Несмотря на официальное объявление о смерти бывшего главы государства, которая наступила «в результате серьёзного заболевания, длившегося в течение некоторого времени», и сообщения о «захоронении покойного в фамильном склепе», в Кремле знали истинную причину.

Из источников, заслуживающих доверия:

«Брежнев очень переживал смерть Тараки. Больше всего он возмущался, что месяц назад, принимая Тараки в Москве, обещал ему помощь и поддержку. У Брежнева была снижена способность воспринимать события критически, но даже при этом он негодовал: „Какой же подонок Амин – задушить человека, с которым вместе участвовал в революции. Кто же стоит во главе афганской революции“».

(Со слов академика Е. И. Чазова)

Возможно, именно такая реакция Брежнева послужила основанием для кремлевских сплетен и разговоров. Многие считали, что ввод войск в Афганистан и убийство Амина не что иное, как месть и обида лидера Советского государства. Когда четыре человека: Брежнев, Устинов, Андропов, Громыко – при секретаре Черненко приняли решение о вводе войск в Афганистан, впервые в истории Политбюро ЦК КПСС – решение не печаталось на машинке, а писалось от руки. Предполагалось зайти, устранить Амина, заменить президента и домой. Никто и думать не мог, что дорога домой займет почти десять лет.

© Алексей Плескунов, Татьяна Плескунова, 2014

Несколько дней назад Амин переехал в свою новую резиденцию – капитально отремонтированный дворец Тадж-Бек[32]. По этому поводу на праздничный обед были приглашены члены политбюро и министры с женами. Да и формальный повод соответствовал – приближающаяся годовщина образования НДПА. К тому же с хорошими вестями вернулся из Москвы министр Панджшери. Амин был счастлив, он добился своего – СССР окажет Афганистану широкую военную помощь. Осталась пустая формальность – выступление главы государства по афганскому телевидению. Все ждали, когда из советского посольства привезут текст заявления, в котором Амин должен был сообщить народу, что по просьбе правительства ДРА советские войска вошли в Афганистан.

Выступление было намечено на 12.00, а пока хозяин дворца с радостью показывал своим гостям богатую роспись стен, отделанных деревом и камнем. Такое оформление и в личных апартаментах, и в залах для торжественных приемов, и даже в баре стало предметом особой гордости Амина, требующей ответного восхищения. И гости не обманули ожиданий хозяина.

Однако назначенное время уже подошло, а представитель советского посольства почему-то задерживался. Чтобы соблюсти все правила хорошего тона, решили сначала отобедать. Изысканная кухня в сочетании с богатым интерьером добавляла приему статус королевского. Во время обеда лидер НДПА восторженно говорил о том, что советские дивизии уже близко, что спецназ высадился в Кабуле, что теперь ни моджахеды, ни оппозиция ему не страшны…

Амин понимал – его власть недолго будет держаться на страхе. Народ, среди которого он родился и вырос, скорее, предпочтет умереть, чем терпеть то унижение, на какое снова оказался обречен. Оппозиция, вскормленная частой и насильственной сменой афганских правителей, представляла серьезную угрозу существующему режиму. Надо было предусмотреть все. И он это сделал. Даже система охраны дворца была организована под руководством советских специалистов из 9-го управления КГБ.

Сам дворец стоял на мощном фундаменте: двухметровые бетонные стены цокольного этажа надежно скрывали оружие, боеприпасы и запасы продовольствия. В случае проблем с подачей электроэнергии была установлена система автономного электроснабжения. Подступы к дворцу прикрывали доты и внешняя линия укреплений. Несколько рот отборных афганских частей стояли по всей линии защиты. Если кому и удастся прорваться ближе к зданию дворца, то здесь их встретят мощным огнем из бойниц. В общем, до подхода советских войск, которые непременно помогут сохранить народную власть, он, его семья и ближайшее окружение легко и комфортно продержатся в такой крепости.

Энергичный, умный, самоуверенный, обладая разветвленной сетью разведки и контрразведки, Амин не допускал мысли, что сам находится под неусыпным контролем советских спецслужб. Не знал он, что среди многократно проверенной обслуги есть повар-диверсант, уже добавивший смертельную отраву в изысканные блюда хозяйского застолья. Амин даже не догадывался, что тяжелая форма гепатита его племянника Асадуллу, который сейчас находился на излечении в Советском Союзе, – это плоды неудавшейся попытки отравления двухнедельной давности. Приподнятое настроение Амина не располагало к подобным размышлениям. Он был удовлетворен всем происходящим.

Его ничуть не расстроило и не смутило, что советские представители, сославшись на срочные дела, уехали сразу после вторых блюд. В соседнем зале уже накрыли чайный стол, и все, кто остался, продолжая угождать хозяину восторженными комплиментами, перешли в другое помещение. Вдруг неожиданно многие гости почувствовали себя плохо. Начали выходить из-за стола, двигаться к выходу, но тут же терять сознание или медленно опускаясь на пол, засыпать, а очнувшись, корчиться от боли. Среди пострадавших были женщины и дети.

Напуганная прислуга подхватила главу государства, его семью и перенесла в спальные комнаты. Прошло всего два часа от начала торжества в честь дворцовой крепости, и, хотя ее стены по-прежнему стояли прочно, они никого не защитили. Хафизулла Амин лежал на своей роскошной постели в состоянии тяжелой комы. Ближайший соратник Амина, не принимавший участия в обеде, Экбаль Вазири, срочно выехал в советское посольство за врачом.

Когда начальник охраны Джандат понял, что это было намеренное отравление, он предпринял дополнительные меры по защите резиденции. Помогая ему организовать дальнейшую охрану и оборону дворца, Хабибу размышлял о произошедшем. То, что отстранение Амина от власти было делом времени, он понимал, но сегодняшняя акция не могла быть организована нашими спецслужбами. Зачем? Такое нелепое отравление, которое спровоцировало боевую готовность всей службы безопасности. В то время как женщины, дети и гражданские лица, не способные оказать сопротивление, лежали на диванах с разной степенью отравления, вся служба охраны, которая питалась отдельно, готовилась к штурму.

Предположение, что это сделали свои, учитывая, что за столом были и наши советники, казалось Хабибу настолько нелепым, что он пришел к мысли о причастности к этому моджахедов[33] или неподконтрольной оппозиции. Когда же во дворец прибыли советские врачи, сомнений не осталось – отравление дело рук внутренних врагов. Однако все попытки отправить пострадавших в госпиталь наткнулись на агрессивный запрет Джандата. Врачи прямо на месте приступили к спасению главы Афганистана. Несмотря на скудость медикаментов дворцового медпункта к 18.00 Амин пришел в себя. Первое, что его интересовало: «Кто это сделал?» – второе: как чувствует себя его дочь, у которой недавно родился ребенок. По просьбе Амина врачи советского госпиталя Алексеев и Кузнеченков отправились в ее покои.

Никто во дворце и предположить не мог, что уже заработал гигантский механизм: сотни профессионалов, десятки единиц боевой техники, объединенные в группы, двинулись к намеченным целям. В 19.00 все было готово к проведению военной части операции по захвату дворца Тадж-Бек. Ждали только сигнала. Группа «Зенит» на четырех бронированных машинах разместилась в 500 метрах от дворца Амина. Группа «Гром», «мусульманский» батальон, 9-я рота десантников находились на своих рубежах. Сотни стволов были направлены на здание дворца, у каждого была своя, выверенная заранее цель. В 60 километрах от дворца, в Кандагаре, приземлялись первые транспортные «Илы» с десантниками Витебской дивизии. В версию о том, что советские пришли защищать Амина, верили все: и афганцы, и наши. Об истинном положении дел знали немногие. В 19.15 в эфире прозвучала долгожданная фраза: «Шторм-333». «Огонь!» – крикнули командиры, и тысячи трассирующих пуль ударили по целям.