Когда и с этим было покончено, рыцари не уехали, а остались с Герайнтом еще на один день. На четвертый день они решили вернуться к Артуру.

– Не рано ли вы надумали уезжать? – спросил их Герайнт. – Подождите хотя бы, пока мне присягнут самые знатные из моих подданных, которые пожелали сами приехать ко мне.

Рыцари согласились и не уехали.

Рано ли, поздно ли, но настал день, когда они сели на своих коней и пустились в обратный путь. Герайнт и Энид проводили их до Диганхви, и там они простились.

Ондиау, сын герцога Бургундского, посоветовал Герайнту:

– Поезжай сначала в те места, за которые ты более всего опасаешься, а потом проверь другие границы и, если где-нибудь не справишься один, посылай за нами.

– Да благословит тебя Господь, – ответил ему Герайнт. – Я так и сделаю.

Сначала Герайнт поехал в те места, за которые более всего опасался, и с ним вместе отправились лучшие проводники и знатные рыцари. А потом он осмотрел самые дальние границы своих владений, которые показали ему его вассалы.

При дворе Артура новый властитель Корнвахла привык сражаться на бесчисленных турнирах и не захотел отказаться от этого развлечения. Побеждая в поединках с храбрыми и могучими мужами, он прославился в родных местах не менее, чем прежде на чужбине.

Герайнт завел богатый двор, у него были самые лучшие кони, самое лучшее оружие и самые лучшие драгоценности, он беспрестанно осыпал подарками своих рыцарей и ни разу никому не уступил, пока его имя не прошумело даже в самых отдаленных уголках королевства.

Когда же он получил все, что хотел, то успокоился и полюбил роскошь и удовольствия, считая, что незачем отныне надевать доспехи и сражаться, если у него и так все есть. Он души не чаял в своей жене, и ему нравилось жить во дворце в окружении менестрелей, поэтому он все больше и больше времени проводил в своих покоях, а потом и вовсе стал уединяться с женой, отказываясь от дружбы со знатными рыцарями, от охоты и других мужских развлечений.

Прошло немного времени, и сердца его воинов закрылись для него. В замке судили и рядили, с чего это он вдруг воспылал такой нежностью к своей супруге, что и вспоминать-то забыл о прежних друзьях-товарищах. Вскоре слухи дошли и до Эрбина.

Эрбин не стал медлить и рассказал о них Энид, потребовав от нее объяснений, как она посмела отвадить Герайнта от своего народа и своего воинства.

– Клянусь всеми святыми, я тут ни при чем, – отвечала Энид. – Мне и самой это не по душе.

Она не знала, на что решиться. С одной стороны, ей было тяжело слышать о Герайнте плохое и скрывать это от него, а с другой – она не знала, как поведать ему обо всем, и очень печалилась.

Однажды летним утром Герайнт спал в своих покоях, а Энид металась на ложе без сна. В это время луч солнца упал на ложе и засверкал на груди Герайнта, с которого сползло одеяло. Пораженная красотой мужа, Энид вздохнула.

– О горе, это из-за меня его грудь больше не украшена воинской славой. А ведь еще недавно все было иначе.

Слезы полились у нее из глаз, падая на Герайнта, и разбудили его. Со сна ему пришло в голову, что жена плачет не из-за него и что ее мыслями владеет не он, а другой мужчина, в разлуке с которым она тоскует. Помутилось в голове у Герайнта. Он кликнул оруженосца и, когда тот явился, приказал ему:

– Скорей седлай моего коня и готовь меч. Ты тоже вставай, – велел он жене, – и одевайся. Твою лошадь сейчас оседлают, а ты выбери из своих нарядов самое плохонькое платье, и черт меня побери, если ты возвратишься сюда, прежде чем я совсем не лишусь сил, а ведь ты только об этом и мечтаешь. Ну а если такое все же случится, тогда никто не помешает тебе любиться с рыцарем, о котором ты думаешь днем и ночью.

Энид поднялась с ложа и надела свое самое плохонькое платье.

– Я не понимаю, господин, – сказала она, – о чем ты говоришь.

– И не надо пока, – отрезал Герайнт.

Перед отъездом он пошел повидаться с Эрбином.

– Отец, я уезжаю и не знаю, когда вернусь. Присмотри за моими владениями, пока меня не будет.

– Присмотрю, – обещал Эрбин. – Но почему ты покидаешь замок так внезапно? И кого ты берешь с собой, ведь одному тебе небезопасно появляться во владениях Хлойгира.

Герайнт пошел в конюшню, где стоял его конь, уже оседланный и облаченный в тяжелые сверкающие доспехи чужеземной работы. Он велел Энид сесть на ее кобылу и ехать вперед.

– Ты не смеешь повернуть обратно, что бы ты ни увидела или ни услышала. И не смеешь произнести ни слова, пока я сам не заговорю с тобой.

Они отправились в путь, и Герайнт нарочно выбирал дорогу потруднее и побезлюднее, где чаще, чем в других местах, встречались не только воры и грабители, но и дикие звери.

По одной из таких дорог они скакали, пока не увидели большой лес, а когда приблизились к нему, то навстречу им выехали четыре вооруженных всадника. Заметив Герайнта и Энид, один из всадников сказал:

– Смотрите, нам в руки идут две лошади, оружие, да еще дама в придачу. Мы без труда справимся с рыцарем, который сидит, понурившись, на коне.

Энид услыхала эти слова, но не знала, как ей поступить, из страха перед Герайнтом, который запретил ей разговаривать.

«Господь не простит мне, – решила она. – Пусть лучше он убьет меня, чем кто-нибудь другой. Пусть он убьет меня, когда я заговорю с ним, зато я не увижу, как с ним расправляются четыре разбойника».

Она остановила кобылу и подождала Герайнта.

– Господин, – спросила она, – ты слышал, о чем говорили разбойники?

Герайнт поднял голову и зло поглядел на нее.

– Ты должна делать только то, что я тебе приказываю. Поэтому молчи и не бегай ко мне со своими предостережениями. Как бы тебе ни хотелось, чтобы меня убили, я их не боюсь.

В эту минуту всадник, который скакал первым, поднял копье и бросил в Герайнта. Удар был не из слабых, однако Герайнт даже не покачнулся, а потом ударил врага прямо в середину щита и пробил насквозь и его, и латы, и грудь воина, так что тот упал на землю бездыханным. Второй всадник в ярости из-за гибели друга не помня себя бросился на Герайнта и тоже был сражен одним ударом. Третьего постигла такая же участь. И четвертого тоже.

Печальная Энид сидела на кобыле и глядела, как ее муж расправляется с разбойниками.

Герайнт спешился, собрал оружие, принадлежавшее убитым, положил его на седла, связал вместе поводья четырех коней и вновь вскочил в седло.

– Ты должна, – сказал он Энид, – гнать этих коней впереди себя. А теперь поезжай и молчи, пока я сам не заговорю с тобой. Клянусь небом, если ты опять не послушаешь меня, тебе это дорого обойдется.

– Я все сделаю, господин, – ответила Энид, – как ты желаешь. – Они проехали через лес, и их глазам открылась широкая равнина, в самом центре которой росла густая роща. Из нее навстречу им выехали три всадника в полном вооружении. Энид внимательно посмотрела на них, а когда они подъехали поближе, услыхала, как один из них сказал:

– Кажется, у нас будет неплохая добыча. Видите четырех коней с доспехами и оружием? Печального рыцаря мы одолеем в два счета и еще заполучим его даму.

«Мой муж уже сражался сегодня и устал, – подумала Энид. – Господь не простит мне, если я его не предупрежу». Она остановила кобылу и подождала Герайнта.

– Господин, ты слышал, о чем говорили всадники?

– Ну и что?

– Они говорили, что в два счета одолеют тебя.

– Клянусь небом, мне не так неприятны их речи, как то, что ты нарушила мой приказ и заговорила без позволения.

– Господин, я боялась, как бы они не напали на тебя неожиданно.

– Замолчи! Разве я не приказал тебе молчать?

В эту минуту один из всадников поднял копье и бросился на Герайнта. Он ударил его и уже думал, что дело сделано, но Герайнт легко отбил удар и сам бросился на разбойника, пробил копьем его щит, латы и грудь, после чего тот, бездыханный, упал с коня. Два других всадника тоже решили попытать удачу, но и им повезло не больше.