В такси Махмуд вел себя тихо, как обреченный, идущий на виселицу. Но, увидев моих новых коллег, забился в кабину лифта и не захотел выходить. Сэпа сам полез к нему с угощением, но Махмуд корм у инопланетян не брал. До конца Красного дня не было уверенности, что дело не закончится скандалом. Все еще только начиналось. Сначала Хабиби укусил Сэпу, потом укусил еще двух сотрудников фирмы одного за другим.

— Хватит, — решила я. — Мы едем домой.

— Подожди, — попросили они, и тогда Махмуд еще раз укусил Сэпу, но совсем не больно. Так… на испуг.

— Он прелесть, — сказал мой начальник, и дело пошло.

Меня тут же выпроводили домой отдыхать, но едва такси снизилось на парковку модуля, как поступил тревожный сигнал:

— Хабиби удрал в конвейерный отсек. Как он туда пролез? — недоумевали в конторе. — Там же все герметично!

— Не может быть!

— Но он там находится, и мы не можем выманить его обратно. Возвращайся, пока он не убился.

Как укушенная, я помчалась обратно на том же такси, но когда машина садилась у офиса, поступил следующий звонок:

— Хабиби вылез сам, — сообщили мне. — Он успокоился, стал отзываться на «Хабиби», даже поел. Лучше отправляйся домой, чтобы он опять не занервничал.

С облегчением, я повернула к дому, но на подлете мне опять позвонили:

— Хабиби впал в беспамятство и стал издавать звериные звуки, — сказал Сэпа. — Мы в растерянности, не знаем, что делать.

Пока я добралась до работы, бэты успели проконсультироваться и выяснить: Хабиби уснул и храпит, что землянину по природе не противопоказано. Меня даже к дверям не пустили, сказали, что сами ходят на цыпочках, и лишние телодвижения в офисе ни к чему.

Когда я опять добралась до дома, Махмуд проснулся, и ухитрился порвать себе ухо. Оно застряло в педали подъемной площадки. Ни один сигирийский подъемник не был рассчитан на то, чтобы в него вползали на четвереньках, растопырив уши.

— Ухо прирастет или его лучше отрезать? — волновался Сэпа.

В ужасе, я развернула такси, но в офис меня опять не пустили. Сказали, что Махмуд делает первые попытки общения, и ему не надо мешать.

Когда я очередной раз вернулась к модулю, у башни сидел Адам. Он курил сигару, выпуская синие облака, и критически смотрел на происходящее.

— Ты что ли по небу маячишь? — спросил он. — У меня с утра в глазах рябит от этой машины.

Он заставил меня принять снотворное и лечь в постель, но не успел подействовать препарат, как снова включился коммутатор:

— Хаба сделал намаз, — сообщили мне, — но Аллах его не услышал. Что делать?

— Сейчас приеду, — ответила я, — попрошу Аллаха вынуть из ушей бананы.

Вроде бы я встала на ноги и в одной пижаме пошла наверх, но наткнулась на Адама. Он отнял у меня коммутатор, отправил в постель и запер дверь спальни.

С Аллахом я беседовала во сне:

— Что поделать? — говорил Аллах. — Он умчался на край света. О чем думал, слушай?!

— Пожалуйста, — просила я. — В виде исключения. Он же не хотел. Он думал, Аллах так велик, что края света для него не бывает.

— Так-то оно так… — отвечал Аллах. — Только совесть иметь надо. Если каждый мусульманин станет убегать с планеты…

— Нет, — обещала я. — Клянусь, этот первый и последний!

Видно, мне удалось его убедить. Следующий звонок прозвучал нескоро.

— Сегодня мы с Хабой делали намаз вместе, — обрадовали меня коллеги. — Аллах нас услышал.

— Вы, ребята, с этим поосторожнее…

— Знаем, — ответили ребята. — Мы знаем о Земле все, поэтому сознательно приняли ислам.

Адам, услышав новость, расхохотался.

— Теперь ты точно узнаешь, кто из них баба, а кто мужик, — сказал он. — . Хаба разберется и наденет паранджу на кого следует.

Когда я в следующий раз явилась в офис, все мои бэты были в порядке. Паранджу надел сам Махмуд. Вернее, обмотал голову платком так, что торчал только нос.

— Ирына! — воскликнул он. — Девочка моя любимая! Девочка моя кирасывая! Как я скучаль! Вай, хабиби, как скучаль!

— Здравствуй, Махмуд, — сказала я. — Привет всем новообращенным. Аллах акбар, одним словом.

— Аллах акбар, — ответили они. — Нет Бога кроме Аллаха, и Махмуд — пророк его на Блазе.

— Ах, вот даже как! — я растерялась. — Можно мне слегка поработать… на священной территории, если никто не против?

Истинноверы были заняты делом, и мне никто не мешал последовать их примеру.

Махмуд принес на мой рабочий стол стакан с теплой жидкостью.

— Твой любимый красный чай, — сказал он.

В свете моей любимой звезды любой чай выглядел красным, но я попробовала. Действительно, что-то есть. Махмуд кормил всех, поил всех, на «сиги» говорил лучше меня. Кроме того, Махмуд освоил простейшие операции с сигирийским компьютером. Прежде он от техники только шарахался.

Отработав смену, я наблюдала два намаза, три чаепития и одну прогулку под красным закатом двух закадычных друзей, Хабы и Сэпы. Взявшись за руки, они неспешно волоклись мимо моего рабочего стола по внешней веранде сначала в одну, потом в другую сторону, и философствовали о жизни. Я поняла, что самое время звонить Веге.

— Привози его завтра к карантину, — сказал бывший шеф. — Встречу вас там.

Сказано — сделано.

— Ты рад, что снова увидишь Землю? — спросила я Махмуда в дороге.

— Рад, — ответил он. — Вах, как рад.

— С Лунной Базы обязательно свяжись с Мишей, пусть он встретит. Где ты будешь жить? В Дамаске или в Александрии?

— Аллах знает, — ответил Хаба. — Доброму человеку везде место найдется.

— Ты ведь не станешь скитаться по пустыне, Махмуд?

— Махмуд родился в пустыне. Пустыня Махмуду родной дом.

Я снабдила Хабу дискетой для Миши. Точнее, вшила ее в подол халата, в надежде, что миссионеры не будут шмонать на пересадке почтенного старца. Вега встретил нас и терпеливо ждал, когда мы простимся. Махмуд держался, велел мне беречь себя и детей, не плакать и не переживать за него.

— Махмуд здесь для того, чтобы спасти вас, — напомнил он, — моих родных, самых близких, самых добрых друзей. Другой цели в жизни Махмуда нет.

Вега повел его в карантин, а я смотрела вслед и думала: «Надо же, через несколько дней его встретит Мишка. А я останусь здесь скучать и надеяться. Даже Аллах не знает, когда мы увидимся снова. Как мне не хватает этого человека. Разве я могла представить, что мне будет так его не хватать?»

Из космопорта я в расстроенных чувствах отправилась в офис, но мои чудесные коллеги сказали: «Не надо работать. Сходи и позвони Мише на Землю. Почему ты не сделала это до сих пор? Разве мы так мало тебе платим?» И я помчалась в контору, которая курировала нынешних земных сигирийцев. Помчалась туда, где мне не пришлось объяснять, кто я такая и зачем это делаю… Заказала три минуты связи со спутниковой сетью Земли и стала ждать.

— Можно говорить из дома, — предложил диспетчер.

— Нет, — сказала я. — До дома не дотерплю. Давайте связь и быстрее.

После первого длинного гудка замерло сердце.

— Алло, — ответил женский голос, чего собственно следовало ожидать от Миши Галкина. Наверно, я попала в ночь. С какой стати ему водить женщин среди бела дня?

— Будьте добры, Михаила, — произнесла я как можно более официально.

— Ирина Александровна, вы уже в Минске? — ответил голос.

— Ксюша, я тебя не узнала!

— Борисыч на кухне, обед готовит. Позвать?

— Слушаю, — снял трубку Миша, и у меня перехватило дыхание. — Ирка! — воскликнул он. — Чтоб я сдох, если это не Ирка дотащила свою задницу до телефона!

— Ирин Александровна, я вас приглашаю на день рождения, — перебила его Ксюха. — Приходите, а то Борисыч весь кайф обломает! Мне некем его нейтрализовать. Приходите! Он так скучает по вас!

— Она весь город хочет пригласить! Она думает, что квартира резиновая!

— Мне двадцать лет! — обиделась Ксю. — А этому скупердосу места жалко! Приезжайте, Ирина Александровна! Заберите его от меня. Он уже достал! У меня из-за него никакой личной жизни, — жаловалась она. — А у него из-за меня.