Его сердце колотилось, словно решило вырваться из тела, и он ощутил, как кровь прилила к кончикам пальцев. Он удивлялся, что это нашло на него, слишком пожилого для подобных чувств.

Но, поистине, это была самая прелестная девушка, какую Юрген только мог вообразить. Она была прекрасна внешне: с сияющими серыми глазами и маленьким улыбающимся ротиком. Ни один мужчина не мог похвастаться тем, что видел более прекрасную особу. А она снисходительно рассматривала Юргена, ее щеки озарялись красноватым мерцанием над головой, и за нею очень мило было наблюдать. На ней было платье из шелка цвета пламени, а на шее ожерелье из червонного золота. Когда она заговорила, ее голос зазвучал, словно музыка.

— Я знала, что вы придете, — радостно произнесла девушка.

— Я очень доволен, что пришел, — заметил Юрген.

— Но времени мало.

— Время дает нам восхитительный шанс, моя дорогая принцесса…

— О, мессир, но разве вы не осознаете, что привнесли жизнь в это жуткое место? Вы дали мне эту жизнь самым непосредственным и быстрым способом, но жизнь очень заразна. Инфекция уже начала распространяться.

И Юрген по жесту девушки взглянул на старого короля. Ссохшийся головорез оставался неподвижен, но из ноздрей медленно исходили расширяющиеся струи пара, словно он дышал в некоем прохладном месте. Это казалось странным, поскольку в пещере было не холодно.

— И все остальные тоже пыхтят и выпускают пар, — говорит Юрген. — Честно говоря, по — моему, это очаровательное местечко нужно покинуть.

Но сначала он отстегнул пояс короля вместе с мечом и сам опоясался мечом, кинжалом и всем прочим.

— Теперь у меня оружие, достойное моей прекрасной рубахи, — говорит Юрген.

Затем девушка показала ему своеобразный проход, и они поднялись по сорока девяти ступеням, вырубленным в камне, и так вышли на белый свет. На верху лестницы находилась железная, опускная дверь, и эту дверь по указанию девушки Юрген открыл. Снаружи дверь не запиралась.

— Но Фрагнара не остановят замки и засовы, — сказала девушка. — Вместо этого мы должны немедленно отметить дверь крестом, так как этот символ Фрагнар преодолеть не может.

Рука Юргена инстинктивно поднялась к горлу. Тут он пожал плечами.

— Моя дорогая юная дама, я больше не ношу креста. Я должен сразиться с Фрагнаром другим оружием.

— Будет достаточно двух палочек, сложенных крест — накрест…

Юрген почтительно указал, что нет ничего легче, чем поднять дверь и этим сбросить с нее палочки.

— Они разлетятся в стороны даже без чьего — либо прикосновения, и что тогда станет с нашим символом?

— Как быстро вы обо всем догадываетесь! — в восхищении сказала девушка. — Тогда вот лоскут от моего рукава. Мы свяжем прутики.

Юрген так и сделал, водрузив на дверь нечто похожее на крест.

— Все же, когда кто — нибудь поднимет дверь, все, что лежит на ней, скатится. Не принижая силу ваших чар, не могу не заметить, что в этом случае дело необычайно усложнится. Не полагаясь на силы волшебства, я бы от всей души поверил только в прочный замок.

И девушка оторвала еще один лоскут от подола платья, а потом еще один от правого рукава, и ими они привязали крест к двери так, что прутики нельзя было сдвинуть. Они вскочили на прекрасного скакуна, чья уздечка отмечена диадемой, — девушка — по — женски, свесив ноги с одного боку, — и повернули на запад, поскольку, по словам девушки, так было лучше всего.

Она рассказала Юргену, что она — Гиневра, дочь Гогирвана, короля Глатиона и Красных Островов. А Юрген сказал, что он — герцог Логрейский, поскольку чувствовал, что ростовщику не пристало спасать принцесс; и он также поклялся, что вернет ее в целости и сохранности отцу, какие бы попытки ни предпринял Фрагнар. А пока они ехали вместе прекрасным майским утром, госпожа Гиневра поведала Юргену всю историю своего бесчестного похищения и заточения королем Фрагнаром.

Она считала, что король троллей не мог им помешать.

— Теперь у вас есть его заколдованный меч Калибур — единственное оружие, которым можно убить Фрагнара. Кроме того, он не сможет пройти мимо креста. Он узрит его и затрепещет.

— Моя дорогая принцесса, ему нужно лишь толкнуть снизу дверь, и креста, привязанного к ней, тут же не окажется на его пути. Не сумев воспользоваться таким приемом, он может выйти из пещеры через другое отверстие, в которое вошел я. Если у этого Фрагнара есть хоть какой — то рассудок и достаточно упорства, он вскоре будет тут как тут.

— Даже при этом он не сможет причинить никакого вреда, если только мы не примем от него подарка.

Трудность заключается в том, что он появится в чужом облике.

— Что ж, тогда мы ни от кого не примем подарков.

— Более того, существует признак, по которому можно отличить Фрагнара: если отрицаешь то, что он говорит, он тотчас же признает, что ты прав. Это проклятие, наложенное на него Мирамоном Ллуагором, чтобы можно было обнаружить его и противостоять ему.

— По этой, совершенно не свойственной человеку черте, — говорит Юрген, — Фрагнара, наверное, очень легко узнать.

Затем история рассказывает, что, едва Юрген с принцессой приблизились к Тихону, к ним подъехал всадник в черных доспехах, а на щите у него был изображен красный змей с яблоком в зубах.

— Милостивый рыцарь, — глухо говорит всадник из — под опущенного забрала, — вы должны уступить эту даму мне.

— По — моему, — почтительно говорит Юрген, — вы ошибаетесь.

Тут они начали драться, и вскоре, поскольку Калибур — неодолимое оружие, а носящего ножны Калибура нельзя ранить, Юрген одержал победу. Он нанес неизвестному рыцарю такой сильнейший удар, что рыцарь упал без чувств.

— Вы думаете, — спрашивает Юрген, собираясь снять с соперника шлем, — что это Фрагнар?

— Распознать невозможно, — ответила госпожа Гиневра. — Если это король троллей, он бы предложил нам дары, а когда вы перечили ему, он должен был признать, что вы правы. Вместо этого он ничего не предлагал, а на возражения никак не ответил, что ничего не доказывает.

— Но молчание — общепринятый знак согласия. В любом случае, мы взглянем на него.

— Но это также ничего не докажет, поскольку Фрагнар выделывает свои проказы настолько замаскированный чарами, что неизменно напоминает кого — нибудь другого, но только не самого себя.

— Допускаю, что такие нечестивые привычки содержат элемент неопределенности, — говорит Юрген. — Все же редко можно ошибиться, приняв верное решение. Он, так или иначе, очень дурно воспитанный малый, вероятно, с гнусными намерениями. Да, главное — осторожность. Полагаясь на самих себя, мы примем верное решение.

Поэтому, не сняв шлема, он отрубил неизвестному рыцарю голову и так оставил его. Принцесса же вскочила на коня убитого противника.

— Несомненно, — говорит тут Юрген, — волшебный меч — прекрасная штука и, к тому же, весьма необходимое снаряжение для странствующего рыцаря моих лет.

— Но вы говорите так, словно вы старик, мессир де Логрей!

«Ну и ну, — думает Юрген, — эта принцесса не очень — то разборчива. Но что такое, в конце концов, сорок с хвостиком, когда мужчина хорошо сохранился? Эта необычайно разумная девушка немного напоминает мне Маркуэву, которую я любил в Артене. Кроме того, она смотрит на меня не так, как смотрят женщины на пожилого человека. Мне действительно нравится эта принцесса, я ее просто обожаю. Интересно, что она заявит, если я ей все расскажу?»

Но Юрген на сей раз не стал искушать судьбу, так как в этот момент им повстречался мальчик с завитыми волосами и нарумяненными щеками. Он жеманно семенил ножками, был одет в чудной черный наряд, усыпанный золотыми ромбами, и нес позолоченные вилы для навоза.

Тут Юрген и принцесса подъехали к серебряно — черному павильону, стоящему у дороги. У дверей павильона цвела яблоня, а на одной из ее веток висел черный охотничий рог, отделанный серебром. Здесь же ждала кого — то некая женщина. Перед ней располагалась шахматная доска с расставленными для игры фигурами из серебра и черного дерева, а по левую руку на столике сверкали серебряные кубки и бокалы. Женщина проворно поднялась и подошла к путникам.