Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но королева заплакала и начала его уговаривать. Мануэль был тверд. Он провел эту ночь в комнате королевы, исполняя необходимые магические формулы и обговаривая с аистом все вопросы, а потом вернулся домой. И это… в общем, это все.

Вот такой отчет дал дон Мануэль жене.

— А в целом, Ниафер, я считаю это перспективным оборотом дел, потому что, будучи английским королем, ребенок воспользуется преимуществами, которых мы никогда не смогли бы ему предоставить.

— Да, — сказала Ниафер, — и как же сегодня выглядит твоя милая подружка?

— Кроме того, окажись этот мальчик дурен, наша печаль будет уменьшена тем обстоятельством, что, не видя нашего сына, мы не привяжемся к нему чересчур сильно.

— В этом что — то есть. Я уже вижу, как Эммерик наследует отцовское упрямство, и это меня, естественно, беспокоит, но как сегодня выглядит эта женщина?

— Потом, даже более важным, чем эти соображения…

— Ничего не важно в этом весьма любопытно звучащем дельце, Мануэль, больше внешнего вида этой женщины сегодня.

— Ах, моя милая, — дипломатично сказал Мануэль. — Признаюсь, мне не хотелось бы говорить об этом, ведь ты знаешь, как быстро дурнеют блондинки…

— Конечно, дурнеют, но все же…

— И, в конце концов, это не ее вина, и мне не хотелось бы рассказывать тебе о том, что госпожа Алианора выглядит намного старше, чем ты, поскольку то, что ты брюнетка, давало тебе с самого начала неоспоримое преимущество.

— Ах, не только из — за этого, — сказала Ниафер, по — прежнему весьма мрачная на вид, но, очевидно, слегка утешенная. — Виноват образ жизни, который она ведет: ее колдовство, ее встречи с духами и эти постоянные развлечения и увеселения. И все говорят, что она уже стала красить волосы.

— О, явно с ними что — то сделалось, — непринужденно говорит Мануэль. — Но долг королевы состоит в сохранении тех остатков приятной наружности, которыми она обладает.

— Вот видишь! — сказала Ниафер, вновь совершенно успокоившись, заметив беззаботность, с которой дон Мануэль говорил о королеве.

Пару лет назад госпожа Ниафер, вероятно, заревновала бы. Теперь ее заботило лишь то, чтобы Мануэль, по возможности, не вел себя глупо и не нарушал их образа жизни. При любой удовлетворенной жене глупость мужа является аксиомой, и благоразумные философы не отличают здесь причину от следствия.

Что касается желания Алианоры взять Мануэля себе в любовники, госпожа Ниафер нашла эту мысль достаточно забавной и очень хорошо показывающей ум этих полинявших, белобрысых женщин. Сохранение романтических представлений о Мануэле казалось Ниафер настолько фантастическим и не лезущим ни в какие ворота, что ей отчасти захотелось, чтобы бедняжке королеве без скандала представился шанс разузнать самой все о Мануэлевых тысяче и одном жеманстве и о том, чем он главным образом живет.

Поскольку это было невозможно, Ниафер выкинула из головы сумасшедшую королеву и начала рассказывать Мануэлю — уже не в первый раз — о том, что произошло в его отсутствие, и о том, как она собирается держаться подальше от его сестры Мафи, и о преимуществах для всех заинтересованных лиц совершенно ясного понимания этого факта. И с помощью Ниафер выполнение графом Мануэлем обязательства перед Алианорой было завершено.

Конечно, пошли сплетни, гласившие и то, и се, и еще кое — что. Некоторые утверждали, что в рассказе Мануэля самом по себе есть элементы невероятности. Другие заявляли, что королева Алианора, которая была куда более сведуща в магии Апсар, чем дон Мануэль, могла позвать аиста без его содействия. Правда, аист не имел особых обязательств перед Алианорой. Так бы все выглядело намного лучше, и королева могла бы не привлекать к себе особого внимания. А теперь это просто показало, каковы они, эти заграничные южанки. И хотя слухи, конечно, никого не хотели недооценивать, не было смысла притворно игнорировать то, что практически всем известно и повсюду обсуждается, а когда — нибудь все увидят собственными глазами.

Но, в конце концов, дон Мануэль и королева являлись единственными, кто имел право говорить об этих делах, и, кроме того, существовал отчет о них дона Мануэля. В отношении остального, выдерживать болтовню ему помогала мысль, что он совершил в Англии благотворительное деяние, ибо популярность королевы возросла, и все англичане, а особенно их король, были в восторге от прекрасного сына, которого аист должным образом принес Алианоре в следующем июне.

Мануэль ни разу не видел этого мальчика, который впоследствии правил Англией и стал уважаемым всеми воином, да и королеву Алианору дон Мануэль никогда больше не лицезрел. Поэтому Алианора уходит из этой истории, чтобы принести англичанам долгие годы несчастий и разрушительных войн, а дона Мануэля избавить от еще каких — либо обманов. Дон Мануэль никогда не мог ей противостоять из — за той подспудной нищеты чувств, которую, как говорят, он с ней разделял и которую они скрывали от всего мира, за исключением друг друга.

Глава XXXV

Тревожащее окно

Одним словом, казалось, что тревоги оставили графа Мануэля. Тем не менее одним прекрасным солнечным и теплым утром (это был последний день апреля) дон Мануэль открыл окно в своей основной резиденции в Сторизенде и столкнулся со зрелищем, приведшим его в большее смятение, нежели все, на что смотрели когда — либо его суровые ясные глаза.

Какое — то время он разглядывал открывшуюся перед ним картину. Дон Мануэль внимательно проэкспериментировал с тремя окнами в этой Комнате Заполя и выяснил, насколько можно доверять собственным органам чувств, положение дел. После чего, как подобает рассудительному человеку, он вернулся к письменному столу и стал заверять предписания, приказы и прочие бумаги, которые передал ему секретарь Рурик.

Однако все это время взор дона Мануэля постоянно обращался к окнам. Их было три в южной стене. В них были вставлены толстые прозрачные стекла того сорта, искусство производства которого давно утеряно, ибо эти окна оказались среди добычи герцога Асмунда после гнусных налетов на Филистию, где эти окна являлись когда — то частью храма Заполя — древнего бога филистеров. Поэтому комната и называлась Комнатой Заполя.

В этих окнах граф Мануэль видел хорошо знакомые поля, длинную тополиную аллею и поднимавшиеся дальше холмы. Все было так же, как и вчера и как все было с той поры, почти три года тому назад, когда граф Мануэль впервые вступил в Сторизенд. Все было точно так же, как было раньше, за исключением, разумеется, того, что до вчерашнего дня стол дона Мануэля стоял у дальнего окна. Он не мог вспомнить, чтобы это окно когда — либо открывалось, поскольку с тех пор, как молодость покинула его, граф Мануэль становился все более и более восприимчив к сквознякам.

— Несомненно, оно очень любопытно, — сказал дон Мануэль вслух, покончив с бумагами.

Он опять направился к очень любопытному окну, но тут с шумом появилась его дочка Мелицента, которой сейчас было три года, в отвратительно грязном виде и начала к нему приставать. Позднее она стала необычайно красива, но в три года принадлежала к тем детям, которых человеческие силы могут сохранять в чистоте не более трех минут.

Дон Мануэль держал для нее у себя на столе маленькую плоскую палку и сейчас взялся за нее.

— Выйди из комнаты, маленькая чума! — взорвался он. — Я занят.

Поэтому девочка, в соответствии со своей привычкой, выбежала в коридор и встала там: уже не в комнате, но заступив ножкой за порог. Она смеялась в лицо своему огромному отцу и издевательски показывала крошечный красный язычок знаменитому сюзерену Пуактесма. Тут дон Мануэль, в соответствии со своей привычкой, опустился на четвереньки, чтобы шлепнуть ее палкой по ноге, а Мелицента завизжала от восторга и отдернула ногу как раз вовремя, чтобы избежать удара, но выставила за порог другую ногу и тоже постаралась отодвинуть ее до получения шлепка.

Они посвятили подобной возне больше четверти часа, и в подобном виде их нашел секретарь — серьезный молодой Рурик. Пристыженный граф Мануэль поднялся с пола, отряхнулся и послал Мелиценту в кладовую за сахарными пирожными. Он сказал Рурику, каковы самые благоприятные условия, которые он может предложить парламентариям Наренты, и дал заверенные предписания.

42
{"b":"546474","o":1}