Должность Берии в Закавказском крайкоме была ликвидирована 23 апреля 1937 года, после того как по решению Москвы Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика была разделена на три самостоятельные республики – Азербайджанскую ССР, Армянскую ССР и Грузинскую ССР, вошедшие в состав СССР. В мемуарах сына Берии, Серго, приводятся сведения о том, что и сам Берия настаивал на ликвидации Закавказской федерации, поскольку считал, что она была в свое время создана по указке Москвы, чтобы «заставить три народа забыть свои корни и ускорить процесс интеграции с Россией». Кроме того, он хотел развивать экономику Грузии, не подстраиваясь под соседей по федерации, с которыми у Грузии исторически сложились непростые отношения.
Нужно отдать должное организаторским способностям, которые Берия проявил не только в годы Великой Отечественной войны и при руководстве атомным проектом, но и будучи первым секретарем ЦК КП(б) Грузии. В этот период (с 14 ноября 1931 года по 31 августа 1938 года) Берия, в юности работавший практикантом главной конторы нефтяной компании Нобелей и имевший представление о нефтедобыче, принял активное участие в развитии нефтяной промышленности Закавказья. Кроме того, именно во время «правления» Берии в Грузии было построено и введено в строй несколько крупных промышленных предприятий, в том числе Земо-Авчальская ГЭС. К 1940 году объем промышленного производства в республике вырос по сравнению с 1913 годом в 10 раз. Одновременно Берия занимался превращением Грузии во «всесоюзную здравницу» – на ее территории строились санатории и дома отдыха. Также в республике увеличилось производство вина и цитрусовых, которые поставлялись и в другие республики СССР.
Берия показал себя не только как крепкий хозяйственник, но и как верный сталинец, что было отмечено вождем, оказывавшим Лаврентию Павловичу особое доверие. Так, 34-летний Берия 10 марта 1933 года получил доступ к высшим государственным и партийным секретам. В этот день секретариат ЦК ВКП(б) включил товарища Берию в список рассылки материалов, направляемых членам ЦК. В эту рассылку включались протоколы заседаний Политбюро, Оргбюро, Секретариата ЦК. А через несколько месяцев, на XVII съезде ВКП(б), Берия стал членом ЦК ВКП(б). Вскоре после этого, отдавая должное чекистскому опыту Лаврентия Павловича, Политбюро ЦК ВКП(б) назначило Берию членом комиссии (председатель – Л. М. Каганович), которая занималась разработкой проекта положения об НКВД СССР и особом совещании НКВД СССР.
В декабре 1934 года Берия был приглашен и присутствовал на приеме в честь 55-летия вождя, через три месяца был избран членом ЦИК СССР и его Президиума, а через несколько дней, на свое 36-летие (совпадение?) награжден орденом Ленина.
Но и сам Берия постоянно, даже в мелочах, проявлял лояльность по отношению к Сталину – как первому лицу в государстве, так и «простому человеку». Чуткий Лаврентий Павлович организовал замечательный музей вождя народов на его родине в Гори и всячески окружал заботой мать дорогого Иосифа Виссарионовича, проживавшую в Грузии. Когда в мае 1937 года она умерла, сын на похороны не приехал, но прислал венок с надписью по-русски и по-грузински: «Дорогой и любимой матери от ее сына Иосифа Джугашвили (от Сталина)». Организацией похорон занимались Л. П. Берия и его доверенные люди…
Кроме того, двоюродная сестра жены Берии, сотрудник органов, Александра Накашидзе, с 1937 по 1943 год работала сестрой-хозяйкой в доме Сталина. На это ответственное место ее устроил Берия. О ее деятельности сохранились два ярких комментария. В книге Л. Тарховой «Заложники Кремля»: «Вошла лейтенантом, вышла – майором госбезопасности. Такой рост по службе был оплачен неусыпными трудами. Накашидзе почти не выпускала Светлану Аллилуеву из поля зрения. Она ходила со Светланой в театры, она же контролировала общение девочки с подругами». В книге «Дочь Сталина» В. Самсоновой: «„Сестра-хозяйка“ не умела ни готовить, ни вести дом. Плохо говорила по-русски, хотя пыталась проверять тетрадки Светланы. Главной ее обязанностью было соглядатайство. Она шпионила за всеми – Анной Сергеевной, Евгенией Александровной, детьми и „стучала“ Берии и Власику. Саша была молода, смешлива, довольно добродушна и вначале понравилась Светлане. Стукачкой, доносчицей она стала позднее, когда Светлана влюбилась. Накашидзе слишком ретиво исполняла свои обязанности – подслушивала телефонные разговоры своей подопечной, рылась в ее столе, читала письма. Светлана ее возненавидела».
Лаврентий Павлович являлся одним из немногих приближенных Сталина, ни разу не примыкавшим ни к оппозиции, ни к линии партии, ни к Сталину. Поэтому «модные ярлыки» «троцкиста» или «бухаринца» к нему не применялись даже на июльском пленуме 1953 года, готовом обвинить Берию во всех грехах. Речь идет не только о безусловной преданности Сталину (что в начале 50-х годов вызывало некоторые сомнения), но и об особенности характера самого Берии – он был прагматиком, технократом, верящим в силу действий, а не преимущества идеологий. Поэтому он безо всякой жалости занимался организацией репрессий против представителей как «левого», так и «правого» уклона.
Берия не просто шел по головам, он понимал, что безусловная верность Сталину – это лишь одно из условий для восхождения на вершину власти, ибо верными Сталину до гроба были многие казненные и сосланные в лагеря.
Другим условием была нужность вождю – но даже это не давало гарантий пребывания у власти и безопасной жизни. Сталин периодически менял свои «инструменты» (в первую очередь это касалось руководства спецслужб и кадров), чтобы они не смогли приобрести никакой самостоятельной власти. После снятия даже всемогущие министры (тот же В. Абакумов) моментально превращались в ничто, вокруг них образовывалась пустота – никто, даже те, кто был обязан им жизнью, не хотели быть рядом, чтобы не попасть под неизбежный карающий удар с кремлевского Олимпа. Власть Сталина держалась на том, что он практически любого за очень короткий промежуток времени мог обратить в прах. Берия это знал лучше других и поэтому не переоценивал значения своей роли (как это случалось с тем же Ежовым, обладателем «ежовых рукавиц») и периодически «уходил в тень», в том числе занимаясь атомным проектом – нужным стране, но при этом не требующим публичности, присущей этапам борьбы с внутренними и внешними врагами…
Письмо А. В. Снегова Н. С. Хрущеву
Тов. Хрущеву
[п.п.] А. Микоян
29. XI.53 г.
Разослать членам
Президиума ЦК КПСС
[п.п.] Н. Хрущев
3/XII.53 г.
Копия с копии
Уважаемый Анастас Иванович!
Все эти годы адрес ЦК для меня был недоступен. Сейчас, в итоге 16 лет заключения, я решил обратиться в ЦК с приложенным при сем письмом.
Поскольку в этом письме я ссылаюсь в одной части на Вас, я считаю неудобным направлять его помимо Вас.
Анастас Иванович! Прошу Вас не отказать в любезности и передать это письмо лично секретарю ЦК Н. С. Хрущеву.
А. Снегов
№ АМ-2585-С
Верно:
[п.п.] Костарева
Разослано:
т. Маленкову Г. М.
т. Молотову В. М.
т. Ворошилову К. Е.
т. Булганину Н. А.
т. Кагановичу Л. К.
т. Микояну А. И.
т. Сабурову М. 3.
т. Первухину М. Г.
Копия с копии
Секретарю ЦК КПСС
Н. С. Хрущеву
от бывшего члена партии
с апреля 1917 г. по день ареста
Снегова Алексея Владимировича
Сейчас, когда убран проходимец, при котором правдивая информация доходила в ЦК с трудом, я считаю своим долгом обратиться к Вам с этим письмом.
Четыре года (несмотря на оправдание судом) я провел в тюрьме «под следствием» и 12 лет в лагерях – 16 лет (!). Я испытал на себе его вражескую деятельность.
Многое, что мне достоверно известно, честный большевик не может без содрогания даже вспоминать.
Я считал бы себя переродившимся обывателем, для которого безразличны судьбы партии и страны, если бы продолжал молчание (по принципу «как бы чего не вышло») и не помог бы Вам до конца разоблачить всю чудовищную многолетнюю враждебную деятельность Берия.
Берия систематически и сознательно истреблял честных партийных и советских людей. Я подчеркиваю это обвинение со всей ответственностью за свои слова. Самый злейший враг социализма извне и мечтать не мог о нанесении такого вреда Советскому Союзу. Фабрикуя множество провокационных дел (им же выдуманных) против честных людей из самых различных слоев населения и отраслей хозяйства, культуры и науки, он обманывал нагло ЦК, искусственно раздувая до фантастических размеров недовольства в стране, набивая тюрьмы и лагеря советскими людьми, партийными и беспартийными, многие из которых рождены, любовно и старательно выращены революцией и партией и кровно связаны с ними.
Я хочу крикнуть Вам во весь голос: бессовестная ложь и клевета зарвавшихся авантюристов, будто в стране победившего социализма так много недовольных, а тем более врагов!
Я могу назвать Вам по фамилиям многих людей, оставшихся верными партии и советской власти даже после испытаний, пройденных ими, потому что они сумели отделить «школку»{Так в оригинале.} Берия и его чудовищную машину от партии и советского правительства.
Правда, усилия молодчиков Берия озлобили часть людей и сделали их врагами; это больше относится к тем, кто отождествлял аппарат Берия с партией и правительством.
Весь свой, лично преданный ему, аппарат Берия вероломно поставил над партией и правительством, попирая элементарные законы и интересы партии и советской власти во имя авантюрных планов. В этом духе он воспитывал свой аппарат. А честные партийные работники, посланные ЦК в аппарат МВД после снятия Ежова, не поддавшиеся его «воспитанию», под разными предлогами выживались из аппарата.
Берия чудовищно злоупотреблял фактической бесконтрольностью. Прокуратура никакой действенной контрольной роли не играла, поскольку ее работники понимали, что они в первую очередь могут стать объектами фабрикуемых дел. Мне приходилось наблюдать ряд деятелей прокурорского надзора; они обычно торопливо, формально выполняли свои функции, вопросительно поглядывая на двери – выпустят ли их?
А суды часто играли роль пособников в штамповке заранее заготовленных приговоров по дутым делам и даже свои судебные заседания порой проводили тут же, в кабинетах МВД или тюремных следственных помещениях.
А т[ак] н[азываемое] ОСО, выносившее приговоры заочно, Берия просто превратил в карманный инструмент для своих авантюр.
Вы ужаснетесь, когда я Вам расскажу, против кого из руководителей партии и правительства насильно добивались компрометирующих показаний. Скажу прямо – исключения единичны.
Злоупотребляя правом информировать ЦК о положении в стране, Берия подсовывал фальсифицированные дела, запугивал Вас размерами недовольств, возвеличивая свои заслуги в спасении советской власти и Вашей личной жизни, руководителей, фабрикуя в массовом масштабе выдуманных им самим мнимых террористов.
Несколько фактов, характеризующих нравы и мораль бандитской шайки Берия.
1. Через 16 месяцев после моего ареста, когда второй раз суд отверг обвинения против меня и вернул дело на переследствие (на большее суд не решался), я обратился к одному из руководящих работников НКВД с вопросом: «Зачем вы настаиваете на своей ошибке и держите меня, зная, что я ни в чем не виноват?» При этом я ссылался на высказывание Ленина, что всякая ошибка перерастает в опасность, когда на ней настаивают. На все мои доводы я получил ответ: «Вас нельзя выпустить потому, что вы прошли по всем нашим отчетам как враг. Выпуская вас, мы уроним авторитет НКВД и должны арестовать кого-нибудь из своих работников. НКВД не может ошибаться».
2. После того как в 1939 году меня оправдал третий суд, А. И. Микоян, знавший меня по прежней многолетней работе, принял меня и сообщил, что он и А. А. Жданов долго не давали санкции на мой арест. Я в свою очередь рассказал ему о ряде его работников, арестованных без всякой вины, с которыми я встречался в тюрьме. А. И. Микоян сказал мне, что ЦК осудил перегибы Ежова, а Берия должен все распутать. Коснувшись в разговоре факта самоубийства нач[альника] Ленинградского управления НКВД Литвина, член П[олит] Б[юро] А. И. Микоян заявил мне: «Хоть один честный человек в этой банде нашелся». Через три дня после этого разговора я был схвачен в коридоре КПК, а в камере я узнал, что лично Берия в недостойной форме вымогал у арестованного заведующего сельхозотделом ростовского обкома показания о Литвине как давнишнем контрреволюционере.
Вот как с первых дней Берия работал «согласованно» с Политбюро ЦК!
3. К концу третьего года моего заключения в тюрьме, когда уж четвертый раз суд (Московский военный трибунал) из-за недоказанности снова вернул мое дело на переследствие, в тот же вечер после суда, 7.V.1940 г., «правая рука» Берия – Кобулов в грубейшей и цинично откровенной форме мне заявил, что хотя я и невиновен, но по соображениям престижа НКВД я буду ликвидирован. Он мне заявил: «Нет у тебя террора – будет! Нет измены Родине – будет!» После чего меня вновь отправили в Лефортовскую тюрьму для реализации этой угрозы.
4. Если мне представится возможность с Вами лично поговорить, я Вам расскажу, что сделали с бывшим секретарем Коммунистического райкома г. Москвы, арестованным накануне XVIII съезда партии, когда он «осмелился» обратиться к Вам, как члену Президиума съезда, с заявлением.
5. До последнего времени все ухищрения аппарата Берия были направлены на то, чтобы не допускать до ЦК информации об истинном положении вещей; в адрес ЦК заявления не принимались, отказывали в отправке заявлений в адрес XIX съезда. Лишь недавно разъясняли, что на имя Председателя Президиума Верховного Совета К. Е. Ворошилова будут приниматься заявления только о помиловании (и то один раз в год), что означает признание фальшивых обвинений.
6. Во время Отечественной войны многие попавшие в лагеря честные коммунисты и беспартийные не хотели отсиживаться в тылу, когда решалась судьба Советского Союза, и писали заявления о призыве в армию. Я также отправил такое заявление, но эти заявления не доходили по адресу. В то же время охотно брали в армию уголовников-рецидивистов, многие из которых вскоре возвращались в лагерь «с добычей» после грабежа на первой узловой станции.
7. Характерно, что во внутрилагерной жизни Берия опирался на гитлеровских выучеников, подлинных матерых врагов и уголовников-рецидивистов, этим вдвойне отягощая положение честных советских людей, испытавших на себе нарочитые измывательства матерых врагов.
8. Уверен, что Берия скрывал от ЦК наличие в лагерях большой группы людей с устойчивыми партийно-советскими взглядами, чтобы не поставить под сомнение сфабрикованные дутые дела.
Разве в интересах партии такие факты, когда случайные высказывания рядовых советских людей раздувались в контрреволюцию и этих людей отправляли в стан врагов?
Приведу ряд фактов:
а) рядовой малограмотный рабочий в трамвае рассказывает о трудностях приобретения галош, а молодчики Берия раздувают такой невинный разговор в троцкизм и отправляют этого рабочего в лагерь на 10 лет;
б) молодая советская учительница готовит школу к октябрьским праздникам и, выбирая для украшения зала портреты посвежее, говорит ученице: «Вот этот повесьте, а этот отставьте к стене». Такой ничего не значащий факт оформляется как террор. Ошеломленная такой фальсификацией учительница сошла с ума и не смогла даже подписать жалобы на 10-летний приговор суда.
Я не стану затруждать это письмо отдельными фактами. Если сочтете возможным меня выслушать, я передам весь конкретный материал с фамилиями, датами, содержанием «дел» и проч.
Приведенными фактами я лишь хотел показать, как эти беспринципные отщепенцы во имя ложного авторитета аппарата НКВД искусственно множили врагов, раздувая свои мнимые заслуги, а фактически стреляли по своим.
Думаю, что, арестовывая честных советских людей и этим поражая множество советских семейств, молодчики Берия отнюдь не содействовали морально-политическому единству народа. К тому же этим они создавали себе новое «поле деятельности», обвиняя членов семейств арестованных в недовольстве и разговорах об арестах невиновных. Фальшь помножали фальшью.
Естественно, что при такой загрузке аппарата советской разведки фальшивыми и дутыми делами против честных людей страдала основная работа по разоблачению подлинных врагов и шпионов, нанося двойной вред советской власти.
Аппарат МВД Берия развращал и разлагал фабрикацией дутых дел. Ведь это значительно легче, чем разоблачать настоящего врага.
Понятно, что многого уже нельзя исправить, и в этой части мое сообщение имеет для Вас преимущественно историческое значение. Но многие коммунисты и честные советские специалисты различных областей еще живы и не переродились. Вера в партию и преданность идеям Ленина достаточно глубоки, и аппарату Берия не удалось переделать этих людей в соответствии со своими преступными намерениями.
Я рад сообщить Вам и уверен, что Вам приятно будетузнать, что есть еще много ценнейшего человеческого материала, который можно смело вернуть к полезной созидательной работе в многомиллионном трудовом муравейнике строителей коммунизма на пользу партии и назло подлинным врагам, внешним и внутренним.
Конечно, требуются тщательная проверка и отбор, но не на основании фальшивых материалов бериевской машины, а используя опыт и наблюдения честных коммунистов здесь, внизу, испытавших на себе всю ее тяжесть.
Значительная часть лагерников, глубоко верящих в партию и советскую власть, с ликованием встретила решение ЦК о Берии, законно считая, что в результате устранения этого гнилья руководство страны узнает подлинное положение вещей, вернет многих в советское общество, что внесет радость во многие семьи, что будет содействовать еще большему сплочению народа вокруг партии и советского правительства.
Бояться таких решительных мер по реабилитации невиновных нет никакого основания. Это значительно менее опасно, чем упрямо настаивать на совершенном, и менее рискованно, чем выпускать закоренелых уголовников-рецидивистов, которые тут же стали терроризировать трудящихся города и деревни.
Разве возвращение к научной работе академика Здродовского П. Ф. (с которым я работал в лагерях) или недавняя реабилитация врачей-«отравителей» не подняли авторитета нашей партии и перед всем миром не продемонстрировали силу советского строя, смело разоблачающего авантюристов и столь же решительно исправляющего результаты их многолетней вражеской деятельности?
Я обращаюсь в ЦК не с личными просьбами, через несколько месяцев заканчивается мой срок, и у меня уж нет личного вопроса.
16 лет я провел в заключении, хотя я не совершил никакого преступления. С юных лет, еще до Октябрьской революции, я вступил в Ленинскую партию и на протяжении больше 20 лет честно и беззаветно боролся за идеи Ленина и политику ЦК. Мое отношение к правым и троцкистам проверено в огне борьбы за осуществление генеральной линии партии на передовых позициях (Красная гвардия 1918 г., гетманское подполье, немецкая военно-полевая тюрьма (1918 г.), фронт против Деникина, коллективизация и т. д.). Ни прямо, ни косвенно я никогда не примыкал ни к каким антипартийным группировкам, а всегда с ними боролся.
4 года аппарат Берия держал меня «под следствием», чтобы как-нибудь (вопреки решениям 5 судов) протащить мне обвинительный приговор по подложным материалам следствия, это ему удалось только после вероломного нападения гитлеровских банд. Приговор я получил только после шестого «разбора» в течение 3 минут 13.VII.1941 г. Интересно, что за 4 года «следствия» аппарат НКВД менял организацию, к которой я будто бы примыкал; следователи цинично «репетировали» со мной перед каждым судом: «Ваша организация будет называться „правой“», позже «троцкистской», а еще позже переделали в правотроцкистскую (видимо, в соответствии с «планами» и конъюнктурой). Ведь они прекрасно знали, что я ни в какой не состоял.
Несмотря на все пережитое мною, у меня нет ни тени недовольства партией, потому что все свои злоключения я расценивал как вражеский произвол кучки карьеристов, которым чужды интересы партии и революции.
Все это время я жил глубокой верой в партию, и эта вера уберегла меня от перерождения. Я не растворился в окружавшей меня среде и по-прежнему живу интересами партии. Только вера в партию и преданность идеям Ленина двигают мной сейчас, когда я обращаюсь по этим вопросам в ЦК, по поводу которых я ни с кем не делился и никуда не обращался.
Разумеется, Вы многого не знаете, об этом позаботился Берия. Я прошу только выслушать меня. Я сообщу Вам много фактического материала, который поможет Вам до конца искоренить плоды деятельности Берия и предупредить возможность таких явлений в будущем.
Я хочу хоть этим извлечь пользу для партии из своего личного несчастья.
Мой адрес: Инта, Минлаг МВД, пос. Абезь.
А. Снегов
