…не зная, что вся процессия была задумана как обряд любви, любовный полет, церемония любви к нему, чтобы вернуть его к ним, прославление Сэнди при свечах на берегу океана…

…но он давно скрылся из виду и бежит теперь вдоль края пропасти по дороге, ведущей в Монтерей, бежит, пока не перехватывает дыхание, потом идет, потом бежит к огонькам в домах, стоящих на утесах над океаном, к летним домикам Биг-Сура, и стучится в дверь, бессвязно крича, что бросится сейчас со скалы, но тут появляется полиция. Ага, попались! Это же курам на смех, ведь он в любой момент может уничтожить их психокинетическим излучением…

Они сажают его на заднее сиденье и несутся в сторону Монтерея по Дороге 1, срезая повороты, все быстрее и быстрее…

– Не надо так быстро ехать! – говорит Сэнди. – Что? – Не надо так быстро ехать! – Слушай, – говорит коп, – если ты перестанешь пялиться мне в затылок, я сбавлю скорость. – Ага-а-а-а! – В окно, что ли, посмотри. Полюбуйся пейзажем. Прекрати пялиться мне в затылок.

И он отводит глаза от черепушки полицейского. Две пышущие жаром впадины. Еще мгновение – и…

Монтерейская полиция держала его в тюрьме в Монтерее, пока из Нью-Йорка не приехал его брат Крис. У входа в тюрьму Крис столкнулся с Кизи. «Мы должны вытащить его отсюда», – сказал Кизи. «Что ты имеешь в виду?» – «Мы должны вернуть его туда, где его место, – к Проказникам». Крис увез Сэнди в Нью-Йорк лечиться. Прошло много времени, прежде чем Крис понял, о чем, черт побери, говорил Кизи.

Ну как об этом расскажешь!.. сегодняшняя фантазия… Я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из Проказников, описывая душевное состояние, охватившее их после автобусного путешествия, и странные дни, проведенные в Биг-Суре. употребил слово религиозный. Мало того, они старались вовсе не облекать все это в слова. И все же…

Они сели в автобус и направились обратно в Ла-Хонду, покинув старый летний Биг-Сур, сковавший их всех своей солнечной погодой, и никому не надо было об этом говорить: все они уже были по уши в некоем нелепом дерьме, как они с неменьшей охотой назвали бы все это, лишь бы снять проклятие… с Невысказанной Вещи. Все большее место в их отношениях занимала психика. Как в случае с Сэнди, когда он проехал сто девяносто одну милю по Южной Дакоте, а потом взглянул на карту на потолке автобуса, и оказалось, что красным отмечена именно та сто девяносто одна миля… Сэнди… там, в Стране Изучения Мозга, Белым Халатам и через миллион лет не уразуметь, где он побывал на самом деле… там, куда теперь попали и все они, в месте, известном также как Город-Порог… Снова в бревенчатом доме Кизи в Ла-Хонде, – вечером все сидят в большой комнате, на улице становится прохладно, и Пейдж Браунинг: Закрою-ка я окно и в то же мгновение другой Проказник встает, закрывает за него окно и при этом улыба-а-а-а-ется и не произносит ни слова… Невысказанная Вещь – и вещи эти происходят снова и снова. Они предпринимают поездку в Высокие Сьерры, и Кэсседи сворачивает с магистрального пути и начинает подъем по узкой горной дороге – посмотрим, куда она ведет. Дорога старая, заброшенная, покрытие наполовину разбито, а они все тащатся вверх, в никуда, однако воздух чудесный, и в самом конце подъема автобус начинает дергаться и задыхаться и больше уже не тянет. Он попросту останавливается. Оказывается, кончился бензин – хорошенькое дело. ведь уже вечер, а они крепко застряли у черта на рогах, к западу от никуда, и на тридцать, а то и на пятьдесят миль в округе ни одной заправочной станции. Остается лишь разлечься в автобусе и погрузиться в сон… хм-м-м-ммм… скорпионы в башмаках красный «Королевский Посланник» авиакомпании Ти-Даблъю-Эй ночные туфли на его громадном «Стингере» Говард Хьюз в спальном мешке на полу мраморного особняка на крыше пустыни

Просыпаются все одновременно, позевывают, потягиваются и вглядываются в идущую под уклон дорогу, а из-за гребня гор к ним приближается

бензовоз, к тому же с цистерной чудовищных размеров. Который запросто останавливается, точно все они уже где-то встречались, наливает им полный бак бензина и без слов направляется дальше, в глубь Сьерр, в абсолютное

Бэббс – Космический контроль, а, Зануда!

А Кизи – Куда он едет? По-моему, там не ступала нога человека. Мы подчинены космическому контролю, уже очень, очень давно, и он с каждой минутой растет, он все больше и сильнее. Тут-то и узнаёшь… про Космос, тут-то и оказывается, что всем заправляет он…

Невысказанная Вещь, роль Кизи, да и то направление, в котором двигались Проказники, – все Проказники были в курсе дела, но ни один из них не облекал это в слова. Да и само по себе это было одним из невысказанных принципов. Стоит нацепить ярлык, как исчезают другие варианты… Кизи всячески старался лишить свою роль определенности. Не он был главным авторитетом, а кто-то другой: «Бэббс говорит…» «Пейдж говорит…» Он не был лидером, он был ненавигатором. Вдобавок он был неучителем. «Ты понимаешь, что ты наш учитель?» На что Кизи отвечает: «Куда уж мне, куда уж мне», – и удаляется… Учение, которое Кизи облекал в слова, сплошь состояло из загадок и метафор иносказания, афоризмы: «Либо вы в автобусе, либо вне автобуса», «Голодную пчелу надо накормить», «Ничто не вечно», «Смотри ушами, а слушай глазами», «Делай добро там, где оно принесет больше пользы», «Что сказало зеркало? Оно покончило с людьми». В известной степени все это напоминало дзэн-буддизм с его непостижимыми коанами, когда послушник спрашивает: «В чем состоит тайна дзэна?» – а наставник Хуй-нэн отвечает: «На что было похоже твое лицо до того, как родители произвели тебя на свет?» Облечь в многочисленные слова, дать точное определение, означало ограничить. Если это так, значит, это не может быть не так… Однако вот оно что! У каждого была собственная вещь. которой он занимался, но все это приспосабливалось к групповой вещи. а ею и была… «Невысказанная Вещь», – сказал Пейдж Браунинг, и в дальнейших словах уже никто не нуждался.

К тому же все это не имело отношения ни к теологии, ни к философии, по крайней мере в смысле какого-либо «изма». Не ставилось целью ни улучшение морального состояния мира, ни совершенствование общественного строя, ничего не говорилось о спасении души и уж конечно вовсе не имелись в виду ни бессмертие, ни загробная жизнь. Загробная жизнь! Смех да и только. Если и существовала когда- нибудь группа, целиком посвятившая себя жизни «здесь и сейчас», то это были Проказники. Помню, как я был этим озадачен. В воздухе, в самой атмосфере жизни Проказников присутствовало нечто в высшей степени религиозное, и все же нащупать это было невозможно. На поверхности была всего лишь группа людей, которые обретали необычное психологическое состояние, опыт восприятия ЛСД…

Вот именно! Восприятие – самое подходящее слово!.. оно все ставило на свои места. И в самом деле, ни одна из великих фундаментальных религий – христианство, буддизм, ислам, джайнизм, иудаизм, зороастризм, индуизм, – ни одна из них не начиналась ни с философского каркаса, ни даже с главной идеи. Все они начинались с потрясающего опыта нового восприятия, с того, что Иоахим Вах называл «восприятием, на которое способны святые», а Макс Вебер – «одержимостью божеством», ощущением сосуда божественного, Всеединого. Помню, когда я впервые прочел о подобных вещах, мне никак не удавалось до конца уразуметь, о чем идет речь. Я попросту принял их убедительные немецкие слова на веру. Иисус, Мани, Заратуштра, Гаутама Будда, – в самом начале лидер не сулил тесному кругу своих приверженцев ни лучшей доли в загробном мире, ни усовершенствованного общественного строя, ни какой-либо награды, кроме некоего «психологического состояния здесь и сейчас», как выразился Вебер. Думаю, я так и не мог уразуметь до конца именно то, что он говорил об опыте подлинного психического восприятия, который все они обрели, короче говоря, об экстазе. В большинстве случаев, согласно священным книгам и легендам, это происходило наподобие мгновенной вспышки. Магомет постится и размышляет на склоне горы близ Мекки, и – вспышка! – экстаз, величайшее откровение и зарождение ислама. Заратуштра пригубляет у дороги напиток «хаома» и – вспышка! – наталкивается на огненное воплощение архангела Boxy Маны, посланца Ахура Мазды, и – зарождение зороастризма. Савл Тарсянин идет по дороге в Дамаск – вспышка! – и он слышит глас Божий и становится христианином. Вдобавок, одному Богу известно, сколько за прошедшие с тех пор две тысячи лет возникало менее значительных фигур – Христиан Розенкрейц со своим «озаренным Богом» братством розенкрейцеров, Эмануэль Сведенборг, чей разум внезапно «открылся» в 1743 году, Мейстер Экхарт со своими учениками Сузо и Таулером, а в двадцатом веке Садху Сундар Сингх и его – вспышка! – видение в возрасте шестнадцати лет, неоднократно повторявшееся впоследствии: «…нередко, выходя из состояния экстаза, я думаю, насколько же слеп весь мир, если он не видит того, что вижу я, ведь все так близко, так ясно… не существует языка, на котором можно было бы выразить то, что я вижу и слышу в божественном мире души…» Несомненно, это напоминает слова кислотного торчка. То, что все они видели во вспышке, было выходом из того ужасного положения, в которое попадает каждый человек, «Я», пойманное в ловушку, смертное и беспомощное в огромном безликом «Оно», в окружающем меня мире. И вдруг! – Единение! – всеобщее слияние, «Я» – внутри «Оно», «Оно» – внутри «Меня», и в этом потоке я ощущаю могущество – так близко, так ясно, – могущество, которого слепо не замечает весь мир. Все современные религии, да, коли на то пошло, и оккультные науки, толкуют об Ином Мире будь то мир Брахмы или мир летающих тарелок, – которого не способен увидеть серый, рациональный мир. Этот – так называемый, друзья! – рациональный мир. Если бы только им, мамаше-папаше-дружку-сестренке, милым-но-замшелым, дано было познать кайрос, высочайшее мгновение… В ходе истории видения истолковывались по-разному: как следствие эпилепсии, самовнушения, изменений в обмене веществ ввиду длительного поста или же действительного вмешательства богов – или наркотиков; зороастризм зародился в огромной ванне, наполненной напитком «хаома», который являлся тем же, что и индусский «сома», и бесспорно был наркотиком. Восприятие!