В это же самое время ведущий вертолет сел на аэродроме Джелалабада. На первый вопрос «Где ваш ведомый?» пилоты дружно ответили: «Сзади идет». Когда выяснилось, что сзади никто не идет, в воздух поднялись два экипажа и прямиком к месту гибели вертолета. Ребят спасли, майора Кумова с обгорелыми руками и лицом отправили в госпиталь.

После этого случая Сергей стал относиться к воспоминаниям о Марго более спокойно. Он по-прежнему часто приходил в пятый модуль, но теперь уже к Маргарите. Приносил книги, сласти, вместе они пили чай, разговаривали. От нее Гринев и узнал, что на майора Кумова, который фактически спас ему жизнь, завели уголовное дело за утерю секретных документов. А вдруг они попали к духам? Чтобы спасти порядочного и честного офицера, его товарищи на месте аварии вертолета все перебрали, весь пепел перетрясли, нашли бляшки с секретного чемодана и представили следователю. Только тогда оставили в покое начальника штаба майора Кумова, а следователь Доренко с облегчением закрыл «дело».

«Дел» у Доренко было много, да только все однотипные. Это поначалу он лез на рожон, начал было приставать к старшему офицерскому составу, но его вызвал прокурор и так тактично пальцем показал: «Ни-ни». С тех пор в основном самоубийства, самострелы, поножовщина у солдат и младшего офицерского состава. Недавно пьяный прапорщик выстрелил в капитана. У него зазноба была, у прапора, вот он вернулся с боевых, а капитан в его постели. Понял прапорщик, почему так часто отправлял его капитан на боевые, и выстрелил не раздумывая. Теперь командир части просит списать ранение на боевые. Хорошо, если капитана спасут в центральном госпитале, а если умрет, что тогда? Ну а пока прапорщика отправили опять на боевые с глаз долой, а эту паршивку в Союз.

«Все зло от них, от баб, – размышлял Доренко, рассматривая материалы „дела“, – сидели бы дома, как его Зиночка, так нет, на войну им захотелось!» Он вспомнил последнее письмо жены, и на душе стало теплей. Какая же она замечательная, его Зина. Такая преданная, такая славная, тихая и скромная домохозяйка. А зачем ей работать, денег хватает, пусть дома сидит, вот он вернется – обязательно ребенка родят и заживут еще лучше прежнего.

Его размышления прервал звонок прокурора: «Есть подозрение, что сегодня ночью с „Илюхой“ попытаются вывезти в Ташкент партию героина. Документы уже оформлены, полетишь на этом самом ИЛ-76 и там с таможенниками возьмете всех тепленькими. Пока все не раскрутишь, можешь оставаться в Ташкенте». Ну что ж, в Ташкент так в Ташкент, не на боевые, хотя, как говорится, не знаешь – где найдешь, где потеряешь. После обеда пришел в секретариат, получил из рук Риты все нужные бумаги. Мельком взглянул на документы, затем на Риту. «Зачем только их берут сюда, этих баб, неужели солдат не хватает? Правда, эта не в счет: ведет себя скромно, стеснительная, глаза опускает и голос тихий-тихий», – с этой мыслью Доренко покинул канцелярию.

Прилетел майор в Ташкент, задание выполнил быстро, как говорится, без сучка и задоринки. Пора возвращаться, вот только если сейчас взять билет на самолет, то вечером уже можно оказаться в Москве, дома, а там Зиночка, такая желанная, такая сладкая. Доренко понял, что ничего не желает так страстно, как оказаться рядом с любимой женой. Дальше все как в тумане. Билет достал перед самой посадкой. В аэропорту схватил первую попавшуюся машину, даже не торгуясь, по дороге купил огромный букет, взбежал по лестнице, своим ключом открыл дверь и… Да-да, тот самый случай!

Из спальни раздавались Зиночкин смех, музыка и мужской голос. Еще не очень вникнув в происходящее, Доренко распахнул дверь. Она, жена-тихоня, совершенно голая, лежала с его коллегой по службе. И не просто лежала, она мурлыкала, целуя его, смеялась от удовольствия, а руки, ее такие бесстыдные руки…

– А-а-а-ааааааааа, – закричала Зина, и ее голос сорвался.

Коллега и друг, прикрывая простыней постыдные места, произнес:

– Петр, я тебе сейчас все объясню, это не то, что ты думаешь…

Думаешь? Как можно в такой ситуации думать, да еще «не то». Петр не думал, он стал лупить букетом, который держал в правой руке, налево и направо, попадая то по лицу Зины, то по лицу сослуживца.

Доренко дал Зинаиде час на сборы, вызвал такси и навсегда отправил ее к теще. На второй день подал заявление на развод, описав в короткой форме вчерашний инцидент, и вернулся в Афганистан чернее тучи, ненавидя всех женщин, даже эту рыжую машинистку из секретариата.

В военной прокуратуре 40-й армии служба шла своим чередом. На войне как на войне. Правда, Доренко после возвращения стал пить, но работе это не мешало. Начальство старалось не обращать внимания на его не совсем адекватное состояние, хотя и предупредило, что горе горем, а пора остановиться. Доренко не то чтобы остановился, но пить стал меньше и только после работы.

Однажды, закончив расследование одного дела, он не выдержал и начал пить прямо в прокуратуре, благо у него отдельный кабинет. Был вечер, он вернулся после заседания суда в наимерзейшем состоянии. Разбиралось дело трех солдат-наркоманов: Потапова, Крамаренко, Панченко. Месяц назад они пошли в соседний кишлак, чтобы приобрести гашиш. Вошли в первый же дом, даже не постучав в дверь. В комнате находились две женщины. Эти сволочи начали их насиловать. Потапов стоял у дверей, на стреме. Услышав крики женщин, прибежали дети. Солдаты открыли огонь по детям, пристрелив почти всех.

В своем возбужденном состоянии они даже не заметили, что один мальчик сбежал. Затем зашли в местную лавку, купили гашиш и баранину. И в прекрасном расположении духа направились в свою часть. Навстречу ехал верхом на осле старик. Они сбросили его на землю и избили автоматными прикладами, целясь специально в голову. Крамаренко вытащил нож и проткнул старика. Поразвлекавшись таким образом, вернулись в расположение, но забыли на месте преступления нож. Старика они оттащили в кусты, на обочину. Только в казарме Крамаренко заметил, что ножа у него нет. На рукоятке были высечены его имя и фамилия и город, в котором он живет. Они решили вернуться втроем. Старик еще подавал признаки жизни. Они добили его, забрали нож и спокойно вернулись в часть.

На следующий день командир построил весь личный состав на плацу, перед штабом: офицеров в одну сторону, солдат – в другую. Пришел замполит, он держал за руку чудом выжившего мальчика. Ребенок обошел шеренги и указал на Крамаренко.

Судили их в Пули-Хумри. Четыре недели, пока шло следствие, держали под арестом, а товарищи передавали им наркотики. От страха они употребили столько наркотиков, что не могли уже передвигаться без посторонней помощи. На допросы их тащили, в буквальном смысле слова, поддерживая в горизонтальном положении. Во время заседания суда Крамаренко кричал:

– За что вы меня судите? За то, что убил без вашего приказа? Что, забыли, как приказывали отправлять на тот свет по 20–25 душ. Тогда хвалили нас, называли героями, отличниками боевой и политической, обещали повесить на Доску почета! А без вашего разрешения убивать нельзя?! Сейчас я враг народа? Убийца? Я жалобу напишу Брежневу!

Крамаренко и Панченко приговорили к смертной казни, Потапову дали 15 лет строгого режима.

Вот после этого заседания Доренко и напился в своем кабинете. Напился так, что даже в туалет вышел, держась за стенку. Сполоснул холодной водой лицо и уже хотел вернуться в кабинет, устроиться на ночлег, как услышал постукивание пишущей машинки. Зашел в канцелярию и увидел рыжую мышку, склонившуюся над своей машинкой. Она услышала, что кто-то открыл дверь, подняла голову, потом поднялась из-за стола и поздоровалась, тихо так, как-будто не кушала сегодня.