- Ха ар рошее у тебя заведение, дорогой Ричи, - сказал он, еще раз пройдясь взглядом по щедро иллюминированному фасаду популярного среди обеспеченной молодежи ночного клуба. - Спасибо за гостеприимство, хозяин. Все хорошо, все понравилось... особенно Марго! Но охрана, брат, у тебя все же никудышная.

В одноместном номере люкс гостиницы "Приморская", глядящей окнами на полноводную Преголе, в том самом номере, который почти двое суток назад при довольно странных обстоятельствах покинула Юлия Поплавская, после чего канула как в воду, трое мужчин пытались подвести первые итоги случившемуся.

Михаил Гуревич, старший брат Поплавской, тридцатитрехлетний бизнесмен из Москвы, с внешностью и манерами преуспевающего дельца, прилетел в Кёниг обычным вечерним авиарейсом. Компанию ему в этой экстренной поездке составил мужчина лет сорока двух, предпочитающий носить неброские темно серые и коричневых оттенков костюмы в сочетании с дымчатыми очками (несколько человек из высшего руководства компании "Росфармаком", которые имеют на него выход, обращаются обычно к этому мужчине по имени отчеству - Сергей Александрович, - и только Гуревич младший позволяет себе более фамильярное "Саныч"). Третьим в номере был Боря Найман, ровесник и давний приятель Гуревича, мужчина несколько полноватой комплекции, добродушный и крайне общительный субъект (сегодня, впрочем, он выглядел подавленным).

История, которая уже успела вызвать переполох и послужила, собственно, причиной тому, что Гуревич, ругаясь на чем свет стоит, вынужден был отложить все дела и мчаться в Шереметьево - как на грех, не удалось организовать частный борт в Кёниг, - по правде говоря, не поддавалась пока никакому здравому объяснению.

Но обо всем по порядку.

Юля исчезла в ночь с четверга на пятницу. Первым поднял тревогу Борис Найман, менеджер московского офиса компании "Росфармаком", в прошлом Юлин ухажер, а теперь, после годичной давности объяснения между ними, просто ее хороший приятель.

В Кёниг они прилетели из Москвы вместе, еще в среду, а уже в воскресенье должны были вернуться обратно в российскую столицу опять же одним авиарейсом. Поплавская вот уже как года три поддерживала контакты с местной немногочисленной еврейской общиной и бывала здесь почти ежеквартально, приезжая на два или три дня, подгадывая к каким нибудь важным мероприятиям (на этот раз празднование Рош Ашана , а также подготовка к мероприятиям, проводимым в память о жертвах холокоста). Что касается Бориса, то он планировал проинспектировать местное представительство компании, а также вручить представителям общины партию лекарств и компьютерное оборудование (контейнер с благотворительной "посылкой" от "Росфармакома" уже прибыл на местную железнодорожную станцию).

Юля, по обыкновению, предпочла остановиться в гостинице "Приморская", где для гостей из Москвы были забронированы два одноместных люкса. Почти все из запланированного было сделано в среду, во второй половине дня, и в четверг. В пятницу утром Юля планировала во второй раз посетить областной архив - Найман сразу же навязался ей в провожатые, - а потом они собирались съездить к каким то Юлиным знакомым. Никаких серьезных общественных мероприятий на этот день у них не планировалось. Наступал шабат, еврейская суббота, которая, как известно, начинается в пятницу, во второй половине дня. Юлия, как и Борис, были обычными современными молодыми людьми, воспитанными в светских традициях. Но раз уж они решили поучаствовать в общинных мероприятиях, то и им приходилось считаться с существующими традициями и обычаями.

Ну так вот, в пятницу, в половине десятого утра, как и было договорено еще в четверг вечером, Борис, уже полностью собранный, в плаще, с портфельчиком в правой руке, постучался в дверь номера, который занимала Юлия.

Прислушался. Опять постучал. В ответ - тишина.

Борис подумал, что девушка, возможно, не расслышав попискивание будильника, чуток заспалась. Или же находится в ванной комнате и потому не слышит стук в дверь...

Найман достал из кармана пиджака трубку и позвонил Юле на сотовый. Механический голос сообщил, что абонент находится за пределами Сети, соединение невозможно. Борис, недоумевающе пожав плечами, повторил попытку, но результат вновь оказался отрицательным.

Тогда он громко забарабанил кулаком в дверь Юлиного номера, откуда, несмотря на все эти его попытки, по прежнему не доносилось ни единого звука.

"Что за ерунда? - несколько раздраженно подумал он. - Если Юля уже усвистала куда то с утра пораньше, то почему не заглянула ко мне и не предупредила, что уходит? И с какой это стати вдруг она отключила свой сотовый?"

Борис, несколько обескураженный, спустился в холл гостиницы. Дежурный администратор, дородная женщина лет сорока, когда он принялся ее расспрашивать - продемонстрировав ей при этом фото Поплавской, которое он хранил вот уже два года в одном из отделений своего портмоне, - уверенно сказала, что "ваша девушка" мимо ресепшн этим утром не проходила. Молодой парень в униформе, выполняющий здесь функции сменного портье и носильщика, подтвердил ее слова. Что же касается персонала, дежурившего в ночь, то эти люди сменились в девять утра и уже разошлись по домам.

В Юлином номере установлен городской телефон. Оттуда же, от стойки, стали звонить в люкс, но и эти попытки связаться с ней не принесли никакого результата.

В то пятничное утро Борис поначалу был скорее раздосадован из за такого вот странного поведения Поплавской, нежели серьезно встревожен. Он предположил, что Юлия, как это уже иногда случалось прежде, решила показать ему, Найману, что она не очень то с ним считается. У нее есть все основания подозревать, что ее старший братец попросил Борюсика не спускать с нее в Кёниге глаз. А она ведь, Юлия Поплавская, давно уже не ребенок, а взрослая, самостоятельная девушка, не нуждающаяся в опекунах и надсмотрщиках.

Борис прозвонил в общину, а затем потревожил телефонными звонками еще двух местных граждан, но никто из этих людей не только не видел Поплавскую нынешним утром, но и не разговаривал со вчерашнего дня с ней по телефону.

Администраторша поначалу не хотела открывать люкс, в котором размещалась Юлия Поплавская, но Борис сумел ее уломать. Дверь открыли запасным ключом. Администраторша и Борис вошли в номер, сопровождавшая же их горничная осталась стоять в коридоре, возле открытой настежь двери. В номере из за плотно задвинутых штор царил полумрак. В воздухе ощущался едва уловимый запах женского парфюма...

Борис хотел включить верхний свет, но администраторша чуть опередила его, раздвинув на окне шторы.

Номер был пуст. Борис даже заглянул в приоткрытую дверь, за которой находилась ванная комната. Потом, сопровождаемый недовольными взглядами дородной тетеньки, сунул свой нос в шкаф купе. Увидев чемодан внизу и висящий на плечиках плащ, сдвинул дверцу шкафа на место. Затем тупо уставился на аккуратно застеленную постель, забранную сверху идеально натянутым, без единой морщинки покрывалом.

- Ваша девушка, кажется, не ночевала в своем номере, - не без легкой порции яда в голосе, как показалось Найману, сказала администраторша. - Так застилать умеют только наши горничные...

Найман заметил на прикроватной тумбочке сложенный пополам лист писчей бумаги. Он взял с тумбочки листок, развернул его. Это была записка, написанная от руки крупным женским почерком и адресованная именно ему, Найману.

БОРЮСИК!

ИЗВИНИ, ЧТО УШЛА ВОТ ТАК, ВНЕЗАПНО, НЕ ПРЕДУПРЕДИВ ЗАРАНЕЕ. НАВЕРНОЕ, Я ПОСТАВИЛА ТЕБЯ В НЕЛОВКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ?

НЕ ОБИЖАЙСЯ, БОРЯ, Я ПОТОМ ВСЕ ОБЪЯСНЮ... ЗАПИСКУ ОСТАВЛЯЮ НА ТОТ СЛУЧАЙ, ЕСЛИ ТЫ ВДРУГ КИНЕШЬСЯ МЕНЯ РАЗЫСКИВАТЬ. МОЖЕТ БЫТЬ, Я СМОГУ ПРОЗВОНИТЬ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ТЫ ОБНАРУЖИШЬ "ПРОПАЖУ". В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, НЕТ НИКАКИХ ОСНОВАНИЙ ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА. МОИМ НЕ ЗВОНИ, НЕ НУЖНО...