В дивизиях в это время были проблемы с ВУС-ами (военно-учётная специальность). Военкоматы недобросовестно подошли к комплектованию команд, да и их понять можно, отправка осуществлялась в очень сжатые сроки. Мой знакомый, из Чирчика, учитель музыки, попал в танкисты, хотя до этого никогда в танке даже не сидел. Это стоило ему инвалидности, он, какой-то железякой, выбил себе в танке глаз.

Если бы афганцы при вводе войск оказали сопротивление, было бы море крови, но нас тогда встречали даже цветами. Видимо командование на это и рассчитывало. Задача у соединений и частей, тогда была одна, выйти в указанные места дислокации, что и было сделано. А затем, в течение полутора двух месяцев, «партизан» поменяли на солдат срочной службы.

Часть частей перебрасывалась в Афганистан по воздуху, в основном подразделения 103 дивизии ВДВ. Так получилось, что коридор пролёта проходил над Чирчиком. Часа два с половиной над городом постоянно висело три самолёта, один уходил за горизонт, второй только появлялся из-за горизонта, и третий был между ними. Просто удивляла слаженность действий. Самолёты были и военно-транспортные и гражданские.

С братом Юрием и женой Александрой в Ташкентском ВОКУ.

Летом я женился, но опять не так как все нормальные люди. Вокруг море молодых, красивых девушек, а я женился на жене одного из офицеров бригады. Естественно, что она перед этим развелась. И естественно, что я получаю строгий выговор по партийной линии. На парткомиссии, где рассматривали моё дело, я сказал, что не жалею о том, что сделал.

В этом же году, в августе, я должен был ехать поступать в Академию им. М.В. Фрунзе. За год до этого, я, как положено, написал рапорт, прошёл медицинскую комиссию, документы прошли все инстанции, и меня утвердили кандидатом.

Тут приезжает Начальник разведки округа генерал майор Корчагин и объявляет мне: «Женится, не умеешь, а значить в Академию не поедешь». Это уже была вторая моя неудачная попытка поступить в академию, в 1979 году меня прокатили за развод.

В июне месяце получаю задачу от командира бригады провести показные занятия для командного состава дивизий ТуркВО. Своих людей у меня уже не было, подобрал себе группу, и мы поехали в учебный центр Келета, это под Ашхабадом.

Показывали всё туже тактику спецназа и рукопашный бой. Ведь в пехоте даже старшие офицеры ни чего не знали о спецназе.

Проводя один из приёмов, я не рассчитал силы и потянул руку одному из солдат. Спустя часа три после занятий солдат пожаловался, что болит рука, а мы уже были на вокзале в Ашхабаде, сунулись в медпункт, закрыт. Но у нас были аптечки ВДВ, где имелся шприц-тюбик с обезболивающим средством, и здесь оказалось, что ни я, ни кто другой из нас, не можем делать уколы. Просто не приходилось, а специально этому ни кто нас не учил. Пришлось мне, впервые в жизни, сделать внутримышечный укол. Плохо, что мы военно-медицинскую подготовку проходили только теоретически.

По возвращению с этой показухи мне вручили орден «Красная Звезда», это за спецкомандировку. Я знал, что был представлен, но прошёл почти год и тишина. Я уж и не ждал. Построили бригаду, и комбриг скрепя зубами, с постной физиономией вручил мне его. Оно и понятно только, что песочили меня на всех собраниях и совещаниях, за мою женитьбу, а тут орден.

В конце сентября началась подготовка к параду в Ташкенте в ознаменования очередной годовщины Великой Октябрьской Революции. Раньше наша бригада ни когда на парады не привлекалась, ходили десантники 56 десантно-штурмовой бригады с нашего гарнизона. Но их ввели в Афганистан, а свято место пусто не бывает. Приказали нам выставить одну коробку и опять меня сунули старшим. Больше месяца я готовил людей к параду. На одну из тренировок приехали сотрудники Ташкентского телевидения и записали все мои данные.

Уже потом, будучи в Афгане, я получил письмо от жены, где она писала, как смотрела Ташкентский парад, и своим ушам не верила. Диктор объявил, что во главе колоны десантников идёт кавалер двух орденов и называет мою фамилию. Она все глаза проглядела. Но меня так и не увидела. А я в это время «маршировал» в Афганистане по провинции Джаузджан.

В конце октября мы узнаём, что «мусульманский» батальон опять будет вводиться в Афган. Меня вызвали и спросили, готов ли я принять командование этим батальоном. «Нужен, тот, кто нужен…». Я, конечно, дал согласие.

Началась переукомплектация отряда, убирали не годных и брали других. Ко мне шли офицеры и прапорщики не только из бригады, но и из других частей гарнизона. Взял я в батальон, командиром группы, и родного брата Юрия. Он в этом году закончил Ташкентское ВОКУ, я ещё весной отобрал его и ещё троих в нашу бригаду. Так, что он в должности прослужил всего два месяца, и науку «спецназ» ему пришлось постигать уже в бою.

Его товарищу по училищу, лейтенанту Прокопенко, места в отряде не хватило. Но, чтобы всё-таки пойти с отрядом он согласился на должность секретаря комсомольской организации. Правда, с оговоркой, что как только освободится должность командира группы, его отпустят на эту должность. Но политработники, от себя ни кого, и не когда не отпускали.

Ко мне приходили солдаты из других частей гарнизона, убежав в самоволку. Если человек мне подходил, то назад в свою часть он уже не возвращался. Рядом со мной сидел кадровик со штаба округа и вечером уже был приказ по округу о переводе этих людей.

Параллельно с комплектацией шла подготовка техники к маршу и погрузке в эшелон. В это же время я принимал имущество и вооружение батальона. Этот кошмар длился суток трое. Затем нас стали грузить на эшелоны. Я вот сейчас думаю, зачем тогда нужна была такая спешка, ведь не 41 год, и враг у Москвы не стоит. Всё это наша армейская дуристика, «всю ночь кормить, к утру зарезать, и чтоб жирный был», это про кабанчика.

Перед отправкой нам выдали карты, у нас глаза на лоб полезли. Карты были района Красного моря. Мы уж решили, что воевать будем в Аравийской пустыне. Ну, Аравия так Аравия. Я пошёл уточнять задачу, оказывается, топографы ошиблись. Вот такой был бардак. Уже прибыв в Афганистан, я встретил в лагере офицера в повседневной форме и в фуражке с чёрным околышем. На мой вопрос кто он такой, я услышал, что он командир моего взвода минирования. Нам не дали даже недели, изучить людей и провести боевое слаживание отряда. Единственно радовало то, что 100 % офицеров были добровольцы, да и солдат около 70 %. При отправке я забрал с собой младшего сержанта Омарова. Хороший солдат, но из-за того, что чеченец, особист бригады запретил его брать. А я взял и не пожалел, прекрасно воевал парень. Одним из первых получил медаль «За отвагу».

26.10.81 года грузились в эшелон на станции Келес. Всю ночь не спал, у солдат, да и у офицеров не было навыков в погрузке и креплении техники. Что-то помнили ещё с училища, это и применяли.

При следовании на станцию погрузки перевернули и утопили БРМ (боевая разведывательная машина). Хорошо, что обошлось без жертв. Наследующий день утром эшелон пошёл к границе.

28.10.81 года в 15.30 прибыли на станцию Джаргурган, это в 35 км восточнее г. Термез, и приступили к разгрузке техники. Опять всю ночь не спал. Управляемость отряда была отвратительная, с помощью посыльных, как в Гражданскую войну.

На следующий день, в 8 часов утра вышли в район сосредоточения, стояли в песках. Готовились к переходу границы и к маршу в район предстоящей дислокации. В наш район пригоняли машины с продовольствием и лесоматериалами для строительства палаточного городка. Было очень много офицеров со служб округа. Параллельно шла передача нашего отряда в состав 40 Армии. Всё чего не хватало, немедленно привозилось из Термеза.