— Я — Вильямс, американец, литератор, — подходя к Косте, с сильным английским акцентом сказал он.
Костя встал из-за стола.
— Пожалуйста. Садитесь.
Американец сел, положив шляпу на колено.
— Я приехал из Москвы.
«Американец из Москвы!» — это еще больше удивило и Костю и Всеволода.
— У меня пропал чемодан, — сказал неожиданный посетитель.
— Как пропал? — спросил Костя.
— Не знаю, как пропал. Пропал… — Он пожал плечами.
Говорил он медленно и осторожно, подбирая и вспоминая слова, — так переходят через речку по узенькому мосту.
— Что было в чемодане?
— Брошюры, плакаты, московские газеты — «Правда», «Известия». Интересно… когда я посетил последний раз Ленина в Кремле, я упомянул о своем чемодане с литературой. «Неужели вы думаете, что ваше правительство пропустит вас с этим чемоданом в Америку?» — сказал Ленин. «Я нисколько не сомневаюсь, — ответил я. — Америка желает узнать правду о России и русской революции». Ленин смеялся и сказал: «Может быть, я ошибаюсь. Посмотрим». Он написал всем железнодорожным агентам, просил особенного внимания моему чемодану. И я прибыл во Владивосток с чемоданом. Но здесь он пропал, я не думал, что он пропадет по эту сторону Тихого океана.
С каждой фразой Вильямса интерес к нему у Суханова и Сибирцева возрастал.
— По-видимому, кто-то позаботился освободить вас от чемодана раньше, чем вы приедете в Америку, — сказал Всеволод Сибирцев.
— О, это вполне возможно! — добродушно улыбнувшись, воскликнул Вильямс. — В Америку не позволяют ввозить русские газеты. Меня самого туда не пускают.
— Вот видите! Случилось даже большее, чем предполагал Ленин, — заметил Всеволод.
Вильямс рассмеялся.
— Да, Колдуэлл сказал, что он должен запросить Вашингтон, а японский консул заявил, что он не даст мне визу на проезд через Японию. Он не может допустить, чтобы я осквернил японскую землю. Вы удивлены? — Вильямс оглядел своих собеседников. — Я жил в России больше года. Мы приехали с Джоном Ридом[43] в Петроград после Февральской революции. Меня очень интересовала Россия… русский народ… революция. Во время Октябрьской революции я организовал в Петрограде маленький интернациональный легион. Ленин был очень доволен.
— Американский и японский консулы, по-видимому, осведомлены о вашей деятельности в Петрограде? — спросил Костя.
— О да! Я думаю.
— Этим и объясняются ваши затруднения с визой?
— Да, да! Но я думаю — все устроится. Колдуэлл даст визу. Японскую землю можно не осквернять. Есть другой путь: через Шанхай. Американский народ хочет знать правду о русской революции. Наш народ особенно интересуется Лениным. Американские газеты печатают всякую глупость. Я нашел здесь много американских газет. — Он подумал и продолжал: — В утренних газетах, например, пишут, что Ленин едва спасся от своих врагов: соскочил с бронированного поезда в Сибири, убежал в тайгу.
Костя и Всеволод рассмеялись.
— Вечером Ленина видели в Испании, когда он с портфелем… — Вильямс подыскивает слово, сует руку под мышку.
— Под мышкой, — подсказывает Костя.
— Да, да, под мышкой… садился на пароход в Барселоне.
Общий смех.
— Газета «Толидо Таймс» в штате Огайо пишет, что Ленин сидит в холодной комнате и с утра до ночи пишет красными чернилами декреты…
Смех не прекращался.
— Он особенно любит красные чернила. Если ему не подают красных чернил, он отказывается подписывать декреты.
Никогда в кабинете председателя Совета не раздавался такой смех.
— Газета «Нью-Йорк таймс» изображает Ленина как веселого монгольского царя, которого в Кремле охраняют китайские наемники. Жители Москвы набрасываются на первую попавшуюся лошадь, режут ее на части, уносят домой куски мяса, а Ленин живет роскошно: его ежедневный расход на одни фрукты — тысяча долларов.
Смех стал гомерическим.
— Конечно, смех, — говорит Вильямс, — это лучший ответ на весь этот вздор. Но я буду писать, я постараюсь опубликовать в Америке книгу о Ленине. Я скажу правду о нем и о русской революции. Мой друг полковник Раймонд Робинс[44] — поклонник «великих людей». Он путешествовал по всему свету, повсюду знакомился с видными людьми в политике, науке, промышленности. По мнению Робинса, все «великие люди», которых он встречал, — карлики по сравнению с Лениным.
— А ваше мнение? — спросил Костя.
— Ленин — это величайший человек нашей эпохи.
Помолчав секунду, Вильямс продолжал:
— Ленин просил меня передать письмо американским социалистам-интернационалистам. Вас интересует это письмо?
— Да, да, конечно, — живо откликнулся Костя.
— Вот, — Вильямс вынул из внутреннего кармана пиджака незапечатанный конверт. — Ленин хорошо владеет английским языком. Это письмо он написал при мне. Он не знал только, одно слово. Do you understand English? — обратился Вильямс к обоим собеседникам.
— Yes, — ответил Костя.
И Суханов, и Сибирцев довольно прилично знали английский язык.
— Я прочитаю вам письмо Ленина, — предложил Вильямс. Он надел пенсне и стал читать: — «Через американского товарища Альберта Риса Вильямса я шлю свой привет американским социалистам-интернационалистам. Я твердо верю, что в конце концов…»
Вильямс снял пенсне и проговорил:
— Ленин не знал или забыл, как по-английски «в конце концов». «Я сказал ему: «ultimately». Он докончил письмо: «…в конце концов социальная революция победит во всех цивилизованных странах».
«Да, — сказал Ленин, написав письмо, — революция победит, может быть, скоро, а может быть, — он улыбнулся, — ultimately. Может быть, — добавил он, — потребуется и два десятка лет. Во всяком случае, мы уже начали…»
Друзья с интересом слушали Вильямса.
Костя задумчиво проговорил:
— Может быть — скоро, а может быть — в конце концов… Хорошо сказано!
— О моих разговорах с Лениным я напишу. Это будет книга: «Десять месяцев с Лениным». Я уже начал писать в дороге. Поезд шел медленно и долго — три недели. От Москвы до Тихого океана — одна третья часть окружности земного шара. Я проехал всю Сибирь. Пространства вашей страны необозримы и прекрасны. Но Россия бедна.
После некоторого молчания Костя обратился к американскому литератору:
— Считаете ли вы возможным повести в Америке кампанию против вмешательства в наши внутренние дела?
— Если меня пустят домой, я буду писать о России в доброжелательном духе. Кампания — это трудно, а писать можно. Я обещал Ленину писать правду о Советах. Я исполню свое обещание… Можете ли сообщить мне факты вмешательства американского консула в ваши внутренние дела?
— Такие факты есть. Вот, например, американский консул во Владивостоке вместе с консулами Японии, Великобритании, Франции, Китая и Бельгии еще в феврале этого года заявил протест против того, что мы ликвидировали городское самоуправление. У нас теперь Совет, а американский и другие консулы хотят, чтобы у нас была дума. В марте консул США вместе с другими консулами заявил протест против рабочего контроля над работой порта. — Костя пожал плечами, — Какое до этого дело американскому консулу?
— Ленин, когда я последний раз видел его, сказал: «Если вы думаете ехать через Владивосток, то лучше поспешите, а не то вас в Сибири встретит американская армия».
Сообщение Вильямса взволновало его собеседников.
— Он это сказал? — почти с испугом в голосе переспросил Костя.
— Да, он это сказал… Я должен признаться, что слова Ленина мне показались странными, но во Владивостоке я увидел… американский крейсер. Ленин — очень прозорливый человек.
Все трое помолчали. Сибирцев подымил трубкой.
— «Бруклин» пришел к нам, — заговорил Костя, — еще в ноябре прошлого года, когда мы брали власть. На нем тогда прибыл командующий американской тихоокеанской эскадрой адмирал Найт. Нам известно стало, что он организовал в городе совещание представителей русской буржуазии и обещал помощь в борьбе против советской власти. На этом совещании был создан контрреволюционный «Русско-американский комитет». Правда, «Бруклин» вскоре покинул наш порт, но он не ушел далеко. Он стоял наготове в Хакодате и первого марта вновь, без нашего разрешения, прибыл сюда.
