Она уставилась на Габриэля, потеряв дар речи от такого предположения.

Они услышали звон фарфора, когда ДеБрюн вернулся из кухни с чайным подносом. Заметив тишину в комнате, он спокойно поставил поднос на кофейный столик и бросил на жену вопросительный взгляд.

— Можно я налью чай, мамочка? — спросила Вайолет. — Обещаю, что не пролью.

— Нет, дорогая. На этот раз мамочка сама нальет его. Может, вы с папой посмотрите телевизор? — Она умоляюще посмотрела на мужа.

ДеБрюн взял дочь за руку.

— Давай посмотрим, что там интересного, ладно? — произнес он и вывел ее из гостиной.

Через мгновение они услышали, как в соседней комнате включился телевизор, взорвавшийся раздражающе веселой музыкой. Хотя поднос с чаем стоял перед ней, Милли не сделала ни одного движения, чтобы разлить чай, продолжая сидеть, обхватив себя руками, все еще ошарашенная этой новой неопределенностью.

— Хэнк Андриссен из Интерпола сообщил нам, что когда полиция показала Вам это фото, Вы все еще находились в больнице. Вы все еще были слабы и восстанавливались. И прошло несколько недель, с тех пор, как Вы в последний раз видели убийцу.

— Вы думаете, что я ошиблась, — мягко сказала она.

— Свидетели часто ошибаются, — произнес Габриэль. — Они плохо помнят детали или забывают лица.

Джейн подумала обо всех благонадежных очевидцах, которые так уверенно указывали не на тех подозреваемых или давали описания, которые впоследствии оказывались совершенно неточными. Человеческий мозг был экспертом по восполнению недостающих деталей и уверенно превращал их в факты, даже если эти факты были всего лишь выдуманы.

— Вы пытаетесь заставить меня сомневаться в самой себе, — проговорила Милли. — На снимке, который они показали мне, был Джонни. Я помню каждую черту его лица. Она перевела взгляд с Джейн на Габриэля. — Возможно, сейчас он живет под другим именем. Но где бы он ни был, как бы себя не называл, я знаю, что он не забыл меня.

Они услышали, как Вайолет радостно засмеялась, когда телевизор заиграл неумолимо веселую мелодию. Но здесь холод так глубоко обосновался в комнате, что даже солнечный свет второй половины дня, льющийся в окно, не мог его рассеять.

— Вот почему Вы не вернулись в Лондон, — поняла Джейн.

— Джонни знал, где я жила, где работала. Он знал, как найти меня. Я не могла вернуться.

Милли обернулась на звук смеха своей дочери.

— И здесь был Кристофер.

— Он рассказал нам о том, как вы познакомились.

— После того, как я вышла из буша, он был тем, кто оставался со мной. Кто день за днем сидел у моей больничной койки. Он тот, с кем я смогла почувствовать себя в безопасности. Только он один. — Она посмотрела на Джейн. — Зачем мне было возвращаться в Лондон?

— Разве у Вас не осталась там сестра?

— Но теперь это мой дом. Здесь мое место. — Она посмотрела в окно на дерево с распростертыми ветвями. — Африка изменила меня. Там, в буше, я по кусочкам растеряла себя. Она стирает тебя как шлифовальный камень, заставляет сбросить все ненужное. Она сталкивает тебя лицом с тем, кто ты есть на самом деле. Когда я только попала сюда, то была просто глупой девицей. Суетилась из-за обуви, сумочек и кремов для лица. Потратила годы, ожидая, когда Ричард женится на мне. Считала, что все, что мне нужно для того, чтобы стать счастливой — это обручальное кольцо. Но потом, когда я думала, что умираю, то нашла себя. Свою истинную сущность. Я оставила прежнюю Милли там, и не скучаю по ней. Сейчас моя жизнь здесь, в Тоувс-Ривер.

— Где Вам все еще снятся кошмары.

Милли сморгнула.

— Крис рассказал вам?

— Он сказал, что Вы просыпаетесь от собственного крика.

— Потому что вы позвонили мне. Вот почему это началось снова, вы все вернули.

— Это значит, что оно все еще там, Милли. На самом деле вы не оставили это позади.

— Я была в полном порядке.

— Действительно были? — Джейн обвела глазами комнату с аккуратно расставленными на полках книгами, с вазой цветов, стоящей точно в центре камина. — Или это просто место, чтобы спрятаться от мира?

— После того, что произошло со мной, Вы бы не спрятались?

— Я хочу, чтобы Вы снова были в безопасности. Единственный способ — найти этого человека и запереть его подальше.

— Это Ваша работа, детектив. Не моя. Я помогу настолько, насколько смогу. Я посмотрю на любые фотографии, которые Вы привезли. Отвечу на все вопросы. Но я не поеду в Бостон. Я не уеду из своего дома.

— И мы никак не сможем изменить Ваше мнение?

Милли посмотрела ей прямо в глаза.

— Вообще никак.

Сегодня ночью они остаются в нашей гостевой спальне. Если что и может заставить меня почувствовать себя в безопасности, то это полицейская и федеральный агент Соединенных Штатов, находящиеся под моей крышей, но я вновь не могу заснуть. Крис лежит рядом со мной и глубоко дышит, теплая успокаивающая фигура в темноте. Какая роскошь так крепко спать каждую ночь, чтобы утром просыпаться свежим и свободным от удушающей паутины дурных снов.

Он не шевелится, когда я поднимаюсь из кровати, тянусь за халатом и выскальзываю из нашей комнаты.

По коридору я прохожу мимо гостевой спальни, где разместились детектив Риццоли и ее муж. Странно, что проведя с ними целый день, я не сразу осознала тот факт, что они были женаты. Они показывали мне снимок за снимком возможных подозреваемых на портативном компьютере. Так много лиц, так много мужчин. К тому моменту, как наступило время ужина, все снимки слились в один. Я потерла уставшие глаза, а когда открыла их снова, увидела, как агент Дин положил руку на плечо детектива Риццоли. Это было не просто платоническим поглаживанием, а лаской человека, который заботился об этой женщине. Вот тогда бросились в глаза и другие детали: одинаковые обручальные кольца. То, как они заканчивали друг за друга предложения. Тот факт, что он не спросил ее, а просто бросил чайную ложку сахара в кофе, прежде чем передать его ей.

На первый взгляд они были только сотрудниками, особенно отстраненный и чопорный Габриэль Дин. Но за ужином, после нескольких бокалов вина, они начали говорить о своем браке, дочери и их совместной жизни в Бостоне. Мне кажется, что из-за их ответственной работы это сложная жизнь. А теперь работа привела их в мой отдаленный уголок в Западно-Капской провинции.

На цыпочках я пробираюсь мимо их закрытой двери на кухню и щедро плескаю в стакан скотч. Всего лишь доза, которая сделает меня сонной, но не пьяной. По опыту я знаю, что если немного скотча поможет мне заснуть, то слишком большая порция через несколько часов заставит проснуться от кошмаров. Я сажусь за кухонный стол и медленно смакую напиток, пока часы громко тикают на стене. Когда Крис не спит, мы идем со своими стаканами в сад на открытый воздух и садимся вместе в лунном свете, наслаждаясь ароматами цветущего ночью жасмина. Я никогда не выхожу одна в темноту. Крис говорит, что я самая храбрая женщина, которую он знает, но не мужество сохранило мне жизнь в Ботсване. Даже самое кроткое существо не хочет умирать и станет бороться, чтобы выжить. Таким образом, я не храбрее любого кролика или воробья.

Шум за спиной заставляет меня подскочить на стуле. Я оборачиваюсь и вижу детектива Риццоли, босиком входящую в кухню. Ее растрепанные волосы кажутся буйной короной из черных шипов, и она одета в безразмерную футболку и мужские трусы-боксеры.

— Простите, если я Вас испугала, — говорит она. — Я просто вышла за стаканом воды.

— Могу предложить кое-что покрепче, если хотите.

Он глядит на мой стакан со скотчем.

— Ну, мне бы не хотелось, чтобы Вы пили в одиночку. — Она наливает себе стакан скотча, разбавляет его таким же количеством воды и садится на стул напротив меня. — Значит, Вы частенько это делаете?

— Что делаю?

— Пьете в одиночку.

— Это помогает мне заснуть.

— У Вас с этим проблемы, да?

— Вы уже знаете, что да. — Я делаю еще один глоток, но он не помогает мне расслабиться, потому что она наблюдает за мной темными глубокими глазами. — А Вы почему не спите?