Крисп, оросив высокую траву у крыльца дома, завязал шнурки штанов и побрел обратно. Утренняя свежесть хорошенько взбодрила, точно так же, как и отсутствие нужды.

Мэб сидел в гостиной. Выходил ли он из нее? Вспомнив отрывки из сна, Крисп пригляделся к деталям комнаты и впоследствии пришел к выводу: со вчерашнего дня ничего не изменилось.

«Чего только ни приснится…»

С этой мыслью он сел напротив Мэба.

— Утро, — сказал колдун, смотря в окно.

— Утро, — подтвердил Крисп.

Некоторое время они сидели в тишине, разбавляемой треском поленьев. Сонный взгляд Вердона блуждал по гостиной. Желание прикончить Мэба так и осталось во вчерашнем дне.

«Сколько мне еще осталось? Месяц? Полгода? Год?»

На обшарпанной печи сидела одна из кошек, вторая рядом на табурете. Обе пристально смотрели на Криспа, он на них.

— Скоро зима придет, — ни с того ни с сего сказал Мэб.

В его голосе проскользнула тоскливая нотка.

— Не любишь зиму?

— В ней не много приятного.

— Было бы вообще что-нибудь в мире приятное.

— Каждому свое.

Снова воцарилось долгое молчание. Хотелось есть, но и вставать желания не находилось. Тело ныло, и это раздражало. Совершить такое, можно сказать, грандиозное и продолжительное путешествие. Пройти столько земель, претерпеть столько невзгод, совершить дело всей жизни, шанс на осуществление которого был невероятно мал, возможно, его практически не существовало. И теперь, возвращаясь обратно домой спустя столько лет, попадаешь в плен к жалким червям, бежишь от них, как трусливый пес, чуть не погибаешь в бегстве, находишь приют у колдуна, которому отдаешь почти все, чего ценного имел. От осознания этого жажда крови пробирала все нутро. Вонючий, ослабленный, зато живой. И то надолго ли? Одно грело душу: осталось идти совсем чуть-чуть.

«Но лучше, когда будут силы».

— Как далеко мы от столицы? — поинтересовался Крисп.

— Четыре дня пешим.

— В какую сторону топать?

— На северо-запад.

— Еды в дорогу дашь?

— Что в торг предложишь?

Предложить было нечего. Если только кольчугу, но вряд ли для Мэба она представляет особую ценность. Нечем платить, нечего дать в торг. Меч? Нет, меч никак. А без торга… Может, убить? Вновь сладкая мысль залезла в голову Криспа.

Внезапно Мэб повернулся и уставился на собеседника.

— Ты можешь есть здесь три дня, но не брать в путь. Таков торг, — грозно сказал колдун. — Не нарушай торга, если хочешь успеть насладиться осенним солнцем. Не длинна твоя дорожка.

«Угрозы, ими меня уже пичкали подобные тебе. Хочешь отправиться к ним?»

— Я торга не нарушу.

— Посмотрим. — Отвернулся, уставившись снова в окно.

«В том мире света больше».

Рука медленно потянулась к эфесу. Крисп не отрывал взгляда от Мэба. Тот не двигался. Вот пальцы ощутили шершавую рукоять и свисающий клочок ткани у навершия. Крисп проделывал это тысячу раз: незаметно доставал смертоносную сталь во время беседы. Сейчас общением и не пахло, однако суть не менялась. Но почему-то именно сейчас появилось волнение от предстоящего убийства? Потерял сноровку? Страх перед возможным неизвестным? В любом случае, рука не дрогнет, когда клинок начнет свой танец смерти. Рука прочно сжала рукоять, медленное движение постепенно высвобождало клинок.

Движение прекратилось. В гостиную забежала еще одна кошка. Третья. Все смотрели на Криспа. Он еще крепче сжал эфес, удобно расположил ноги, чтобы без помех резко встать и слегка подался вперед.

Мэб обернулся, посмотрел на Криспа, потом обратил внимание на вошедшую кошку. Та мяукнула и запрыгнула на колени здоровяку.

— Не стоит их бояться, — спокойно сказал Мэб, поглаживая животное.

Крисп был готов в сиюминутно обнажить меч и отсечь колдуну голову, а после зарубить и этих тварей, непрерывно глядевших на него. Боль на мгновение улетучилась. Тело стало легким, а по животу пробежала дрожь, обдав холодком. Момент, предшествующий бою, кровавому месиву.

— Убери меч! — рыкнул Мэб. — Не нарушай догм торга!

Крисп поймал себя на том, что стоит с обнаженным клинком в руке и пялится на кошку, сидящую на коленях хозяина. Легкость пропала, боль вернулась, тело обмякло. Он невольно вложил меч в ножны и сел на стул, подозрительно посматривая на стоящих молодых женщин. Что-то щелкнуло в сознании, словно озарение. Только сейчас Крисп понял, что никаких кошек и в помине никогда не существовало. В доме всегда находились одни лишь женщины и этот амбал с палкой в руке. Они подавали еду, убирали ее, подбрасывали поленья в печь, а теперь все уставились на него.

— Какого черта?! — Шарахнулся и свалился со стула, как только осознал абсурдность происходящего.

— Нарушивший торг обязан заплатить жизнью, — сказала ближайшая женщина.

«Колдовство? А что еще может быть?»

Крисп вновь захотел покончить со всеми присутствующими. Как и всегда, страх нужно обратить в силу, следует перевести его в холодную ярость. Крисп поднимался, сжимая рукоять крепче и крепче.

— У тебя есть выбор, Крисп Вердон. — Колдун не двигался, сидел за столом.

«Выбор есть у тебя: сдохнуть быстро или медленно».

Женщины встали в ряд за спиной Мэба. Крисп шаркал сапогами по полу. Действовать нужно было немедленно, но что-то сдерживало. Пусть, можно и выслушать. Ведь первое, чему обучили когда-то Криспа — это слушать.

— Либо ты нарушаешь торг и погибаешь. — «Только после тебя». — Либо соблюдаешь и получаешь шанс исполнить свое предназначение.

«Я его уже исполнил».

— Прорицаешь без торга? — Это еще сильнее усилило подозрения.

— Я могу взять третий день за плату.

Крисп осмотрел лица женщин. Они ничего не выражали: спокойные, холодные, пустые. «Может порубить его и получить их в награду? — подумал он, после чего вспомнил облик старух и поморщился. — А вдруг правда? Если способны дурачить кошками, то способны и принимать молодой облик». От догадок разболелась голова, рука устала держать меч, в животе закрутило.

— Какой тебе прок идти на уступки?

— Мне известно не многое, но кое-что я узреть способен. Твои деяния послужат началом эпохе процветания или неминуемой гибели всего, что нам известно. — Мэб не вставал и не шевелился, в прочем, как обычно. Тон его голоса ни капли не изменился, говорил ровно и спокойно. Может, говорил правду?

«Я уже добился эпохи процветания».

Крисп молчал.

— Торг состоялся?

— Да. — Крисп осторожно подошел, держа клинок по направлению к колдуну.

Мэб спрятал руку за спину, после чего достал что-то сморщенное. Сушеный черный гриб с выцветшей шляпкой. Она напоминала скривившийся финик цвета грязного пепла.

Кинул в середину стола.

— Ешь, полегчает, — сказал он.

«Я голоден, но не настолько, чтобы травиться».

— Зачем?

— Ты очень испугался моих котят. Не волнуйся, торга я не нарушу.

«Торг — закон среди вас».

Крисп осторожно взял сушеный гриб, мельком взглянул на него и кинул в сторону. Схватив за ножку стул, поправил его и сел, не отрывая взгляд от Мэба и его «котят».

«Третье правило: не верь никому, кроме Семьи».

— Говори.

— Пока ты спал, я узрел твою судьбу. Твое проклятие — дар всему миру. Я знаю, откуда ты и что совершил. Знаю, куда идешь и чего желаешь.

— Тысяча пустых слов, — буркнул Крисп, настороженно поглядывая на неподвижных девиц.

Тяжелый низкий голос оборвался. Колдун дрогнул. Удивления это не вызвало, а только еще большую настороженность. Крисп поерзал сапогами в поисках лучшей опоры.

— Когда настанет выбор, — внезапно продолжил Мэб, — выбирай то, что даст тебе свободу.

Колдун засунул руку за спину. Новый сушеный гриб или еще что-то Криспу видеть не хотелось. Мало того, что эта гадость паршиво выглядела, так и воняла не хуже. Лучше бы достал хозяин дома оттуда плошку прожаренного мяса, хотя, скромно, лучше лохань.

Ожидания не оправдались. Грязная рука дернулась. Резко бросился кулак, раскрываясь в ладони. Серебристая пыльца разлетелась облачком. В глазах появилась резь, словно по ним скребли острой иглой.