И атака, предваряемая артиллерийской подготовкой, грянула, «и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой»… Я зажмурила глаза и крепко зажала уши руками. Мне показалось, что я вижу и слышу это страшное побоище: вижу снаряды, рвущиеся в окопах, слышу канонаду артиллерии, сливающуюся с отчаянными криками раненых и умирающих солдат… Господи, зачем всё это? Кому нужны эти войны? Солдатам? Их близким? НЕТ! И ещё раз НЕТ! Никому из этих людей они не нужны!

— Народ, хорош пастись! У меня от этих ягод уже живот пучит, — возглас Матвея вывел меня из размышлений. — Вы не забыли, что у нас на вечер рафтинг забронирован? А нам ещё эту бритую гору найти нужно да грибов набрать.

Я уже больше не удивлялась провалам в памяти, предоставив событиям разворачиваться без моего непосредственного участия, а точнее, наверняка при моём участии, о котором я в силу неизвестных причин ничего не помнила. Рафтинг? Это сплав, что ли? Любопытно, никогда раньше на нём не была. И эта Лысая гора… Неужели та самая, знаменитая, на которой сказочные ведьмы шабаш устраивали? Или это обычное совпадение? Представить себе не могла, что Лысая гора может находиться под Питером.

— Думаю, нам нужно спуститься обратно на дорогу, — сказал Иван, беря курс на склон холма. — Сосед говорил, что сверху её сложно обнаружить — сливается с другими возвышенностями, а с дороги она хорошо просматривается, поскольку лысая.

— Как это лысая? — с любопытством спросила я.

— Нет на ней ни травы, ни мха, один песок да земля, ну и, разумеется, сосны.

Пощипывая на ходу ягоды с кустиков, мы отправились в обратный путь и вскоре уже вышагивали по знакомой грунтовой дороге, внимательно осматривая холмы. Мы углублялись всё дальше и дальше в лес. Базы отдыха по левую руку закончились, уступив место всё тому же сосновому лесу, теперь уже окружавшему нас со всех сторон.

— Вон она! — вдруг радостно воскликнул Матвей, тыча пальцем куда–то вдаль. — Вижу что–то жёлтое, по ходу, песок.

Я вгляделась в том же направлении и действительно увидела между стволами деревьев нечто, похожее на крутой песчаный склон. В тот же миг земля под моими ногами затряслась, именно затряслась, а не задрожала. Точно так, по моим представлениям, должно начинаться землетрясение. Вцепившись в руки ребят, двигавшихся по обе стороны от меня, округлившимися от страха глазами я окинула лес — тряслось всё, начиная с земли и заканчивая хвоей на соснах. Ещё немного — и дорогу впереди нас разобьёт широкий разлом, из которого хлынет на поверхность расплавленная магма.

— Ребята, — в панике прошептала я, — зем…землетрясение…

Словно по команде командира, мужчины синхронно остановились и в изумлении воззрились на меня.

— Алён, ты кислорода, что ли, обнюхалась? Давай тебя под выхлопную трубу засунем, — хохотнул Матвей.

— Заткнись, Мот, — зло осадил друга Иван и, изучающе посмотрев на меня, озабоченно спросил:

— Алён, почему ты так решила?

— Так земля же трясётся… — я умоляюще посмотрела на него. — И всё вокруг трясётся… я… я… идти не могу… меня шатает…

— Ты не заболела? — вопрос Ивана прозвучал риторически.

Он быстро прикоснулся губами к моему лбу.

— Да нет, лоб нормальный, жара нет.

— А вы ничего не чувствуете? — я чуть не плакала.

— А ты чувствуешь?

Я сосредоточилась на ощущениях: хм, ничего не чувствую, всё внезапно прошло.

— Нет, — растерянно прошептала я, — теперь не чувствую…

— Нужно тебе отдохнуть как следует, — нравоучительным тоном изрёк Иван. — А тебе, Мот, по жбану настучать нужно: по твоей гулёной милости мы с Алёнкой всю ночь бодрствовали!

— А я что, — замямлил Матвей, — я… это… в общем, я больше так не буду.

— Ладно, — встряла я, немного придя в себя, — пошли дальше.

Но не успела я сделать и пары шагов вперёд, как «землетрясение» возобновилось. На этот раз затрясло с удвоенной силой, я почувствовала, что и моё тело затряслось, как если бы я уселась на стиральную машину, работающую в режиме отжима.

— Ты что дрожишь? — спросил Иван.

— Опять… землетрясение… — снова чуть не плача, протянула я.

— Что–то мне это совсем не нравится, — задумчиво протянул Иван и обратился к Матвею: — Мот, возьми её, пожалуйста, на руки.

— Да запросто, — охотно согласился тот.

Я продолжила путь на руках Матвея, но «землетрясение» не прекратилось. В добавок ко всему меня затошнило.

— Матвей, остановись, пожалуйста, — сдавшись наконец, попросила я. — Меня тошнит, сейчас вывернет.

Мужчина послушно остановился и опустил меня на мох у дороги. Лишь только движение прекратилось, как я снова почувствовала себя хорошо, да не просто хорошо, а великолепно. Ничего не понимаю.

«Попробуй сделать пару шагов в сторону горы», — задумчиво протянул внутренний голос.

— Последняя попытка, — упрямо сдвинув брови, сказала я и ухватилась за Матвея.

Я поднялась с земли и вместе с ним неуверенно шагнула вперёд — «землетрясение» тотчас возобновилось и, едва удержавшись на ногах, я быстро опустилась обратно на мох. Тело покрылось «гусиной кожей».

— Мальчики, — испуганно прошептала я ребятам, внимательно следившим за моим экспериментом, — мне нельзя идти к горе, я чувствую. Когда не двигаюсь — чувствую себя великолепно, лишь только продолжаю движение в стороны горы — мне плохо.

Какое–то время мужчины задумчиво смотрели на меня.

— Хорошо, — решительно сказал Иван, прерывая затянувшееся молчание. — Нельзя, так нельзя. До горы всего метров тридцать осталось, совсем не хочется обратно топать. Мы с Мотом быстро на неё слазим и вернёмся, а ты здесь посиди. Местность хорошо просматривается, так что ничего плохого с тобой случиться не может, а мы поглядывать будем.

— Конечно, — охотно согласилась я, виновато улыбнувшись.

— Если снова почувствуешь себя плохо — кричи, мы тут же вернёмся, — напоследок сказал Иван, и мужчины поспешно зашагали к горе.

Я резко повернула голову влево — мне показалось, что за деревом мелькнула чья–то тень. Разумеется, никого: за стволом подобной сосны обычному человеку спрятаться крайне проблематично. И снова движение, теперь уже справа, и снова — никого. А может, это охрана? Почему бы, собственно, ей не оказаться в моём сне? И всё же на душе было очень неспокойно. Может, позвать ребят? Но они уже практически у подножья горы, да и что я им скажу…

Ветер усилился. Покоряясь его воле, вершины могучих сосен, поскрипывая, раскачивались из стороны в сторону. Создавалось впечатление, будто они переговаривались между собой. Я словно слышала их шёпот. «Не–е–ет…» — слышалось мне. Я энергично тряхнула головой и завертела ею во все стороны. И опять мне привиделись тени, но на этот раз много теней. Одни из них блуждали вокруг деревьев, другие летали, едва не натыкаясь друг на друга. «Не–е–ет…» — снова послышалось мне. Я почувствовала, как волосы на моей голове зашевелились, трясущиеся руки вцепились в мох.

Тем временем ребята добрались до горы и, не утруждаясь поиском тропинки, принялись карабкаться наверх по крутому песчаному склону. В тот же миг с десяток теней, доселе блуждавших между деревьями, взмыли в воздух, присоединяясь к своим летающим собратьям, образуя гигантский копошащийся тёмно–серый сгусток. Этот сгусток в мгновение ока достиг ничего не подозревавших ребят и закружил над их головами.

— Не–е–ет!!! — услышала я десятки разозлённых голосов, шедших из сгустка.

А ребята продолжали беспечно карабкаться по склону. Похоже, всё, что происходило над их головами, было видно и слышно только мне. Внезапно некая неведомая, неосязаемая сила подхватила меня под руки и с силой швырнула вперёд, словно кто–то выстрелил мне в спину из гигантской рогатки потоком сжатого воздуха. Выставив руки вперёд, я упала на четвереньки.

— Ре–бя–та… — сдавленным от ужаса, спотыкающимся голосом промямлила я и быстро поползла на четвереньках в сторону горы. Меня больше не волновало ни предстоящее «землетрясение», ни тошнота: охваченное паникой сознание толкало тело вперёд. Странно, но ожидаемых неприятных ощущений так и не возникло и, на миг включившись, сознание заставило меня вскочить и со всех ног рвануть к ребятам.