Он научился трем видам поэзии и сразу сочинил песню, чтобы показать, как хорошо он все усвоил:
Нет месяца лучше мая, прекрасен его лик,
дрозды поют днем и ночью, лес зеленеет,
кукует без счета кукушка,
знойному лету май открывает дорогу.
Летом мелеют реки, быстрые кони ищут,
где бы напиться, жара распускает длинные косы,
вниз растут белые болота. Олень не резвится,
и спит беспокойное море.
Пчелы без радости тащат пыльцу с лугов,
овцы забираются выше в горы,
лишь муравей пирует на славу.
Не умолкает лесная арфа, солнце освещает горы,
затихают озера, на всех путях мир и покой.
Коростель говорит громко, словно истый поэт,
одинокий водопад поет привет прогретому озеру,
шепчет что-то тростник вдалеке.
Ласточки, как стрелы, летают кругом,
воздух поет под горой, растет молодая трава,
колышется на болоте.
Черно болото, как вороново крыло, громко кричит кукушка,
плывет пятнистый лосось,
высоко взлетает в прыжке юный воин.
Мужает юноша, девица расцветает под солнцем,
лес стоит без изъяна, и луг без конца и без краю
покрыт травой и цветами.
Многоцветна весна, позади осталась злая зима,
белым-бело в лесу, впереди счастливое лето.
Стаями птицы кружат над лугом, шумят зеленые поля,
бегут по ним шумливые ручьи.
Тянет мужа к быстрому скакуну,
борзая чует добычу, сверкает копье на лету,
золотится на солнце древко.
Пичужка поет изо всех сил, жаворонок музыкой
наполняет небо, лучше всех месяц май,
разноцветьем глаз веселит.
Есть у меня и другой рассказ, как осень пришла,
зима ждет своего часа и лето уже позади.
Свистит холодный ветер, высоко не поднимается солнце,
плачет все кругом, и море бранится.
Порыжел папоротник, дикие гуси кричат в небе,
от холода немеют птичьи крылья,
недалеко уже злое время морозов.
Мал еще был годами Финн, но все же решил идти в Тару к верховному королю, который собирал всех мужей Ирландии на Самайн. В это время никто не смел браниться или вызывать врага на поединок. И король, и все вожди, и Голл, сын Морны, который был во главе фениев, и Каойлте, сын Ронана, и острый на язык Конан, сын Морны, пировали в королевском доме, когда в залу вошел Финн и занял место за столом. Никто не знал, кто он такой.
Верховный король поглядел на него, и Финну тотчас подали рог собраний, после чего король спросил его, кто он такой.
– Я – Финн, сын Кумхала, – ответил Финн, – того самого Кумхала, который был вождем фениев и королем Ирландии. Я пришел к тебе, чтобы ты одарил меня своей дружбой, а я буду служить тебе честью и правдой.
– Мальчик, ты – сын друга, – сказал король, – сын мужа, которому я доверял.
Финн поклялся верно служить королю, после чего король взял его за руку и усадил рядом со своим сыном, и они стали есть, пить и веселиться.
Девять лет подряд во время Самайна являлся в Тару с севера муж из племени богини Дану и сжигал Тару дотла. Звали мужа Айллен, сын Мидне, и приходил он, наигрывая мелодии сидов, которые усыпляли ирландцев, а когда они крепко засыпали, он глубоко вдыхал воздух и выдыхал огонь, тотчас охватывавший все дома в Таре.
Король не забыл о нем, поэтому встал со своего места, держа в руке гладкий рог, и сказал:
– Если бы среди вас, мужи Ирландии, нашелся воин, который не дал бы Айллену, сыну Мидне, сжечь нынче Тару, клянусь, я исполнил бы любое его желание.
Молчали мужи Ирландии, потому что знали, нет у них защиты от музыки сидов, которая и жену в родовых муках, и израненного мужа одинаково ввергала в тихий сон.
Тогда поднялся со своего места Финн и спросил короля Ирландии:
– Кто свидетельствует, что ты исполнишь свое обещание?
– Короли Ирландии. И Китруадх со всеми друидами.
Они подтвердили слова короля, и Финн обещал защиту Таре до самого утра.
Среди мужей Ирландии был и Фиах, сын Конги, которого, как брата, любил Кумхал, отец Финна, и он спросил юношу:
– Финн, чем отплатишь ты мне, если я дам тебе копье, которое никогда не промахивается?
– А чего ты хочешь?
– Третью часть добычи твоей правой руки и третью часть твоего доверия и твоей дружбы.
– Согласен.
Фиах принес копье, о котором не знал никто. Не знали и сыновья Морны.
И он сказал Финну так:
– Когда услышишь музыку сидов, сними чехол с копья и надень его на голову. Он защитит тебя.
Финн встал из-за стола и отправился сторожить Тару. Вскоре он услыхал печальную мелодию и, не медля, стащил с копья чехол. Айллен играл на своей арфе, пока все не заснули, а потом выдохнул красный огонь, но Финн развернул на его пути свой алый плащ, и пламя ушло в землю.
Айллен, увидев, что его колдовство бессильно, возвратился в Сид Финнахайдх на вершине Слиав Фуад, но Финн последовал за ним и, когда Айллен уже хотел переступить порог дома, поднял копье и пронзил ему сердце. Потом он отрубил ему голову, и в Таре, водрузив ее на кривую палку, оставил на ней до восхода солнца.
Мать Айллена нашла обезглавленное тело сына и запричитала:
– О горе мне! Айллен пал, вождь сидов из Бейнн Бойрхе! Тяжелые тучи смерти укрыли его. О горе мне! Он был красивый! Он был добрый! Айллен, сын Мидне из Слиав Фуад! Девять раз ты сжигал Тару, желая прославить свое имя, о Айллен!
На рассвете король и вожди Ирландии вышли на луг перед Тарой, где их поджидал Финн.
– Король, – сказал Финн, – вот голова того, кто девять раз сжигал Тару. Вот его арфа и его свирель. Я спас Тару со всем ее добром.
Вожди Ирландии собрались на совет и решили, что Финн, сын Кумхала, должен стать во главе фениев.
Король так сказал Голлу, сыну Морны:
– Выбирай, Голл, или ты покинешь Ирландию, или рукопожатием скрепишь дружбу с Финном.
– Клянусь, я пожму ему руку.
Когда друиды совершили колдовство, которое должно было принести удачу Ирландии, вожди поднялись со своих мест и пожали руку Финну. Голл, сын Морны, первым подал ему руку, чтобы остальным не зазорно было это сделать.
Так Финн стал вождем фениев и оставался им до самой своей смерти. Жил он в Алмхуине в Лейнстере, где Нуада из племени богини Дану возвел белую крепость. Она и впрямь была белой, словно на нее пошла вся известь, какую только нашли в Ирландии, а назвали ее в память о стаде коров, которое полегло возле реки неподалеку, оставив людям белые и пятнистые рога.
Финн был не только королем, но также провидцем и бардом, друидом и мудрецом, и речи его были одинаково приятны королям и простолюдинам. И воин храбрее, чем Финн, никогда еще не ударял по рукам с королем. И что бы о нем ни говорили, он был в три раза лучше. О его справедливом суде повсюду шла молва. Если бы пришли к нему его враг и его сын, то и тогда он не изменил бы себе. И о его щедрости повсюду шла молва. Никогда не отказывал он никому, лишь бы был у просителя рот, чтобы съесть всю еду, и ноги, чтобы унести все дары. Ни одна жена не могла пожаловаться, что он не дал ей невестину долю, и ни один муж, что он не заплатил ему за услуги. Никогда не обещал он вечером, чего не мог исполнить утром, и утром не обещал ничего такого, чего не мог бы исполнить вечером. И никогда не обижал он друга своей правой руки.
