем волшебников.

— А сколько вас?

— По последней переписи — всего около десяти миллионов.

— Так много!? — удивлённо воскликнула я, не веря своим ушам. — Это же целое небольшое государство!

— Разве это много? — вопрос Телара прозвучал риторически. Он помолчал немного и со вздохом продолжил: — Это — мизер, но дело даже не в том. Когда–то нас было несколько сотен миллионов. Но междоусобные войны и эпидемии резко сократили численность. И потом, экология… Раньше в наших семьях рождались только тройняшки — об этом позаботилась эволюция, то есть каждая волшебная семья оставляла после себя троих детей. Конечно, находились и те, кто решался на вторую беременность, но таких было совсем немного… сама понимаешь, далеко не каждый осмелится растить шестерых детей. Быстрое развитие общества в целом, технический прогресс, блага цивилизации и вызванное, казалось бы, позитивными изменениями общее ухудшение экологической обстановки, больно ударили по и без того немногочисленному волшебному народу. Мы и представить себе не могли, насколько наши организмы оказались неподготовлены к подобным стремительным с точки зрения истории изменениям — то, что создавала эволюция десятками тысячелетий, разрушилось в течение каких–то нескольких сотен лет, а новое вызреть не успело.

В семьях волшебников вместо трёх стало рождаться исключительно по два ребёнка–близнеца, то есть мы вышли на обычное воспроизводство. Слава Богу, по нашему Закону мы обязаны оставить после себя потомство, а природа позаботилась о том, чтобы среди нас не было бесплодных. Закон свят и никому даже в голову не придёт усомниться в необходимости выполнить свой долг перед волшебным сообществом, поэтому по двое детей имеет каждая семья. Но жизнь не стоит на месте и волшебники, как и обычные люди, стали реже решаться на повторную беременность, памятуя о том, что обречены снова на двойню. У нас также существует детская смертность, мы погибаем в катастрофах, авариях и от болезней, а женщины предпочитают рожать после тридцати. Вот и получается — мы постепенно вымираем.