Вскоре ее бессовестная лесть принесла плоды. Клиент перестал вертеть носом и замер у зеркала в обнове.

Не медля ни секунды, Андрей пошел рассчитываться, а затем мы с треском и скрипом усадили Мишу обратно в машину.

— Новая кожа должна обноситься, — сказал Андрей. — К ней привыкнуть надо. Сто лет прослужит. Будет одна приличная вещь в твоем гардеробе.

Молча и неподвижно Миша возвышался на переднем сидении, не рискуя без спроса расстегнуть пуговицу. Мы снова катились по шоссе, и уже приближались к черному пятну на дороге, как Андрей неожиданно развернул машину.

— Надо узнать адрес конторы, где заказали памятник, — сказал он.

Миша неприлично выругался.

— Я есть хочу! — напомнил он. — На хрен было трепаться про ресторан?

Андрей уже достал телефон и набирал номер, одним глазом поглядывая на дорогу.

— Успеем, — ответил он. — Надо закончить дело, а рестораны работают допоздна.

Спорить с ним мы не стали, и прибыли в мастерскую надгробий как раз к концу рабочего дня. Мастер собрался уходить. На наше счастье, он оказался русским, беглым скульптором из Санкт-Петербурга. Он принял нас как земляков, но, выслушав просьбу, возмутился:

— Что значит «дописать»? Это же не тесьма! Надо заново резать камень!

Андрей полез за бумажником. Мастер умолк, заметив наличность.

— Старый заказ мы покупаем, — сказал Андрей, — а новый оплатим за срочность.

Скульптор подумал-подумал и решил контору не закрывать. Старую плиту мы положили в багажник. Машина подпрыгнула на рессорах.

— Господи Иисусе, — прошептал Миша. — До чего мрачное место. Никакого аппетита жить.

— Мастер дал мне другой телефон родственников, — сообщил Андрей, когда мы отъехали от ритуальной конторы. — Не тот, что у тебя.

— Я тут причем? Он был записан в больничной регистрации, — оправдывался Миша.

— Надо им сообщить, как считаешь?

— Сам решай. Ты же главный.

Как только Андрей достал мобильник, Миша словно очнулся от спячки:

— Думай, что делаешь! — рассердился он. — Нет, вы посмотрите, что он творит! Ты первый день в разведке? Или ты решил засветить нас? Только по проводам! Сколько раз можно талдычить одно и то же! Если есть секреты от «слизи», ни в коем случае не пользуйся мобилом! Это же коню понятно!

Он успокоился, когда мы свернули с дороги вблизи одиноко стоящего телефона-автомата.

— Ведете себя, как дебилы, — ворчал он на меня, пока Андрей звонил, — а потом удивляетесь, что «слизь» пасет. Конечно, будет пасти таких уродов. Поехали! Поехали отсюда, — торопил он Андрея, когда тот вернулся в машину. Мимо нас пронесся полицейский мотоцикл. — А хотя, погоди. Пусть свалит подальше.

Предчувствие Мишу не обмануло. Мотоцикл притормозил, развернулся. Мы вышли посмотреть…

— Ну, правильно, — сказал Миша. — Чтобы пан Новак не влип в историю!.. Здесь вообще-то можно парковаться или нет?

Андрей заранее приготовил документы. Полицейский устремился к нему и встал вопросительным знаком у опущенного стекла. Документов показалось мало, он стал цепляться ко всему подряд: к тому, что неправильно оформлена страховка, запрещена остановка, и вообще, фотокарточка на удостоверении не вполне соответствует оригиналу. Все это может свидетельствовать о том, что мистер Анджей Новак ведет двойную жизнь: днем он добропослушный семьянин и законопорядочный налогоплательщик, а ночью торгует оптовыми партиями оружия и героина.

— Мы спрятали дипломат в багажник? — спросила я Мишу. Он кивнул. — И то хорошо.

— Ничего хорошего. С паном Новаком ничего хорошего отродясь не случилось!

— Если бы ты не заставил его остановиться, — напомнила я, — все было бы о-кей!

— Ничего похожего на «о-кей» с паном Новаком быть не может, — заявил Миша и пошел проверить, не осталось ли на сидениях чего-нибудь подозрительного.

Пан Новак вежливо противостоял натиску, и, похоже, худшие перспективы миновали. Полицейский собрался уходить, как вдруг машина показалась ему слишком просевшей на колесах.

— Что в багажнике? — спросил он.

Именно там, поверх мраморного надгробия, лежала наш сигирийский дипломат.

— Откройте, — приказал он, как вдруг заметил возле себя небритую Мишину физиономию. — Предъявите ваши документы, сэр, — не растерялся полицейский, — а вы, — он снова склонился к Андрею, — выходите из машины.

Здесь он совершил непростительную ошибку, потому что Миша, вместо документа вынул из кармана небольшой «фонарик» и осветил конусом грозу американских дорог. Наш мучитель застыл в радикулитной позе.

— Сорри, коп, — сказал Миша. — Ты достал. Нельзя быть жадным и тупым одновременно. Анджей, как будет «достал» по-английски?

— Ай хав нот чойс, — сказал Анджей, подражая Мишиному акценту, и тяжело вздохнул.

— Слыхал? Так что, отдохни, пока мы отъедем, а потом поезжай, пожалуйста, в другую сторону.

По выражению лица полицейского невозможно было определить, что он чувствует. Мне показалось, он пытался понять, что происходит. Я и сама поняла не сразу, но почему-то напугалась. Мы отрулили от его раскрасневшейся физиономии и понеслись по дороге.

— А как будет по-английски «заколебал», — приставал Миша к Андрею.

— Не знаю.

— А «затрахал»?

— Ты бы вел себя поскромнее, — проворчал Андрей.

— Расслабься! — успокоил его Миша. — Он еще полчаса не разогнется! Куда ты прешь на летных скоростях? Лучше объясни, каким образом мне следует выразиться в поганой ситуации? Как, например, сказать: «отлезь, гнида легавая?»

Андрей скорости не сбавил.

— Нет таких слов в приличном языке, — огрызнулся он.

— А какие есть? В этом языке есть какие-нибудь слова, чтобы я мог емко выразиться?

— Я вполне мог решить проблему без твоего вмешательства.

— Неужели? — удивился Миша. — Что-то я не заметил, чтобы ты ее решал. Я бы сказал, тенденции не намечалось.

— Ты даже не разобрался в ситуации.

— Зато я нашел из нее выход.

— С такими манерами искать выход… Сказал бы я тебе, не при Ирине!

— Ирка, заткни уши! Чем тебя не устраивают мои манеры? Ну, выкладывай!

Я заткнула уши.

— Если мы все начнем себя вести по-хамски, — начал Андрей, — только потому, что обладаем возможностями… — но Миша не дал ему закончить.

— Я буду делать то, что считаю нужным, — заявил он. — И за свои поступки отвечу сам.

— Нет, не ты, а Вега будет отвечать за все, что ты вытворяешь! Ты же будешь беситься ровно до тех пор, пока он тебе покровительствует. Потому что сам себя ты контролировать не способен! Мания величия не позволяет!

— Напрасно завидуешь. Мне его покровительство не бесплатно досталось!

— Миша! Таким как ты не завидуют, таких как ты жалеют, — сказал Андрей. — Если тебе в Афгане снесло крышу, значит надо лечиться! Человечество тут ни при чем, и твоя работа тут ни при чем. Ты оторвался от реальности и не подумал, что сиги не нанимались к тебе в телохранители. Может случиться, что однажды придется вернуться в общество, с которым ты привык общаться, как с компьютерной игрой. Тогда будет совсем другая жизнь, и ты удивишься, когда узнаешь…

— Не твое дело, куда я вернусь после сигов! — перебил его Миша. — И не тебе рассуждать о моих правах! Я знаю себе цену. Сиги ее знают не хуже. Если я могу себе позволить больше, чем простой смертный, значит, я заработал это право!

Пока они цапались, я думала, не та самая ли это «хлопушка» сработала? Или что-нибудь усовершенствованное на ее основе? Эту штуку я давно заметила на Мишиной связке ключей и отмычек. Я была уверена, что это фонарь. В Мишиных карманах всегда водилась пара-тройка «неместных» безделушек, которыми он не стеснялся пользоваться в обиходе. Он вскрывал консервы лазерным лучом и вешал шпионские антенны на понравившихся девушек, чтобы узнать их домашние адреса. Можно было, конечно, выпросить у него эту штуку и внимательно рассмотреть, но не хотелось влезать в разборку. Я надеялась дождаться, когда эти два «крутых ковбоя» достигнут того, к чему стремились с утра, а именно, расквасят друг другу носы.