Идти оставалось еще долго. Обычно убитых оставляют и вызывают вертолет. Но Эльзу вертолет не заберет, а взять с собой Эльзу и оставить Пашку – такое даже в голову никому не могло прийти. Не могло прийти в голову и бросить Эльзу, которая дважды за день спасла им жизнь. Решили взять с собой обоих. Эльзу уложили на плащ-палатку, под которой она изображала воина. Да она и была настоящим воином, только собакой. Пашку уложили на его плащ-палатку и пошли. Менялись часто, дорога в горах утомит кого угодно, даже самых выносливых. Но Сергей Федорович сам хотел донести Эльзу. Напарники менялись, а он никому не доверял свой пост… Когда, уже уставший, он передал Эльзу товарищу, то все равно старался идти рядом.

Провожали Пашку все, кто в это время оказался не на службе. Он был добрым улыбчивым парнем, с голубыми глазами, с копной светлых непослушных волос и невероятным количеством веснушек, которые щедро усыпали его нос и щеки, расцветая под афганским солнцем. Гроб положили в советский грузовик «ГАЗ-69» и отправили в Баграм, оттуда самолетом до Ташкента, а затем на родину.

Эльзу отнесли на собачье кладбище. Сергей Федорович и проводник завернули ее в плащ-палатку, ту самую, укрывшись под которой, она обманула опытного снайпера, и отнесли ее к ранее погибшим друзьям. Недалеко от Рекса было свободное место, там и закопали.

Много было невосполнимых потерь у майора Сидоренко, но он никогда не думал, что будет тосковать по собаке не меньше, чем по своим боевым товарищам. А впрочем, почему должно быть меньше? Эльза тоже была их боевым товарищем…

Однако жизнь продолжалась. Через несколько дней молодой проводник получил новую «Эльзу» и начал ее тренировать.

А в это время в далекой России, в небольшом селе Воронежской области хоронили простого русского парня, Пашку Степанова. Он мечтал стать военным, чтобы защищать родину, чтобы помогать стареющей маме, чтобы она им гордилась. Он стал военным, он защищал родину, он не сможет помочь своей матери, которая в один день стала старше на все его годы. Он не узнает, будет ли она гордиться, но плакать будет… всю свою оставшуюся одинокую жизнь она будет плакать о сыне. Это знали и Пашкины друзья, и его девушка, которую утешал более удачливый «соперник», и все односельчане, собравшие на проселочной дороге большой поминальный стол. По этой дороге ушел Пашка в другую жизнь…

Из документов Политбюро ЦК КПСС:

…Суслов: Хотелось бы посоветоваться. Товарищ Тихонов представил записку в ЦК КПСС относительно увековечивания памяти воинов, погибших в Афганистане. Причем предлагается выделять каждой семье по тысяче рублей для установления надгробий на могилах. Дело, конечно, не в деньгах, а в том, что если сейчас мы будем увековечивать память, будем об этом писать на надгробиях могил, а на некоторых кладбищах таких могил будет несколько, то с политической точки зрения это не совсем правильно.

Андропов: Конечно, хоронить воинов нужно с почестями, но увековечивать их память пока рановато.

Кириленко: Нецелесообразно устанавливать сейчас надгробные плиты.

Тихонов: Вообще, конечно, хоронить нужно, другое дело, следует ли делать надписи.

Суслов: Следовало бы подумать и об ответах родителям, дети которых погибли в Афганистане. Здесь не должно быть вольностей. Ответы должны быть лаконичными и более стандартными…

(Заседание Политбюро ЦК КПСС 30 июля 1981 года)

© Ева Арсан, Федор Яковлев, 2014

Наташа познакомилась с капитаном Ильиным в день своего приезда в Афганистан. Прямо на аэродроме. Можно сказать, он был первым офицером, которого она увидела, спустившись с трапа самолета.

– С прибытием! – улыбнулся он и протянул руку, чтобы помочь Наташе преодолеть последнюю ступеньку.

– Спасибо, – кокетливо ответила она.

Он проводил ее до женской казармы, по дороге расспрашивая обо всем, о чем можно спрашивать молодую девушку. Когда он узнал, что она медик, сразу предложил работу в санчасти аэродрома. Наташа только улыбнулась в ответ. Еще в Ташкенте она слышала разговоры о том, что с офицерами надо держать ухо востро. Поэтому, когда капитан сказал, что ей лучше находиться под защитой порядочного человека, гордо произнесла:

– Спасибо, конечно, но мой ответ – нет. Я думаю, что еще в состоянии постоять за себя.

– Как хотите, только не забывайте, что вы уже не в Союзе. Здесь действуют другие законы, а в таких ситуациях плохие люди становятся еще хуже.

– А хорошие?

– Хорошие лучше, но…

– Спасибо, я запомню ваши предупреждения.

Ильин помог донести ей вещи до женского барака, сказал, чтобы она не торопилась с решением, и пожелал ей хорошо отдохнуть после дороги.

– Утром приходите в санчасть, поможете мне.

– Есть, товарищ капитан!

Наташа зашла в казарму. Здесь ей предстояло прожить несколько дней, пока получит назначение. Девушки рассказывали анекдоты, всякие истории, кто-то вспоминал родные места под Уралом, кто-то читал. Наташа увидела несколько свободных коек, подошла к одной, положила на нее свои вещи, но разобрать не успела. Прогремел взрыв, и дикий вопль «Бомбят, все в окопы!» вытолкнул ее на улицу вместе с толпой таких же, как она, девчонок.

Все бросились к окопам, обгоняя друг друга, падая, вставая, а иногда продолжая двигаться на четвереньках. Наташина кровать была почти у дверей, поэтому выбежала среди первых. Снаряды взрывались рядом, всего в нескольких метрах от аэродрома. Три дерева, что росли около забора, вырвало с корнями. Отовсюду звучали ругательства и приказы. Следующий снаряд взорвался недалеко от того места, где пряталась Наташа. Взрывной волной ее отбросило сначала в стену траншеи, а потом она на кого-то упала.

– Эй, девушка, поаккуратней! Ты мне чуть зубы не выбила ногой! Хотя ножка ничего, прощаю!

– Отстань от нее, посмотри, может, ранена, ты что, не видел, как она летела?

– Девочка, ты живая?

От страха Наташа выпучила глаза и не могла понять вообще, что происходит. Лишь кивнула головой, мол, все нормально. Кто-то протянул ей баночку с прохладительным напитком.

– Выпей чуть-чуть. Попытайся прийти в себя.

Она взяла баночку и глотнула пару раз. Желудок сжался от спазмов и непреодолимого желания вырвать. Гул в голове не прекращался ни на минуту. Офицеры посмотрели на Наташу с тревогой. Тут уже не до шуток. Бомбежка не прекращалась. Это длилось не больше получаса, но ей показалось, что прошла целая вечность. Вроде бы все закончилось, но Наташе не хватало духа покинуть окопы. Кто-то подал ей руку, помогая подняться. Это был тот самый капитан.

– С боевым крещением, – улыбнулся он и, не дождавшись ответа, напомнил: – Так я на вас надеюсь, завтра жду.

Наташа, не мигая, смотрела в сторону аэродрома, оттуда валил черный дым. Горел афганский самолет. Один снаряд все-таки нашел свою цель.

Она подошла к казарме. Тут ее ждал еще один сюрприз. Стена была пробита в том месте, где была именно ее кровать, зарытая теперь в песок. Все ее вещи валялись тут же, хотя вещами то, что от них осталось, можно было назвать с большим натягом.

– Повезло… – сказала девушка, одетая в советскую форму с лейтенантскими погонами, – считай, дань войне заплатила. Значит, останешься жива.

Впервые Наташа отчетливо поняла, что попала на настоящую войну, где взрывают, стреляют и могут убить. Весь налет патриотической романтики, с которым она обивала пороги военкомата и убеждала своих родителей, что она, комсомолка, иначе не может, исчез в один момент. Видя состояние Наташи, девушка-лейтенант подмигнула:

– Не дрейфь, подруга, прорвемся! Ты откуда?

– Из Белоруссии, – тихо сказала Наташа, как-то справившись с эмоциями.

– Да мы соседи, я с Украины.

Переговариваясь, они пошли искать кого-нибудь, чтобы рассказать о возникшей проблеме. Пришли несколько солдат, вынесли сломанную кровать, заделали досками дыру в стене. Вскоре все обустроились и заснули…