— Мой двоюродный брат, — объяснила я, — увлекается паранормальными явлениями. Он будет проверять радиационный фон.

Мои объяснения девушек не насторожили. Они суетились вокруг Миши и неприлично громко визжали на лестнице. В курилке невозможно было протолкнуться. Казалось, за сигареты взялись все, кто мог переносить дым.

— Ой, что это, Миша? — доносилось до меня.

— А это что за кнопочка такая?

— А там что за рамочка?

— А почему замигал фонарик?

Кому не хватило места возле героя дня, толпились вокруг, создавая ажиотаж на пустом месте.

— Это синхроническая решетка, — отвечал Миша, демонстрируя оборудование «пояса». — Если объект рассеян, она его визуально концентрирует.

— А вот здесь, что за штучка? — интересовались дамы.

— Здесь предохранитель, — объяснял он. — Вырубает энергетический поток при перегрузках.

— Миша, вы охотник за привидениями?

— А что, разве не похож? — рисовался он и рассматривал любопытную даму сквозь «инфракрасные» очки. — Коллекционирую эктаплазменные образования пятого поколения. Не желаете взглянуть на коллекцию? В любое удобное для вас время… Оставьте телефончик.

Перекур грозил затянуться. Женщин невозможно было оторвать от Миши, а Мишу отрывать от женщин было небезопасно для жизни. Настал его звездный час, и если бы не моя начальница, не знаю, чем бы история кончилась. Скорее всего, депортацией на необитаемую планету. Степановна вышла на лестницу и рявкнула на подчиненных:

— К клиентам кто-нибудь выйдет или нет?! Девки! Вы с ума спятили? Кто работать будет? — затем на выходе она отчитала каждую провинившуюся сотрудницу персонально.

К обеду Мишу оставили в покое, и я пошла узнать, как дела.

— Не знаю, чем тебя порадовать… — сказал он. — Пока ничего.

— Может, он не захотел являться толпе?

— Если я правильно вычислил фазу, людей он видеть не должен, — заверил охотник за привидениями, — только силуэты с близкого расстояния.

— Здесь было слишком много силуэтов, — напомнила я.

— Из его фазы хорошо видны неподвижные предметы. Так что встань и замри, если хочешь, чтобы он тебя заметил.

Миша оглядел меня с ног до головы и потянулся в карман за очками.

— Только попробуй…

Очки скользнули на дно кармана, что укрепило мои худшие подозрения.

— Пардон, — сказал Миша, и достал другие, с монитором на внутренней поверхности стекол. — В акустических диапазонах его фаза не работает, но треп он дешифровать может. Ему должен быть виден акустический рельеф.

— Лучше его натурализовать.

— Как я его натурализую, если ты работать не даешь? Очки не надень… с девчатами не пообщайся…

— Дай-ка сюда очки.

— Ладно, — сконфузился Миша.

— Дай их сюда, пожалуйста.

Миша сконфузился еще больше.

— Я только посмотрю и отдам. В чем дело?

— Зрение себе испортишь, — сказал он.

— Спорим, не испорчу? Дай сюда очки!

Миша демонстративно отвернулся, сделал вид, что увлечен показаниями приборов.

— Ты нас всех дурочками считаешь?

— Ты о чем?

— О приборах, которыми ты себя обвешал. Нам в школе рассказывали, что привидений не бывает. Что я скажу девчонкам, если спросят, откуда оборудование?

— Не спросят. Женщины до этих дел нелюбопытны.

— Неужели?

— Спорим, не спросят? В этом диапазоне они глухи и слепы. Вот если бы ты работала с физиками…

— Мне не понравилось, как ты вел себя здесь.

— Все! — рассердился Миша. — Лови «фазана» сама, а у меня обеденный перерыв.

— Ничего похожего на обеденный перерыв. Нечего маячить мимо вахты, и в буфет я тебя не пущу. Все, что я могу для тебя сделать, это принести булочку.

— Мы так не договаривались!

— Тогда оставляй аппаратуру здесь. И очки тоже.

— Ладно, неси булочку, — согласился Миша. — Большую булочку. Все булочки, которые встретятся тебе по дороге!

До конца рабочего дня Миша слонялся по лестницам и подсобкам, совал антенну в батареи и вентиляционные дыры, а к вечеру осторожно приоткрыл дверь в наш кабинет. Галина Степановна запирала шкафы.

— Иди уж… — сказала она мне, — сколько ему здесь торчать! Вот же артисты, ей-богу…

Мы с Мишей затаились наверху, дожидаясь, пока этажи опустеют.

— Через час закроют служебный ход, — предупредила я. — Придется выходить через читалку, а там вахта зверская. Все карманы обыщут.

Миша снял очковый монитор, на котором в контуре лестничного пролета светилось бледное пятно антропоморфного очертания.

— Похож? — спросил Миша.

— Он прямо сейчас здесь стоит?

— Откуда я знаю, может это остаточный слэп. Вскроем — увидим.

— Когда?

— Ночью. Неизвестно что оттуда выскочит. — Миша потряс прибор, но пятно не сдвинулось с места. — Сфотографировался, как прилип, черт безрогий.

— Давай лучше вскроем в моей хате?

— Я не против, если сможешь ему объяснить, по какому адресу ехать и в какую трубу нырять.

— Мы не выберемся отсюда ночью, здесь сигнализация.

— Обижаешь, старуха. Что же я, не разберусь с вашей допотопной сигнализацией?

— Откуда мне знать, если ты «фазана» пойманного вскрыть не можешь?

— Могу, — ответил Миша. — Только если это не тот «фазан», Беспупович убьет нас обоих.

— Я чувствую, что это он. Вскрывай под мою ответственность.

— Посмотрите на нее, — улыбнулся Миша. — Хорошо отвечать за то, в чем ни фига не смыслишь. — Он встал, развернулся спиной к батарее и стал разворачивать сетку антенн. — Стой внизу, и не дай бог сюда кто-нибудь сунется.

— Надеюсь, грохота не будет?

— Сам не хочу…

Я заняла позицию у лестницы. В коридоре не было ни души, сверху также ни шороха, ни звука, ни вспышки, ни звона, с которыми Миша насилует ФД-агрегат. Сначала я утешала себя тем, что мой товарищ в темноте не может разобраться в антеннах. Потом я решила, что натурализация «фазана», может быть, занимает больше времени, чем намазывание на стену резиновых шлепанцев. Но время шло и вскоре мне стало нечем себя утешить.

— Миша, что происходит? — спросила я. Тишина ответила мне. — Миша, ты жив? — из светлого коридора в темноте невозможно было ничего разглядеть. Я поднялась на ступеньку. — Миша… — наверху что-то зашевелилось.

— Поднимись сюда, только осторожно, — прошептал Миша.

У чердачной лестницы неподвижно стоял Птицелов. Его глаза мерцали из-под капюшона. Он старался понять, что произошло. Миша тоже был растерян, потому что не знал, как обращаться с натурализованным «полтергейстом». Наверняка, он делал это впервые.

— Миша, — представился он пришельцу. — Я Миша, а ты кто?

— Його, — ответил ему Птицелов.

— Его что ли, так зовут? — обратился ко мне Миша.

Птицелов моргнул белым веком, а я пожала плечами:

— Не знаю.

— Здрасьте! Вы что же, не познакомились?

— Здравствуй, — ответил Мише Його-Птицелов. — Здравствуй и ты, — сказал он мне.

Миша удивился:

— Это точно он?

Откуда мне было знать? То, что перед нами именно Птицелов, можно было утверждать с некоторой степенью вероятности. То есть, где-то в общих чертах, это было похоже на истину, но абсолютной уверенности быть не могло.

— Решай, — намекнул Миша, — а то я его отправлю по обратному адресу. — Намекнул и стал сворачивать антенное хозяйство, а я стала ему помогать, хоть он и не нуждался в такой услуге.

У меня сложилось впечатление, что мы допустили бестактность, если не сказать больше — сотворили непростительную глупость.

— Так это он или нет? — осторожно спросил Миша еще раз. Я кивнула. — Точно? Почему ты не знала, как его зовут?

— Мне в голову не пришло спросить, — ответила я.

— Почему мне пришло?

— Я не знала, что у них есть имена.

— Слушай… — злился Миша, — у меня нет слов на твои выходки. Надо ж иногда мозги включать. Если есть имя, справки наводятся элементарно.

— А что я такого сделала?

Миша покрутил пальцем у виска, намекая на мое легкомыслие.

— Стереги теперь это чучело. Как бы он гулять не пошел.