Конан быстро понял, что ему никак не слезть с коня, и он стал кричать фениям, чтобы они остановили его и не дали сбежать к Злому Слуге, о котором фении ничего не знали, а потом принялся ругать и поносить их.
– Пусть накроет тебя смертельная туча, Финн, – кричал он. – Пусть сын раба или вора худой крови, такой сын отца и матери, что тебя хуже, утащит у тебя все, что защищает тебя от смерти, и твою голову тоже утащит, если не последуешь ты за нами, куда несет нас Злой Слуга, и не спасешь нас от него, чтобы вернулись мы в родную Ирландию целыми и невредимыми!
Повскакали со своих мест Финн и фении и бросились следом за Злым Слугой через Плешивую Гору, вдоль рек и долин в прекрасную Слиав Луахра, а Злой Слуга уже вновь уселся на своего коня впереди Конана и других фениев и повернул его к морю.
Лиаган Луат из Луахара ухватил коня обеими руками за хвост, но и на волос не приблизил его к себе. Конь же поднатужился и перескочил через море вместе с Лиаганом Луатом, все еще державшимся за его хвост.
Крепко задумался Финн, как вернуть ему четырнадцать своих фениев.
– Что нам делать? – спросил его Ойсин.
– Ничего не остается, как искать Конана и других, куда бы ни унес их Злой Слуга, и вернуть их обратно в Ирландию.
– Но у нас нет ни корабля, ни ладьи.
– Сиды оставили детям Гаэла корабль, чтобы все могли плыть на нем, куда пожелают. Идем в Бейнн Эдайр, и, сколько бы нас ни было, для нас найдут подходящий корабль.
Финн повернулся к морю и вдруг увидел двух крепких воинов. У одного на спине был многоцветный щит с изображениями невиданных зверей, на боку висел тяжелый меч и на плечах лежали копья. Широкий малиновый плащ был скреплен у него на груди золотой застежкой, обруч из белой бронзы стягивал ему волосы на голове, и золото было у него под ногами. Другой был одет точно так же. Ни разу не остановились они, пока не приблизились к Финну. Склонив головы, они опустились перед ним на колени, и Финн простер над ними руку, приказывая им сказать, кто они и откуда.
– Мы – сыновья короля Восточной Земли и хотели бы служить тебе, Финн, потому что слыхали, будто нет никого в Ирландии, кто бы справедливее оценил наше искусство.
– Как вас зовут и о каком искусстве идет речь?
– Я – Ферадах, – сказал первый, – что значит Очень Храбрый. У меня есть топор и палка на ремне, и будь тут триста мужей, тремя ударами топора я бы построил корабль для всех трехсот. А от них мне было бы нужно одно, чтобы они опустили головы, пока я буду строить корабль.
– Доброе искусство, – отозвался Финн. – А в чем искусен другой воин?
– Я могу бежать за чирком через девять гор и девять полей и отыщу его на его ложе. И мне все равно, где искать – на море или на суше.
– Доброе искусство. И ты можешь помочь нам.
– Кто от тебя убежал?
Финн рассказал ему все, что сам знал о Злом Слуге.
Ферадах три раза ударил топором по палке, пока все фении стояли с опущенными головами, и тотчас в море появилось много кораблей и быстрых ладей.
– Зачем нам столько? – спросил Финн.
– Те, что нам не понадобятся, мы оставим.
Три раза крикнул Каойлте, чтобы услыхали его все фении Ирландии, где бы они ни были, и поняли, что Финну грозит опасность из-за моря.
Где бы ни застал фениев крик Каойлте, они сразу отправились к Кошачьей Голове, что в западной части Корка Дуибне. Едва они собрались, как спросили Финна, что случилось и почему он призвал их к себе, и Финн рассказал им все, как было.
Потом Финн и Ойсин решили, что коли Злой Слуга унес с собой пятнадцать фениев, то и Финн должен взять с собой пятнадцать мужей, а Ойсин останется с остальными фениями охранять Ирландию от врагов.
Попрощавшись, Финн и пятнадцать мужей взошли на корабль, взяв вдоволь еды для себя и золота на всякий случай. Юноши взялись за весла, и корабль вышел покорять беспокойные горы и черные долины Великого Моря.
Вздымались и падали зеленые валы, бешено бились они вокруг корабля, но Финн и фении не поворачивали назад, днем и ночью настороженно вслушиваясь в их грохот.
Миновали три дня и три ночи, в которые они не видели ни одного островка, а потом один из мужей, выйдя на палубу, крикнул, что прямо по курсу большой серый утес. Подойдя поближе, они разглядели гладкий, как спина угря, и круглый камень, а у его подножия следы Злого Слуги.
Тогда Фергус Сладкогубый сказал Диармайду так:
– Где твоя храбрость, Диармайд, внук Дуибне, что ты не выходишь вперед? Разве не ты рос и не учился вместе с Мананнаном Всемогущим, сыном Лира, и Энгусом Огом, сыном Дагды? Разве забыл ты все, что не можешь высадить Финна с нами со всеми на берег?
Покраснел Диармайд от этих слов, взялся за мощные шесты Мананнана, которые были при нем, покраснел еще сильнее и перепрыгнул на круглый камень. Долго глядел он вниз на Финна и остальных, но сколько ни старался, не смог перенести их на камень.
Тогда направился он в глубь острова, но вскоре встал перед ним непроходимый лес, в котором шумел ветер, кричали птицы, жужжали пчелы. Одолев его, Диармайд вышел на луг и, оглядевшись, увидел большое раскидистое дерево, рядом с ним камень, на котором лежал гладкий рог для питья и под которым бил родник. После морского путешествия Диармайда одолевала жажда, и он решил напиться из родника, но едва сделал к нему шаг, как зашумело вокруг, и он понял, что родник заколдованный.
– Все равно напьюсь, – сказал Диармайд.
Вскоре он увидел, что к нему идет колдун в воинском облачении. Гнев был у него на лице, и гневно он заговорил с Диармайдом:
– По какому праву ты расхаживаешь по моим лесам и пьешь из моих родников?
Диармайд тоже разгневался, и они стали биться.
Солнце начало клониться к закату, когда колдун решил, что хватит ему биться, прыгнул в родник и был таков.
Разъяренный Диармайд увидел в кустах неподалеку стадо оленей, бросил копье и поразил одного оленя, после чего разжег костер, нарезал мясо кусками и зажарил его на ветках ореха. В ту ночь Диармайд спал, наевшись мяса и напившись воды из родника.
Проснулся он рано утром, открыл глаза и увидел перед собой колдуна.
– Похоже, внук Дуибне, – сказал хозяин родника, – мало тебе ходить по моим лесам, ты еще и оленя убил.
Опять они стали биться, нанося друг другу рану за раной, пока не наступил вечер. Диармайд убил еще одного оленя, и утром хозяин родника опять вызвал его на бой. Вечером он хотел было прыгнуть в воду, но Диармайд обхватил его руками за шею, желая удержать на земле, и сам оказался под водой. А колдун разжал его руки и исчез.
Диармайд погнался за ним и оказался на цветущем лугу, на котором стоял красивый город, а перед городскими воротами он увидел ожидавшее его воинство. Оно расступилось, пропустив колдуна, а когда за ним закрылись ворота, повернулось к Диармайду.
Но Диармайд не испугался, а ринулся на воинов, как ястреб на беспомощных птичек или волк на робких овец, убивая всех на своем пути, пока часть воинов не бросилась в лес, а другая часть – в крепость.
Израненный Диармайд улегся перед крепостными воротами, однако вскоре к нему подошел могучий воин и встал у него за спиной. Диармайд поднялся и потянулся за мечом.
– Не берись за меч, – сказал воин, – не за тем я пришел к тебе. Плохое ты выбрал место для ночлега на лугу своего врага. Пойдем лучше со мной.
Диармайд не стал спорить, и они долго шли, прежде чем впереди показался на горе город, в котором Диармайда поджидали трижды пятьдесят храбрых воинов и трижды пятьдесят застенчивых жен, и еще одна юная жена с румянцем во всю щеку и нежными руками, одетая в шелковое платье, расшитое золотыми нитками, и с королевским платом на голове.
Приветливо поздоровалась она с Диармайдом, наслышанная о нем и о фениях, уложила его на ложе в целительном доме и приложила к его ранам разные травы, отчего утром он встал здоровым, будто с ним ничего и не было.
В честь Диармайда устроили в городе пир, расставили столы и скамьи, и ни один знатный муж не сидел рядом с простолюдином, и ни один простолюдин не сидел рядом со знатным мужем, а все сидели как положено людям знатным и незнатным, богатым и бедным, воинам, бардам и музыкантам. Много было на том пиру съедено мяса и много выпито доброго вина, а потом вышли на середину музыканты, и они долго радовали хозяев и гостя своей игрой, а потом все пошли спать и спали, пока солнце не встало над землей.
