«Нашел Володя дорожку к солдатскому сердцу», — подумал он.

— Так вот, товарищи, — продолжал Володя, — Исполком Совета командировал нас, чтобы сообщить вам тревожную весть, полученную вчера ночью из Петрограда..

Солдаты насторожились.

— Генерал Корнилов поднял контрреволюционный мятеж против рабочих и крестьян России…

Тихо стало в казарме.

— Он снял войско с фронта и двинул на Петроград…

Все замерло в тишине.

— Он идет, чтобы свергнуть Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и снова посадить царя на трон.

Ропот пробежал по казарме.

— Он и Временное правительство хочет сбросить…

— Откуда у вас такие сведения? — спросил негромко один из офицеров.

— Получена телеграмма, подписанная Керенским, — ответил Володя. — Вот она, — Володя показал напечатанную на машинке копию телеграммы.

Поручик Абрамов взял телеграмму, прочитал и положил на стол.

— Рабочие и солдаты Петрограда, — торжественно произнес Володя, — встали на защиту революции. Владивостокский Совет призывает вас, товарищи, поддержать питерских рабочих и солдат…

Гул одобрения прошел по казарме.

— Долой Корнилова! — воскликнул Володя.

Тут уж поднялась настоящая буря. Один за другим подходили к столу солдаты, и от генерала Корнилова только «перья летели».

Агарев, покрутив моржовый ус — такая у него была манера, когда он произносил речи, — стал говорить о единении всех революционных сил для отпора Корнилову, но, сев на своего конька, он заговорил о солидарности демократии Америки, Франции, Англии с российской революционной демократией в борьбе против Германии, против кайзера, о доведении войны до победы, до уничтожения германского империализма.

Слова его были не те, какие нужны были. О другом думали в этот момент солдаты. Взволнованные сообщением большевиков, они думали о своем доме, о России-матушке, которую снова хотят поработить генералы.

Виктор уловил это настроение солдат и попросил слова.

— Время ли говорить о войне с Германией, когда у нас своя, внутренняя война начинается? — полилась его простая и ясная речь. — Надо все наши силы сосредоточить на борьбе с генералом Корниловым, с контрреволюцией, отстоять свободу, отвоевать у помещиков землю. Вот о чем надо думать, а не о том, чтобы защищать интересы русских капиталистов и помещиков.

— Правильно! Верно! — понеслись возгласы со всех сторон.

— Еще я хотел сказать о Ленине, — продолжал Виктор. — Я видел Ленина в Петрограде в апреле месяце.

Солдаты притихли.

— Рабочие носили его на руках, как верного своего вождя. Мой товарищ, — Виктор сделал движение в сторону Володи, — говорил, что он пятнадцать лет состоит в партии. Это верно, я его знаю вот уже десять лет. А Ленин создавал эту партию. Мы тогда были еще малыми ребятами. Ленину сейчас около пятидесяти лет. Революционером он стал семнадцати лет, когда царское правительство казнило его старшего брата Александра за участие в подготовке покушения на жизнь царя Александра Третьего.

Изумленно смотрели солдаты на Виктора Заречного.

— Ленин немало посидел при царе в тюрьме, был в ссылке. Всю свою жизнь он боролся за трудовой народ, против царя, капиталистов и помещиков. Вам говорят, что он германский шпион. Ложь это! Он против войны, против того, чтобы понапрасну лилась народная кровь. Те, кому нужна война, кому не жаль народной крови, те и называют его шпионом.

Большинство солдат раньше и не слыхало имени Ленина.

— Вот он, оказывается, какой человек, — шептались солдаты. — И брата-то его казнил царь…

Успех короткой речи Виктора Заречного был необычайный. Отдельные протестующие выкрики потонули в гуле одобрений.

Это была первая победа большевиков в эсеровском гнезде, как в Совете называли Русский остров. Поручику Абрамову успех этот был не по душе: в столь тревожные дни инициатива исходила от большевиков, да и вообще ясно было, что теперь труднее будет порочить их.

— Может быть, есть желающие высказаться? — спросил Абрамов.

— Есть! — раздался все тот же очень знакомый Виктору бас.

К помосту подошел артиллерист лет сорока, с темной бородой.

«Вот так встреча!» — мысленно воскликнул Виктор.

Поднявшись на помост, солдат протянул Виктору руку.

— Здравствуйте! — сказал он басовитым голосом.

— Товарищ Гвоздев!

Это был канонир Васильевской батареи Семен Гвоздев.

Солдаты с любопытством смотрели на Виктора и на бородатого артиллериста, пожимавших друг другу руки.

Минуту длилась эта сцена.

— Прошу вас, говорите, — оборвал ее председатель.

Семен Гвоздев рассказал, как в прошлом году Виктор Заречный приезжал на Русский остров, привозил нелегальную литературу и прятал ее в потайном месте, в скале, а он, Семен Гвоздев, брал ее и распространял среди солдат.

— Это наш человек, — закончил свою речь Гвоздев. — Они все наши, большевики, самые настоящие борцы за народ. «Шпионы!» — иронически пробасил он. — Смешно даже слушать! — И он сошел с помоста.

Гвоздев окончательно рассеял недоверие солдат.

Митинг был окончен. Стали расходиться. К Виктору Заречному подошел Семен Гвоздев.

— А я сразу узнал вас, — сказал он.

— Очень рад видеть вас, — взволнованно отозвался Виктор. — Вот при каких обстоятельствах встретились!

Их окружила группа солдат.

— Да, как-то и не верится, — басил канонир, — что было тогда — как вы в скале прятали литературу — и что теперь. Какие открытые речи!

Группа солдат вокруг Виктора, Володи и Семена Гвоздева росла. Начался второй, только более задушевный, митинг.

— Мне хочется повидать смотрителя маяков Дубравина, — сказал Виктор, когда они вышли из казармы. — Пройдемся. Погода превосходная. Там сядем на катер.

— Пойдем. Я с удовольствием пройдусь, — согласился Володя.

От бухты Новик шла прекрасная дорога. Друзья и не заметили, как прошагали несколько верст.

— Вот и маяки, — сказал Виктор, когда сквозь деревья показались две белые пирамиды с балкончиками. — Видишь между маяками домик? Там и живет Дубравин.

Скоро они вошли в палисадник перед домом смотрителя. В настежь открытой одностворчатой двери появился сам Дубравин с той же рыжей бородой и густой черной шевелюрой. Он вгляделся в Виктора Заречного.

— Батюшки!

— Максим Андреевич!

— Какими судьбами?

— Пришел навестить.

— Спасибо за память.

— Познакомьтесь. Мой товарищ.

— Здравствуйте. Проходите в хату.

— Спасибо, — отвечал Виктор. — Посидим здесь, в палисаднике. Погода чудесная.

— Ну, как угодно.

Гости присели у деревянного столика на одной толстой ножке, вкопанной в землю.

— С революцией вас, Максим Андреевич, — говорил Виктор. — В прошлом году при царе виделись, а теперь вот…

— Да! Перемена произошла необыкновенная. Это ваши прокламации помогли, — шутя сказал Дубравин.

Виктор засмеялся в ответ.

— А где же наша сообщница? — спросил он.

— Галя-то? На рыбалке.

— Все ловит?

— Такой же рыболов, как и была.

— А я с канониром Гвоздевым встретился, — сказал Виктор. — Мы на митинге в Третьем полку были, Гвоздев туда как раз к товарищам пришел.

— Прошлой осенью мы с ним все ожидали вас, гадали: что, думаем, с вами приключилось?

— А со мной и в самом деле приключилось.

— Ну, мы так и решили… Перемены-то какие, а!

— Да, перемены большие.

— А вот и рыболов, — сказал Дубравин.

К дому шла Галя со связкой рыбы в руке.

— Как она за этот год выросла! — заметил Виктор.

— Растет! — глаза у Дубравина весело поблескивали.

Увидев Виктора, Галя вся зарделась.

— Вспомнила? — спросил отец, когда она вошла в калитку.

— Вспомнила, — смущенно ответила Галя и протянула Виктору руку.

— Здравствуй, здравствуй! Все ершей ловишь? Помнишь, как мы с тобой ловили?

— Помню.

— Как-нибудь приеду, опять половим.

— А сегодня вы у нас не останетесь?