В отряде было заведено увольнять в запас в следующем порядке:

— в первую партию, солдат имеющих правительственные награды и не имеющих грубых дисциплинарных взысканий. Я их лично отвозил в н.п. Хайратон, на мост и оказывал содействие в переходе границы.

Помню, привёз я такую группу. Капитан пограничник даёт команду, чтобы сняли шинели, обувь и вывернули карманы на парадной форме. Проверки на границе были очень жёсткие, следили за тем, чтобы в Союз не попали оружие и наркотики.

Ребят было человек двадцать, они расстегивают шинели, а у каждого на груди ордена и медали. Капитан, увидев награды, сказал, что всё достаточно, дальше ребята не надо, езжайте.

— во вторую партию солдат имеющих награды, но имевших и дисциплинарные взыскания;

— в третью партию всех остальных, кроме лиц совершивших грубые нарушения воинской дисциплины;

— в четвёртую партию (31 декабря) тех, кого пожалел прокурор. Лиц, в отношении которых, мне прокуратурой было отказано в возбуждении уголовных дел, были, к сожалению и такие.

В Армии командир части проводит дознание, оформляет документы на возбуждение уголовного дела, и затем передаёт их в военную прокуратуру.

Это, в основном, неуставные взаимоотношения и несчастные случаи при неосторожном обращении с оружием. Дольше держать их, я не имел право по закону. Но 31 декабря перехода через границу не было, мост закрывался, и вся эта братия Новый год встречала в Хайратоне, на афганской стороне, а не в Термезе. Таких было немного, один — два человека в пол года. Вот такая я сволочь. Каждый солдат в отряде должен был видеть, от наказания никто не ушёл.

После отъезда третьей партии дембелей, Викол, из не уволенных в запас солдат, остался в отряде один. И те, над которыми он раньше издевался, набили ему морду.

Эта сволочь очень обиделась и подалась к душманам. Не далеко от нашего лагеря на реке Саманган была мельница, туда и пошёл Викол. Мельник переправил его в банду.

Прилетаю с Кабула, чемоданное настроение, отпустили в отпуск. Встречает дежурный по лагерю и докладывает, что в отряде «ЧП», солдат ушёл в банду. Оказывается, Викол пропал два дня назад. Офицеры провели работу внутри отряда, среди афганцев, наших агентов, и к моему приезду уже точно установили, что к душманам он ушёл добровольно и где примерно находится.

Немедленно была спланирована операция по задержанию дезертира, которую мы провели на следующий день. В операции участвовал весь отряд за исключением наряда. К операции были привлечены и афганские подразделения: батальон цирандоя, горный батальон, сотрудники ХАДа. Все из Айбака.

Кроме того, при проведении операции лично присутствовал губернатор провинции «Саманган» с частью своей администрации, у нас с ним были очень хорошие отношения.

Восточнее нашего лагеря, выше по течению реки Саманган, были расположены три кишлака, до ближайшего было 5 км. По нашим разведданным, Викол находился в одном из этих кишлаков.

Мы с утра блокировали все три кишлака и провели чистку. В то время уже запрещалось проводить досмотр домов нашими солдатами, это должны были делать афганские подразделения, но как они это делают, мы хорошо знали, поэтому я приказал дома осматривать самим. Ни Викола, ни душманов мы не нашли. Зато мы нашли обмундирование Викола, то, что это его вещи сомнений не было, так как на внутреннем кармане гимнастёрки был написан номер его военного билета.

Мужчин, всех трёх кишлаков, я приказал собрать у подножья одной из сопок. Здесь же мы поставили всю имеющуюся у нас технику и тяжёлое вооружение: БМП и БМД, танки, батарею Д-30, миномёты, гранатомёты АГС-17 (18шт), огнемёты «Рысь» (27шт).

С речью, перед собранным мужским населением, выступил губернатор и потребовал вернуть солдата. Затем он предложил мне взять 5 человек аксакалов в заложники.

Я и сам собирался это сделать, решил блефануть как в фильме «Я, Шаповалов» сделал командир полка. Он своего красноармейца, с китайской территории, у белоказаков забрал. Переправился на лодке на китайскую сторону и потребовал отдать солдата, в противном случае пригрозил разгромить своей артиллерией казачью станицу. В подкрепления к сказанному, он одним выстрелом уничтожил наблюдательную вышку у станицы.

У меня просто не было другого выхода. Я выступил перед афганцами и сказал, что если завтра к 10.00, солдата не будет у меня в лагере, я аксакалов повешу, а с кишлаками вот что сделаю, и приказал открыть огонь по сопке из всего имевшегося вооружения. Огонь вели ровно две минуты. На сопке живого места не осталось, она вся горела.

Забрали аксакалов и вернулись в лагерь. Привезенных афганцев я приказал разместить на гауптвахте. Но в отличие от наших солдат, которые, попадая туда, обязаны спать на голых нарах, аксакалам выдали постельные принадлежности. Ну и конечно мы их накормили, а чая они пили столько, сколько хотели.

На следующее утро со стороны душманов, ни каких движений. В 9.00 я приказал за КПП лагеря развернуть батарею Д-30, ни какой реакции. Ровно в 10.00 был дан залп, в сторону ближайшего кишлака, с недолётом — 500 м.

За этот залп, до сих пор, от Равиля Ахметова выслушиваю нарекания, так как взрывной волной на КПП выбило все стёкла, а они у нас были дефицитом.

После залпа смотрим на громадной скорости от кишлака, в нашу сторону летит ГАЗ-66, и из кузова руками машут. Подъезжают и вытаскивают нашего Викола.

Через пару месяцев Викола судили, дали 4,5 года тюрьмы. Но осудили его не за дезертирство, а за неуставные взаимоотношения. Как сказал прокурор: «Так как у нас нет состояния войны с Афганистаном, Викол не мог, сдаться противнику, противник отсутствует».

А на меня, советник при ХАДе провинции Саманган (полковник КГБшник), накатал телегу Командующему Армией, что я занимаюсь противоправными действиями. Я об этом и не знал. Спустя несколько месяцев, кто-то из генералов (кажется Шевченко) рассказал мне, о том, что когда Ермакову доложили о моих действиях, он сказал: «Вот если бы Стодеревский не вернул солдата, его надо было бы наказать, а он вернул, значить был прав». Прикрыл меня Командующий.

Прощается со Знаменем командир 1 роты cm. лейтенант Волчецкий

С командиром горного афганского батальона Султаном (кстати, куртка на мне его подарок)

Новый 1983 год я встречал дома, в Чирчике. Затем съездили с женой к моим родителям, к её родителям. То есть отпуск как у всех офицеров, навестить родственников. Затем поехали в Крым, в Сакский военный санаторий. Я перед отъездом из Кабула взял в госпитале две путёвки.

Приезжаем, а мне в администрации говорят, что будем с женой проживать в разных корпусах. Я сначала думал, что шутят. А дежурный администратор, возмутившись моей настырности, заявила, что у них даже полковники с жёнами живут раздельно. Здесь пришла моя очередь возмущаться. Сказав всё, что думаю об их конторе, и то, что я и полковником буду спать с женой в одной постели, бросил на стол путёвки, и мы уехали в Алушту. Я несколько раз отдыхал там, в военном санатории и надеялся, что смогу достать путёвки на месте, ведь на дворе январь.

Приезжаем в Алушту. Оказалось, что санаторий центрального подчинения и начмед сам этот вопрос решить не может. Но он, прямо при мне, послал телеграмму в Москву с просьбой о предоставлении путёвок. Ну а временно разместил нас в служебном корпусе, который находится на территории пляжа санатория. Почти каждую ночь был шторм, и брызги волн летели, чуть ли не в окно комнаты. Постоянный, равномерный шум волн убаюкивал. Это было прекрасное место для снятия психологической нагрузки.