Как потом оказалось. Опоздай мы хотя бы на пол часа, их могли бы сжечь заживо. Мятежники отправили одну из пожарных машин заправляться бензином, собирались им заливать подвал, в котором занимали оборону милиционеры. Ребята уже несколько часов вели неравный бой. Из оружия, на 50 человек, у них был автомат и два пистолета. А толпа, вооруженная оружием из разграбленных охотничьих магазинов, составляла человек 100–150. При нашем подходе мятежники разбежались.

Разместив своих людей на площадке, напротив здания горкома партии, которое также частично было повреждено, я доложил по радио в Кировабад о выполнении приказа и отправил офицера за милицией, которая стояла за городом.

Здание горкома партии

На следующее утро напротив горкома собралась большая толпа, около пяти тысяч человек. Мои солдаты стояли жиденькой цепочкой, 5–6 шагов друг от друга. Из толпы неслись проклятия, но не нам, а в адрес местных властей. Ни кто из толпы не пытался прорваться к зданию и к солдатам относились хорошо.

Я услышал, как в районе городской милиции прозвучала очередь из автомата. Милиция находилась в трёхстах метрах от нас и у меня там стояла охрана, человек пять солдат. Взяв с собой двух солдат, побежал туда. Толпа доброжелательно расступалась, кто из местных кричал, чтобы пропустили коменданта. Прибыв на место, я выяснил, что местные мародёры пытались растащить то, что не сгорело.

Ребята отпугнули их стрельбой вверх.

Вечером из местного военкомата мне принесли письменное подтверждение моих комендантских полномочий, из штаба округа была получена телефонограмма.

Первые три дня были особенно тяжёлые, я практически не спал. Стоял на площадке перед горкомом, около машины связи Р-142. Обстановка менялась каждую минуту, особенно ночью, то здесь, то там, попытка погрома. Получив сообщение от групп, работающих в городе, я отправлял к ним резервные группы, предварительно лично проинструктировав. Только к утру напряжение несколько ослабевало, и я часа три мог поспать в радийной машине.

Солдат разместили в двух гостиницах, а курсантов милиции в общежитии. Кормили хорошо, в ресторане гостиницы. Когда, спустя несколько дней, нас приехал проверить заместитель командира дивизии, полковник Заика, он всё волновался, что потом нам выставят счёт. Но у меня был документ, что питание солдат и курсантов милиции за счёт исполкома.

Развод нарядов на охрану и патрулирование мы проводили каждое утро на площадке перед горкомом. В группы входило, как правило, человек десять курсантов милиции, они были только с резиновыми дубинками и два моих солдата с автоматами.

Каждую ночь я ездил по городу, чтобы лично видеть состояние дел. Днём было более, менее спокойно.

Мы проверяли адреса, где жили армяне и русские, но русских не трогали, а армянам угрожали и требовали, чтобы они уезжали. Так нашим нарядом был задержан капитан милиции из Баку, который занимался выселением армян.

О, помощника прислали!

Я его посадил в сгоревшее СИЗО, и эта сволочь там мёрзла трое суток, пока его не увезли в Баку, но я уверен, что его там выпустили.

На мой взгляд, всё, что творилось в Шеки, не было стихийным, и если бы мы опоздали со своим приходом хотя бы до утра, была бы возможно резня армян, как это было в других районах Азербайджана.

Во время ночных поездок со мной всё время напрашивался капитан из городского отдела КГБ, азербайджанец по национальности. Я его брал, пока однажды не выяснилось, что он, по сути, на стороне бандитов.

Подъезжаем мы к брошенному армянскому дому, патруль докладывает, что похоже на то, что в доме мародёры. Дом стоял на склоне холма и имел два входа. Я приказал этому капитану блокировать с двумя моими солдатами нижний вход, а сам с двумя другими зашёл сверху через верхний вход. Мы прошли весь дом насквозь, здесь явно кто-то перед нами был. Но когда мы вышли, капитан сказал, что никто не выходил. Я видел удивленные лица солдат, которые были с ним. Спустя минут десять, когда капитан отошёл, ребята мне сказали, что он отпустил двух мародёров. Больше я его с собой не брал.

Ещё был один случай, когда я приказал бандитов наказать физически. Мы около полуночи подъехали к армянскому дому. У нас были схемы размещения таких домов в городе, и мы каждую ночь их контролировали. Подъезжая, я заметил, что во дворе стоят люди. Ворвавшись во двор, мы увидели такую картину. Стоит молодая, испуганная армянка, лет 19–20, с грудным ребёнком на руках в одном платье и босиком, а это уже был декабрь. Вокруг неё четверо азербайджанцев. Опоздай мы минут на десять, и всё могло бы закончиться трагедией. Понимая, что ничего этой сволочи не будет. Мы их привезём, сдадим местной милиции, а их отпустят. Я приказал своим ребятам научить эту мразь правилам хорошего тона. И они это сделали с помощью прикладов.

Основной заслугой нашей группировки считаю то, что мы не дали ни кого не убить, не изнасиловать.

Хочу отметить, что конечно не все жители участвовали в погромах. С нашими патрулями постоянно ходили на дежурство ребята «афганцы», на третий день я их всех собрал, оказалось, что в Шеки их 180 человек. На мою просьбу, оказать содействие в наведение порядка, был получен положительный ответ. Кроме того, в патрулировании принимали участие и представители горкома комсомола. Они сразу определяли, кто задержан, житель Шеки или пришедший поживиться с соседних сёл. Этим я ещё и исключил возможные провокации.

Часто можно было видеть горожан, которые небольшими группами не смотря на комендантский час, сидели возле своих домов. Они боялись, что бандиты начнут поджигать армянские дома, такие попытки были. Дома стояли очень плотно, и огонь обязательно бы перекинулся на другие строения. Охраняя свои дома, эти люди охраняли, в какой то степени, и порядок в городе.

С питанием нарядов ночью проблемы тоже не было. Паёк на ночь не предусмотрен ни какими нормами. Нормы нормами, а ребята молодые, часа два, три, и хочется кушать.

Да к тому же холодно. Местные жители выносили столы прямо на улицу и угощали ребят.

Местное население к Армии относилось хорошо, в солдатах они видели своих сыновей. Организаторы всех этих заварушек не учли этот фактор, но спустя всего лишь год в Баку в солдат уже стреляли. Года хватило для дискредитации Армии в глазах местного населения. Армию залили потоками грязи изливаемыми «демократическими и свободными» СМИ, в том числе и московскими. Свободными от совести и чувства ответственности.

Но это будет потом, а сейчас даже в самом начале нашей работы в Шеки, проблем при общении с местным населением не было. Был такой случай. К солдатам стоявшим в оцеплении вокруг горкома партии подъехал микроавтобус, и каждому раздали по палке хорошей копчёной колбасы. Часа через два подъехала другая машина, и каждому солдату вручили по блоку сигарет.

03.12.1988 года я получил приказ частью своих сил организовать поддержание общественного порядка в Шаумяновске, это на юг от Шеки километров 80 -100. Туда я отправил не большую группу, 66 человек, во главе с командиром батальона майором Хлебниковым. Обстановка там была иная чем в Шеки. Район был населён в основном армянами, но в их адрес, из соседнего населенного пункта Евлах, стали приходить телеграммы с угрозами о выселении.

Кстати, отправители телеграмм были полностью уверены в своей безнаказанности, на телеграммах был обратный адрес. Посты наши были выставлены на въездах на территорию района и армяне несколько успокоились. Во всяком случае, когда я спустя дня три проверил там организацию службы, обстановка была нормальная.