— Никогда не думала, что со мной может произойти что-то подобное.

— Она не думала! — передразнил Миша. — Женщины разве думают? Они залетают и бегом рожать, а думать приходится мужику! Он же и виноватым в итоге получается. А она кто? Она святая! Значит, то, что сделал с тобой Птицелов, ненормально, а то, что с нами делают бабы… Давай теперь, посиди в нашей шкуре…

Смутные подозрения зародились в моей душе. Уж больно прочувствованной показалась мне Мишина речь, уж больно от сердца.

— Ты что ли, — спросила я осторожно, — тоже папаша?

Миша тяжко вздохнул и закатил глаза в потолок.

— Чаю хотя бы дала…

— Ты серьезно? — я поднялась ставить чайник, не спуская глаз с его растерянной физиономии.

— У тебя хоть пацан, — жаловался он. — А у меня что?

— А что у тебя?

— Девчонка, что же еще?

— От кого, если не секрет?

— Да, блин! — Миша почесал затылок и снова уставился в потолок. — От Анжелочки, конечно. От кого же еще? Я ж имел дурость с ней обвенчаться. Хорошо, до загса опомнился.

— Обвенчался? Ты, нехристь?

— Где на мне написано, что я нехристь?

— И сколько ей?

— Кому?

— Дочке твоей?

— Год будет. Я ж еле ноги унес. Я ж думал, эта дура аборт сделает. Бац! Узнаю…

— Ты для них деньги занимал?

— Ну! Они с мамашей меня как взяли за жабры. И в суд, и в милицию… засаду на меня устроили, личность выяснять собрались. Только за деньги отстали. Не знаю, надолго ли?

— Ну, ты, однако, свинья!

— Я не свинья, а козел! — напомнил Миша. — А они на моем фоне святое семейство великомучениц. Представляешь, что придумала ее мамаша? Она ночью по моим карманам шарила, искала телефоны, по которым можно справки обо мне навести. Можешь себе представить? Я говорил Анжелке: «Давай, куплю тебе хату!» Она не хочет. «Мать, — говорит, — больная. За ней смотреть надо». Да за ней санитары в дурдоме должны смотреть! — разошелся Миша. — Я еле уговорил ее переехать, елки зеленые, только снял квартиру, только договорился с хозяйкой… Представь себе, залетает ее мамаша в чужое жилье и начинает орать: «Смотри, чем тут занимается твой муженек!»

— Дай-ка я догадаюсь. Вы с хозяйкой квартиры сидели голые на кровати?

— Так ладно бы на кровати, а то ведь на кухне! Чай пили. Я вполне был одет. Классная баба, между прочим, уезжала к мужу за границу. Трехкомнатную квартиру оставляла нам с полной мебелировкой.

— Она сидела у тебя на коленях?

— Она пекла блины. Так, утро уж было, Ирка! Восемь часов утра! Какой секс, когда на кухне блинчики с мясом? Не маньяк же я. Эта стерва истерику закатила, и Анжелку настроила. Я ж не думал тогда, что они оставят ребенка. А они оставили. Думаешь, для чего? Денежки из меня тянуть.

— Она на тебя похожа?

— Кто?

— Дочка, кто же еще?

— Что там может быть похоже? Я видел ее один раз в коляске издалека. Что там разглядишь? Они мне видеться с ней запретили. Думали, я зарыдаю. Очень надо! Ладно бы пацан был, а то девчонка. Я понятия не имею, как с ними обращаться, с этими детьми. Тем более с девочками. Я девочек воспринимаю только после восемнадцати.

— Как ее зовут?

— Бог ее знает!

— Ну, не перегибай. Не поверю.

— Скажи мне, Ксюха — что за имя? Это Оксана или Ксения? Объясни мне популярно.

— Не знаю.

— И я не знаю.

— Что ж теперь, так и не узнаешь?

— Разве что, бумага на алименты придет… — рассудил Миша. — Я им сто пятьдесят тысяч баксов отгрузил. Договорились, все! Они ко мне претензий не имеют. Что ты думаешь, первым делом сделала мамаша? Поехала в Германию лечить свой ревматизм. На воды, видишь ли, плешивая корова подалась. Ей надо голову лечить в «Кащенко»! То есть, в ваших… «Новинках». Ведьме старой! Водами ее не проймешь. Я бы ей выписал гильотину!

— Ты не только свинья, но еще и дурак?

— А что мне делать? Объясни, что бы ты сделала на моем месте? Я из-за них в Минск выйти не могу. Они меня со всех сторон обложили. Не удивлюсь, если через год опять начнут качать из меня деньги. Так что учти, если вдруг завалят к тебе в избушку, ты меня не знаешь.

— Ну, конечно…

— Я уехал в Бразилию и залез на пальму.

— Даже не мечтай, — заявила я. — Как только завалят, выдам тебя с потрохами. Тепленького. Предупреждаю.

— И ты из той же банды?

— Из той же банды, что и твой ребенок, ты хочешь сказать? Да. Потому что твой ребенок, это все равно, что мой ребенок. Мне плевать, девочка или мальчик, но если вдруг твоей Ксюхе понадобится отец, она получит его незамедлительно. Я это организую.

— Зачем только я тебе сказал? — расстроился Миша.

— Все равно бы узнала…

— Кто меня за язык тянул?

— Не переживай. Повзрослеешь когда-нибудь, поумнеешь, научишься отвечать за свои поступки. Потом спасибо скажешь.

Некоторое время Миша горевал, злился то на меня, то на себя, сопел в чашку. А затем, как всегда, предложил нестандартный выход из ситуации:

— Давай наших детей познакомим? — предложил он.

— Тебе же видеться запретили…

— Да, брось. Моя дражайшая теща съездит пару раз в Израиль к подружкам, деньги понадобятся. Куда им, дурам, деваться? Давай?

— Тебе просто так отдадут ребенка?

— Я же, в конце концов, отец. В крайнем случае, расписку оставлю.

— Дурак ты, а не отец. Я бы на месте Анжелы ни за что бы не отдала. Даже под расписку.

Мы посидели молча, подумали, прикинули. Два голодных, злых и не выспавшихся, с позволения сказать, родителя каких-то странных детей. Почти эфемерных. Повздыхали и попили чаю.

— Ну, в общем, короче говоря, я тебя поздравляю, — подытожил Миша.

— Ну, в общем, я тебя тоже…

Миша вернулся из магазина, нагруженный, как верблюд. Первым делом он заглянул в сад, увидел пустой гамак и спросил:

— Где?

— Где-то здесь. Только что его видела.

— Где видела? — он пошел искать, а я потащила сумки на кухню.

— Это малой утопил машинку в бассейне? — спросил Миша.

— Кто же еще? Он регулярно что-нибудь топит, а я вылавливаю.

Миша присел на кафельный бортик.

— Не боишься, что он сам когда-нибудь утонет?

— Утонет? — у меня подкосились коленки. — Почему утонет?

— Он плавать умеет?

— Не знаю.

— Ну, даешь, мамаша! Сейчас мы это выясним. — Миша продолжил поиски мальчика и скоро вышел из зарослей, держа его под мышкой. Имо, по своему обыкновению, не выразил никаких эмоций по поводу нового дяди.

— Как ты думаешь, он по деревьям лазает? — спросил Миша.

— Не знаю, лучше не заставляй его…

— Я снял его с макушки сливы, чтобы тебе было понятно. И, скажу тебе, сидел он там прочно.

Не успела я вытереть руки о фартук, как новый дядя взял моего ребенка за ноги, и опустил к воде.

Имо слегка обалдел. Прежде с ним так не обращались. Но, увидев утопленную машину, он сам потянулся к воде. Миша опустил его ниже.

— Храбрый, однако, пацан, — заключил дядька.

— Сейчас же поставь на место!

— Цыц, мамаша! Я должен знать, с кем мне предстоит иметь дело.

— Если ты сейчас же не поставишь ребенка на землю, будешь иметь дело со мной!

— Да он у тебя ни фига не боится! — удивился Миша. — Смотри, ему даже нравится. — Но, заметив мой свирепый взгляд, решил не связываться.

— Флионер не должен плавать, — объяснила я. — У них слишком большая плотность тела.

— Во-первых, он на флионера не похож, — возразил Миша. — Во-вторых, у них низкая плотность воды, тело здесь ни при чем. А в-третьих, я бы на твоем месте поэкспериментировал, прежде чем распаляться.

Имо, выпущенный на волю, не торопился удрать. Он лежал на бортике бассейна, свесив вниз голову.

— Ну, ныряй за машинкой, — подначивал Миша.

— Я тебе дам, ныряй! Ты у меня сам нырнешь!

Миша рассмеялся и стал расстегивать куртку. Я пошла за шваброй, которой наловчилась вытаскивать со дна затонувшие предметы, а когда вернулась, швабра чуть не выпала и моих рук. Имо плавал на середине бассейна. Не то чтобы плавал, но довольно уверенно держался на воде. Миша так и сидел на бортике, закатав штанины до колен.