Болтающие девушки были ему знакомы. Все три были сестрами, и он даже иногда с ними здоровался при встрече.

Старшая – Светлана, работала в павильончике рядом с их домом, и это у нее Виктор Львович покупал свои любимые сигареты. Средняя – Ольга, занималась неизвестно чем, и про нее ходили разные слухи. И наконец, младшая – Таня, обладательница красных трусов, почти лежала в кресле, раздвинув ноги и задрав их на перила. В этом году она окончила школу и, по сведениям Виктора Львовича, пока нигде не работала.

Рядом с ними стоял низкий столик, на котором помещалась пара бутылок вина, банка дешевого коктейля и пакетики с чипсами и орешками.

Наблюдать и слушать из окна, конечно, удобнее, но трусов Таньки отсюда абсолютно не было видно. Отставник вернулся на лоджию и снова принял позу страуса, в которой и оставался, пока опять не заболела шея. Тогда он ринулся к окну.

Виктор Львович так бы и бегал из комнаты в комнату, если бы его не заинтересовала тема, на которую свернула болтовня сестричек.

– Слышь, девки, – сказала Ольга. – А чё б вы сделали, если б, скажем, вышли замуж за президента? Свет, ну ты, например? Как бы ты изменила мир? Ведь у жены такого человека возможностей до фига и больше.

– Я? – переспросила Света и задумалась.

Виктор Львович решил остаться у окна, чтобы не пропустить ответ.

– Ну… я бы на Багамы…

– Ты чё? Затупила, что ли? – Оля повертела пальцем у виска. – Я спросила, как бы ты мир хотела изменить, а не про какие-то Багамы. Багамы и всякие там европы оно само собой, если ты жена президента.

Света опять задумалась.

– Да, – Ольга налила из бутылки себе и сестрам. – Ты всегда по жизни не догоняла. Поэтому и ёкарь у тебя гастарбайтер, а не президент.

– Тань, ну а ты? – спросила она младшую.

– А чё я? – отозвалась младшая и раздвинула ноги пошире.

У Виктора Львовича возникло непреодолимое желание бежать на лоджию, но неимоверным усилием воли он справился с собой. Сработала военная выдержка.

Танька выпила и бросила в рот орешек:

– Давайте по старшинству. Теперь ты гони свою шнягу, – обратилась она к Ольге.

Средняя похрустела чипсой:

– Первое, что я бы сделала, – это, чтоб мой муж президентствовал пожизненно. Я бы изменила конституцию.

– Это как?

– Фиг знает, как-нибудь. На край, легла бы под все правительство и Думу, в общем, под всех нужных людей. А потом всю жизнь отрывалась бы по-всякому. И все бы мне было бесплатно. Те же Багамы.

– Ты хоть врубилась, чё ща сказала? – пришла очередь Таньки крутить пальцем у виска. – А еще на Светку гонишь. Багамы, мля…

– Ладно, умная. А как бы ты мир изменила? – обиженно спросила средняя младшую.

– Я?

– Ты.

– Если бы была женой президента?

– Да.

– И если бы он меня любил больше всего на свете?

– Ну… допустим… да.

Танька отпила из банки с коктейлем и опять съела орешек:

– Я бы изменила.

– Как?

– Не как, а кому. Мужу бы я изменила.

– Зачем? – в один голос спросили Ольга и Света.

– Вы чё?! – Танька засмеялась. – Прикиньте, любящий муж-президент, а я ему изменила.

– Ну?

– Да он бы всю страну раком поставил со злости! Например, на все цены поднял! Скажем, услуги ЖКХ так задрал, что ты бы, Оленька, не под министров и депутатов ложилась, а под каждого сантехника-алкаша. Лишь бы он тебе кран в ванной починил. Потому что твоей зарплаты не хватило бы с ним рассчитаться…

Света и Ольга переглянулись.

– А может быть, он бы и Третью мировую войну замутил… – мечтательно добавила Танька. – Ему же надо на ком-то оттопыриться. Свою злобу выместить.

– Эй, вы! Президентские жены! Валите отсюда или заткнитесь!

Виктор Львович услышал голос матери сестер, но саму ее не увидел.

– Я заснуть не могу, и вы еще тут звоните на всю улицу.

Сестры похихикали и притихли. С нижней лоджии теперь слышалось только бульканье, хрумканье и неразличимый шепот.

Отставник разочарованно вздохнул и поплелся пить чай. Впереди его ждала одинокая постель и невыносимо жаркая и оттого бессонная ночь.

Слово «алкоголь», по одной из версий, происходит от арабского аль-кухуль (или аль-кохль), что дословно можно перевести как «красота».

Этим утром милиционеры плакали как дети и просили мам разрешить им остаться дома.

Мерзко насвистывая, Негодяй натянул брюки. Затем помочился в раковину и прямо в комнате закурил самую вонючую сигарету на свете.

– Негодяй! – с ненавистью напомнила ему жаркая красотка с прохладной простыни. И зарыдала, конечно. – Не покидай меня!

Он с удовлетворением усмехнулся. Здесь ему уже делать было нечего.

Негодяй хлопнул дверью, и мир содрогнулся от дурного предчувствия.

Но петербургские погоды знали свое дело: ледяной ворох в лицо, ботинок черпает воду в мазутовой луже, наглый «мерс» окатывает брызгами из вымоины – и дрогнул мираж, уплыли пейзажи, и вместо обаятельного Негодяя вновь появился серенький, но мечтательный клерк одной из тысяч никому не нужных контор.

Не было у него красотки. Такие не благоволят к человеческим шпротам, которыми набиты тухлые банки коммуналок Северной столицы. Раз в полгода у Вани случалась недорогая проститутка, купленная на сэкономленные, да и ту он трусливо представлял своим соседям как очередную дальнюю родственницу, заехавшую погостить.

Молодой человек Иван Кривоносов с детства и навсегда был маркирован кликухой Сало. И прекрасно помнил день, когда он, задорный крепыш, староста класса и примерный пионер в гладком красном галстуке, получил свое унылое жирное погоняло. Но предпочитал об этом лишний раз не вспоминать. Иногда все может поменяться в один час – но как его угадать на своем циферблате? Как вычислить начало колеи, в которую тебя однажды загонит жизнь? И где гарантия, что, выбравшись из одной ловушки, ты тут же не попадешь в другую?

Ведь стать Мудаком очень просто – для начала можно простенько устроиться на Работу. Вкалывать за гроши на стройке? Необязательно – можно и в Белый Офис Мечты. Вставать, как мудак, каждое утро на службу, завести мудацкий портфельчик и брести в унылом метрополитеновском стаде «от койки и до пайки». Вечно спешить, вечно не успевать и вечно зарабатывать втык от Начальства.

Можно и самому стать Начальством. Работать на Дядю, раздавать втыки мудакам-подчиненным и смутно подозревать в душе, что каждый второй из них сам называет тебя за глаза мудаком.

Можно попробовать стать Дядей. Носить пузатый живот, иметь пузатый автомобиль и пузатый «лопатник», иметь всех пузатых попроще. И когда-нибудь взлететь на воздух на своем золотом унитазе от взрыва бомбы, подложенной своими же друзьями. Как вышеупомянутый мудак.

А можно и вообще ничего не делать. Собирать бутылки по площадям и подворотням, приобретать спиртовые настойки в аптеках и однажды сдохнуть, как мудак, под безымянной подворотней, которую никогда не назовут твоим именем.

Стать Мудаком просто. Но как им не быть? Как?

Ваня не знал. Он просто брел до метрополитена, сжимая ручку кожаного портфельчика, и старался попадать в ногу марша толпы. Начался дождь, унылый утренний дождь понедельника, приправленный жидким азотом от служб метеорологической авиации – недавно над городом пытались разгонять тучи, чтобы дождь не мочил членов очередной торжественной делегации из-за бугра. Две тонны химикатов до сих пор выливались на головы горожан.

Вспомнив, что жидким азотом недавно ему сводили бородавку на руке, Сало решил переждать осадки в каком-нибудь магазине по пути. Благо, чтобы не опаздывать, он всегда выходил на службу заблаговременно.