И он указывает на Ветерка, который сидит за столиком с горящей свечой, склонившись над листом бумаги и усердно рисуя некую метедриновую картинку.

– Полюбуйтесь на него! – подхватывает Кэсседи. Какое нужно иметь воображение, чтобы поймать Ветерок, вы же понимаете…

…и так далее, и тому подобное – одним словом, комедия, никогда не доверяй Проказнику… И «Новые измерения» с отвращением уходят восвояси…

Они отказываются продолжать выступление и принимаются упаковывать инструменты, что ставит хозяина «Сарая» Табури в весьма затруднительное положение. Он не может уразуметь, чью сторону ему, черт возьми, принять. Кизи, конечно, титан… но, с другой стороны, «Новые измерения» умеют играть… Однако уже поздно. «Новые измерения», презрев всех и вся, топают прочь. Проказники готовятся к своему выступлению. Они надевают наушники. Наушники подключены к системе переменного запаздывания. Поэтому Проказники слышат не то, что они играют в данный момент, а то, что играли секунду назад. Они гармонизируют мелодию сами с собой, ломают все высоконаучные прогрессии, и только им одним слышна полная… оркестровка, симфония в их собственных мозгах, музыка Проказников… гм-гм… Вот только сидящие в «Сарае» ребята никак не поймут, что происходит… Все это как-то странно… Проказники надевают наушники и берут инструменты: Кизи на электрогитаре, Пейдж на электрогитаре, на электрогитаре и Зануда, Бэббс на бас-гитаре, Гретхен на электрооргане, Джордж Уокер на барабанах. С виду они вполне готовы начать, но ничего не происходит. Они ждут… когда образуется… энергия… когда она с треском ворвется в наушники… ждут спонтанного прилива энергии… но ничего не выходит. Кто-то начинает играть, но остальные не в силах под него подстроиться, и вскоре становится ясно, что ни один из этих безумного вида людей не собирается играть на своем инструменте – кроме барабанщика… к тому же они исполняют не песни, они все придумывают на ходу… Кизи, их мускулистый лидер, поет:

– Это… карта дорог!.. ее надо издать, чтоб скорее узнать, как добраться до края времен… на коне, что несется в раскаленном вольфраме…

А басист в маске поет:

– …море визга на пляже… это радуг кровавых воздушный налет… Вот стемнело, и зрение я потерял…

М-да… народ начинает расходиться… что за чертовщина…

Бэббс рыгает в микрофон. Это вызывает смех. Но разве это искусство? Кизи лает, как собака. Уокер говорит в свой микрофон:

– Куда делась собака? Я слышал собаку!.. прямо у меня под ногами!

Происходит заминка. Зануда принимается бубнить в микрофон, поддюченный только к наушникам… Слышат лишь Проказники:

– Начнем еще раз… с самого начала… Сделаем все точно также… с самого начала… С начала… с начала… – бубнит и бубнит по радиосети подсознания.

Однако все тонет в трясине уныния… Народ уже толпами валит на улицу… Остаются одни Проказники… Атмосфера всеобщей скуки… Для простого смертного… все… это… перебор…

Удаляются даже Проказники… они покидают главный зал и спускаются на первый этаж… Хейджен качает головой: «Смахивает на поминки…» Все это наносная депрессия темных предутренних часов… Черная Мария находит в подсобке матрас и ложится… Кэсседи, который отнюдь не тащится – даже наоборот, как никогда заторможен, – предлагает какой-то девице отвезти ее домой… Остаются лишь Кизи на электрогитаре и Бэббс на бас-гитаре – они да их наушники, с переменным запаздыванием воспринимающие звук их инструментов и их пение… Не выдерживает и сам Табури… «Не забудьте захлопнуть дверь, когда будете уходить», – говорит он Кизи и уходит… Свет уже не горит, лишь тускло мерцают индикаторы Пульта Управления… Глаза у Кизи и Бэббса закрыты, они неторопливо перебирают струны… одни средь безбрежной тьмы сарая… Весь мир сжимается, становится ближе и глубже и вползает в наушники, рикошетируя с переменным запаздыванием в этот предрассветный час, и Кизи поет под аккомпанемент своей гитары – вибрирующий и звонкий:

– …нет-нет да и слышно, как пускает она кольца дыма вокруг облака и пытается зашнуровать башмак…

А Бэббс:

– …откровенье ниспослано, оно может прорваться, осталось немного, но – стоп…

А Кизи:

– Трудновато играть на иголке от шприца вместо виолончели с дубиною каменной вместо смычка…

А Бэббс:

– Да, трудно работать на таких инструментах без улыбок, что сыплются градом с колен…

А Кизи:

– …и солдат, что в раздумье о низменных блохах…

А…

– …средь гальюнов, доходящих мне уже до колен…

– Так давай устроимся в этой ветхой людской хибарке и поразмыслим о том, что мы сделали…

– …Да… там, в Миссисипи, та паршивая девка – мы ее облапошили на хлопковом поле…

– И ты еще… хочешь успеть на первый же поезд подземки, идущий на небеса…

– Если я раздобуду новый набор весов, я оторву свою задницу от контактного рельса… и, сказав так, он встал, отрыгнул и взглянул вниз на рельс, на искры и длинные ленты смешанной с волосами слюны, издающей букет ароматов, буро-кишечного цвета…

– …и посыпались дюжинами его зубы, и проросли в подземелье Гитлер со своей многочисленной родней, точно новый гибридный злак, и вороны его не тронули…

– …а на рельсе дряхлая Верность утирала сопли дядюшкиным бельем…

– Я принял немного псилобина и один бесконечный обман…

– МЫ СЫГРАЛИ!

– …Десять тысяч раз, а то и больше…

– МЫ СЫГРАЛИ'

– …столько раз, что сбились со счета…

– МЫ СЫГРАЛИ!

– …считать – это тоже работа…

– МЫ СЫГРАЛИ!

– …но увидишь, как много осталось, – и считать неохота…

– МЫ СЫГРАЛИ!

– …избавиться б только от марок торговых, что стоят на пути товара…

– МЫ СЫГРАЛИ!

– …десять миллионов раз, а то и больше…

– МЫ СЫГРАЛИ!

– …все прошло превосходно, чего же ты хочешь?…

– МЫ СЫГРАЛИ!

– …превосходно…

– МЫ СЫГРАЛИ!

Спустя три недели. 30 ноября, Кизи предстал в Сан-Франциско перед судом по делу о хранении марихуаны – арест на крыше. Присяжные не смогли вынести вердикт, разделившись в соотношении восемь к четырем против Кизи. На повторном процессе мнения вновь разделились – на этот раз одиннадцать к одному против него. Вместо того чтобы судить его еще раз, власти штата разрешили ему подать суду nolo contendere в расчете на менее суровое обвинение: «преднамеренное нахождение в месте, где хранилась марихуана». Он получил 90 дней. В мае он проиграл апелляционное дело по поводу признания его виновным в хранении марихуаны окружным судом Сан-Матео – арест в Ла-Хонде. Приговор остался в силе: шесть месяцев в окружной исправительно-трудовой колонии, штраф в размере 1500 долларов и три года условно. Другое наказание, 90 дней, было разрешено отбывать одновременно с этим.

Прежде чем начать отбывать срок, Кизи сел в автобус и направился в свой родной город Спрингфилд, штат Орегон. С ним поехали только Фэй с детьми и Шомпол. Проказники разбрелись кто куда. Джордж Уокер и Кэсседи уехали в Мексику. Горянка с дочуркой Саншайн перешла в стан «Благодарных Мертвецов». Черная Мария и Пол Фостер отправились на «Свиноферму» – в общину Хью Ромни близ Лос-Анджелеса. Бэббс и Гретхен уехали в Сан-Франциско. Туда же направился и Отшельник.

В июне Кизи начал отбывать срок в колонии, которая находилась всего в нескольких милях от его бывшего дома в Ла-Хонде. Он работал в швейной мастерской. В ноябре, отсидев пять месяцев, он вышел на свободу. Он вернулся в Орегон, и они с Фэй поселились в сарае на ферме его брата Чака, у покрытой гравием дороги к югу от Спрингфилда. Сарай был наречен Домом Космического Обогревателя – в честь стоявшего внутри газового обогревателя, который при включении извергал сноп пламени.

В феврале возле железнодорожного полотна на окраине городка Сан-Мигель-де-Альенде в Мексике было обнаружено тело Нила Кэсседи. По словам некоторых тамошних американцев, он две недели взвинчивал себя стимуляторами, после чего однажды ночью направился куда-то вдоль железной дороги, и у него просто не выдержало сердце. По словам других, он был страшно подавлен, чувствовал приближение старости, долго принимал успокаивающие лекарства, а потом неосторожно выпил после барбитуратов спиртное. Его тело было кремировано.