Таким образом осуществился замысел командования Карельского фронта — дезорганизовать оборону противника с помощью морского десанта.

Тулоксинская операция Ладожской военной флотилии завершилась полным успехом.

По делам, как говорится, и честь, — Президиум Верховного Совета СССР наградил Ладожскую военную флотилию орденом Красного Знамени. Орденом Красного Знамени были также награждены 3-я и 70-я морские стрелковые бригады, 2-й отдельный дивизион сторожевых катеров.

Наступление войск Карельского фронта развивалось в оперативно-стратегическом взаимодействии с войсками Ленинградского фронта, который в период с 10 по 20 июня совместно с флотом проводил Выборгскую наступательную операцию. Эти две последовательные наступательные операции способствовали успешному осуществлению замысла Ставки Верховного главнокомандования — разгромить главные силы финской армии и добиться выхода Финляндии из войны.

Высадка десанта у Тулоксы имела оперативное значение. Захватив узел шоссейных дорог и перерезав единственный железнодорожный путь в тылу Олонецкого укрепленного района, десант ускорил темпы наступления войск Карельского фронта и сковал маневр вражеских войск. Противник ранее снял дивизию с Карельского фронта, чтобы остановить наше наступление к северо-западу от Выборга. А после высадки десанта он вынужден был вновь направлять подкрепления на Олонецкий перешеек.

Опыт Тулоксинской операции показал, как важно предварительно подготовить войска, средства флота, штабы к выполнению боевой задачи. На основе заблаговременной отработки вопросов взаимодействия был обеспечен успех операции.

Ладожская военная флотилия продолжала содействовать флангу войск Карельского фронта и при освобождении от врага Видлицы, островов Валаам и Коневиц.

При подготовке и в ходе Тулоксинской операции слаженно действовали штаб флотилии (капитан 1-го ранга А. В. Крученых), штабы соединений и частей, которые успешно справились с возложенными на них задачами по управлению силами.

Хорошо работали связисты полковника И. С. Бузина, обеспечивая бесперебойную передачу приказаний командования, прием донесений подчиненных, а также информации взаимодействовавших частей.

Командующий флотилией контр-адмирал В. С. Чероков в ходе операции удачно разместил свой командный пункт на одном из кораблей. Пребывая в составе сил высадки десанта, он мог лично наблюдать за выполнением своих решений, вносить коррективы, т. е. управление было оперативным и гибким.

Схема боевых действий Ладожской военной флотилии в Свирско-Петрозаводской операции.

В Тулоксинской операции, как и в каждом бою, безусловно, имелись недостатки и слабые места.

Принцип единства командования всеми силами был нарушен, так как выделенная фронтом авиация не подчинялась оперативно командующему флотилией. Недостаточно полно были рассчитаны потребности десантных войск в боеприпасах, особенно для первых дней боя. Стоило лишь ухудшиться погоде, как доставка их на плацдарм задерживалась, что снижало боеспособность войск, отражавших многочисленные атаки.

В то же время с первым эшелоном без надобности выгрузили большое количество транспортных средств (автомашин, повозок, лошадей). Между тем оборона плацдарма не требовала от десанта маневра (ведь ставилась задача удерживать плацдарм и прервать сухопутные коммуникации). Выгруженные на плацдарм транспортные средства лишь стесняли десантников.

После того как наши войска овладели всем побережьем Ладожского озера, флотилия закончила свою боевую деятельность. За три года войны она сделала очень многое. Во-первых, это около двух миллионов тонн грузов, перевезенных для снабжения осажденного города, фронта и флота. Во-вторых, надежное прикрытие флангов войск Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов, огневое содействие войскам. В-третьих, успешная высадка крупного десанта. Таков далеко не полный перечень боевых дел флотилии.

В ясный сентябрьский день член Военного совета Краснознаменного Балтийского флота вице-адмирал Н. К. Смирнов вручил Ладожской военной флотилии орден Красного Знамени, которым она была награждена за образцовое выполнение заданий командования в боях с врагом и проявленные при этом доблесть и мужество.

Командующий Ладожской военной флотилией, обращаясь к личному составу, призвал в грядущих боях умножить славу флотилии.

В напряженной тишине звучат слова клятвы Родине, которую дают моряки-ладожцы, — биться до конца, до полного уничтожения врага.

Поздравляя контр-адмирала В. С. Черокова в связи с награждением флотилии орденом Красного Знамени, я сказал ему:

— Вы и ваши подчиненные действовали на Ладоге умело, умно. Возросло мастерство офицерского состава. Но теперь, Виктор Сергеевич, вас ждут другие дела. Никого из опытных офицеров штаба и тыла не отпускайте. Считанные месяцы остались до вашей передислокации на Балтику.

Увидев его вопрошающий взгляд, я рассмеялся:

— Что, вы привыкли только к пресной воде? А теперь будет вам сочетание соленой и пресной…

В декабре В. С. Чероков вступил в командование Рижским морским оборонительным районом. Под его опеку попадала обширная операционная зона — Рижский залив, Ирбенский пролив, район Моонзундских островов. А Западная Двина, как известно, несла в море пресной воды побольше, чем старый Волхов…

Александр ШЕВЧУК

Александр Андреевич Шевчук прибыл на Ладогу в феврале 1942 года. Служил на сторожевых катерах матросом-сигнальщиком. Участвовал в боевых действиях Ладожской флотилии.

Ныне рабочий-строитель.

Началась моя служба на Ладоге с того, что мне дали каши. Перловой. Но… совсем немного (а ребята в Ленинграде, в резервной роте связи, говорили: «Там дают 900 граммов настоящего хлеба! А каши — сколько хошь…»).

Здоровенный матрос, Толя Молодцов, наш «кормилец», подкладывая деревянной ложкой добавку, басил:

— Ты не обижайся… как тебя зовут-то? Ты не обижайся. Я могу тебе отдать все двадцать порций, да боюсь, загнешься к фигам.

И это свободно могло со мной случиться.

Когда мы, резервники, ехали ночью из Ленинграда, где-то в районе Невской Дубровки, что ли, зашли к нам в вагон, чиркая спички, два красноармейца в заскорузлых шинелях.

— Матросы, хлебца хотите?

Эх, пехота — прошел сто верст, еще охота, — хотим ли мы хлеба!

— Давай.

Солдат вынимает из-за пазухи буханку ситного:

— На! На!

Вгрызаемся цинготными зубами в твердый, как гранит, кирпичик. Хлеб… Солоноватый от крови… Не беда!

Утром на станции Ириновка моего блокадного дружка унесли в армейский лазарет. А я — ничего. У меня закалка с детства.

Вот речь веду о еде… Не знаю, поймут ли меня никогда не голодавшие.

А таких теперь, к счастью, все больше и больше.

Мы тоже не думали, что все так будет. Собирались воевать на территории врага. А враг загнал нас за Шлиссельбург. В родимые болота…

Бухта Морье…

Несколько раз потом приходилось заходить в эту бухту, а помню ее, в основном, только белой — подо льдом да под снегом.

Белые корабли, белый дым из труб, белые березовые дрова тащат на дровнях морячки, покрикивая вместо «Дубинушки»:

— Давай, давай лошадки!

Я прибыл в Морье в сорок втором, в конце февраля. Командир 1-го дивизиона сторожевых катеров МО капитан-лейтенант Куриат наставлял отечески:

— Направляю тебя на «двести первый», к Колеснику. Отличный катер. Смотри, сигнальщик!