Его голос обрывается, когда над ней внезапно нависает тень.

Джонни подошел так тихо, что они не слышали его приближения, и теперь он стоит прямо перед Вивиан и разглядывает наше собрание.

— Нам нужны вода и дрова, — сообщает он. — Ричард, Эллиот, давайте вместе спустимся к реке.

Пока оба мужчины поднимаются, я замечаю страх в глазах Эллиота. Тот же страх, что блестит и в глазах блондинок. Джонни спокойно вешает на себя винтовку, принимая обычную позу стрелка, но одно лишь наличие этого оружия в его руках изменяет баланс сил.

— А что насчет… насчет девушек? — спрашивает Эллиот, нервно поглядывая на блондинок. — Не стоит ли мне остаться и приглядеть за ними?

— Они могут подождать в машине. Прямо сейчас мне нужны мускулы.

— Если ты дашь мне оружие, — предлагает Ричард, — Эллиот и я одни сможем сходить за дровами и водой.

— Никто не покинет этот лагерь без меня. А я не покину периметр без этой винтовки.

Лицо Джонни мрачнеет.

— Если хотите остаться в живых, вам всего лишь стоит мне доверять.

Стейк Габриэля был идеальной средней прожарки, как и всегда, когда они обедали в «У Маттео». Но сегодняшним вечером, когда они сидели за своим любимым столиком в ресторане, Джейн едва могла выносить вид вытекающей крови, пока муж разрезал филе. Это заставляло ее думать о крови Дебры Лопез, капающей с валуна. О теле Готта, подвешенном словно говяжий бок. Неважно, корова или человек, все мы — свежее мясо.

Габриэль заметил, что она едва притронулась к своей свиной отбивной, и одарил ее испытующим взглядом.

— Ты все еще думаешь об этом?

— Ничего не могу с собой поделать. Разве с тобой такого не бывает? Сцены, которые не получается выбросить из головы, как не старайся?

— Старайся лучше, Джейн. — Он потянулся через стол и сжал ее руку. — Мы очень давно не ужинали вместе.

— Я пытаюсь, но это дело… — Она взглянула на его стейк и содрогнулась. — Оно может превратить меня в вегетарианку.

— Все настолько плохо?

— Мы оба видели разные ужасные вещи. Провели массу времени в залах для вскрытия. Но это другое, оно пугает меня на каком-то глубинном уровне. Вздернут и выпотрошен. Обглодан собственными чертовыми домашними животными.

— Вот почему нам и не стоит заводить щенка.

— Габриэль, это не смешно.

Он потянулся за бокалом вина.

— Я всего лишь пытаюсь сделать свидание непринужденным. У нас не так уж много их бывает, а ты превращаешь его в очередное изучение дела. Как обычно.

— Это работа, которую мы оба выполняем. О чем еще нам следует говорить?

— О нашей дочери, например. О том, где мы проведем наш следующий отпуск. — Он отставил вино и посмотрел на нее. — Больше о жизни, чем об убийствах.

— Они свели нас вместе.

— Не только они.

«Нет», — подумала она, когда ее муж снова взял нож и принялся орудовать им с холодной и спокойной ловкостью хирурга. В тот день, когда они познакомились на месте преступления в парке Стоуни-Брук, она нашла его невозмутимость пугающей. В хаосе того дня, когда полицейские и криминалисты сгрудились вокруг разлагающегося тела, Габриэль незаметно руководил ситуацией, надменный наблюдатель, взявший все на себя. Джейн не удивилась, узнав, что он из ФБР, она сразу поняла, что он был чужаком и приехал туда, чтобы бросить вызов ее авторитету. Но то, что сначала настроило их друг против друга, в итоге их и сплотило. Тяни-толкай, притяжение противоположностей. Даже сейчас, когда она смотрела на своего раздражающе невозмутимого мужа, то точно знала, почему влюбилась в него.

Он взглянул на нее и вздохнул.

— Ладно, мне кажется, мы будем говорить об убийстве, нравится мне это или нет. Итак. — Он отложил нож и вилку. — Ты действительно считаешь, что «Длинный Язык» О`Брайен — ключ ко всему этому?

— Звонки с угрозами в его радиошоу практически не отличаются от комментариев, оставленных к той статье о Леоне Готте. В них говорится о вздергивании и потрошении.

— В них нет ничего экстраординарного. Просто именно так обычно поступают охотники. Я сам делал это после того, как подстрелил оленя.

— Одна из звонивших, Сюзи, называет себя членом «Действующей армии веганов». На своем веб-сайте они утверждают, что в штате Массачусетс у них насчитывается пятьдесят участников.

Габриэль покачал головой.

— Название этой организации мне ни о чем не говорит. Не припомню, чтобы она числилась в списках ФБР.

— И в списках департамента полиции Бостона тоже. Но, возможно, они достаточно умны, чтобы не светиться. Не берут на себя ответственность за то, что делают.

— Вздергивают и потрошат охотников? Разве это похоже на веганов?

— Вспомни о «Фронте освобождения Земли».[63] Они швыряют «коктейли Молотова».

— Но «ФоЗ» всеми силами стараются не допустить чьего-либо убийства.

— Тем не менее, обрати внимание на символизм. Леон Готт был охотником на животных большой африканской пятерки и таксидермистом. Журнал «Хаб» выпустил статью о нем под названием «Мастер трофеев». Несколько месяцев спустя его обнаружили вздернутым за лодыжки, распоротым и выпотрошенным. Подвешенным на достаточно правильной высоте, чтобы его могли обглодать собственные домашние животные. Разве существует более подходящий способ избавиться от тела охотника, чем оставить его на растерзание Пушку и Шарику?

Она замолчала, внезапно осознав, что в ресторане стало тихо. Джейн покосилась в сторону и увидела, что пара за соседним столом уставилась на нее.

— Не время и не место, Джейн, — сказал Габриэль.

Она опустила глаза на свою свиную отбивную.

— Хорошая сегодня выдалась погодка.

Только после того, как вокруг них возобновился гул разговоров, она сказала, уже потише:

— Я считаю, что символизм очевиден.

— Или это может не иметь ничего общего с тем, что он был охотником. Мотивом вполне могла быть и кража.

— Если это была кража, то довольно специфическая. Его бумажник и наличные нетронутыми остались в спальне. Насколько нам известно, единственное, что исчезло из его дома — шкура снежного леопарда.

— А ты говорила, что она стоит кучу денег.

— Но такую редкую шкуру будет чертовски трудно сбыть. Если только она не осядет в чьей-то частной коллекции. И если единственным мотивом было ограбление, к чему этот кровавый ритуал потрошения жертвы?

— Мне кажется, у тебя здесь есть две конкретные символические особенности. Во-первых, пропавшая шкура редкого животного. Во-вторых, то, как было оставлено тело жертвы. — Габриэль нахмурился, уставившись на свечу, стоящую на столе, пока обдумывал это. Наконец-то его зацепила эта головоломка, и теперь он полностью увлекся ей. Сегодня был семейный ужин, единственный вечер за месяц, в который они поклялись не говорить о работе, но каждый раз все сводилось к убийству. А как могло быть иначе, когда это было тем, чем они оба жили и дышали? Она наблюдала за тем, как свет от пламени свечи мерцает на его лице, пока он спокойно обдумывал факты. Как же ей повезло, что она может поделиться этими фактами с ним. Джейн подумала о том, каково было бы сидеть здесь с супругом, не относящимся к правоохранительным органам, разрываясь между желанием поделиться тем, что ее беспокоило и невозможностью об этом рассказать. У них были не только общие дом и ребенок, общим было и мрачное знание того, как мгновенно может измениться жизнь. Или закончиться.

— Я посмотрю, что у нас есть на «Действующую армию веганов», — произнес он. — Но я склоняюсь к тому, что тебе необходимо сосредоточиться на той леопардовой шкуре, поскольку ты знаешь цену этой похищенной вещи.

Он сделал паузу.

— Что ты думаешь об О`Брайене?

— Помимо того, что он шовинистический козел?

— Я имею в виду, рассматриваешь ли ты его в качестве подозреваемого. Был ли у него мотив убить Готта?