Она поспешила за ним, когда он направился в EST. 1895. Входная дверь была законлочена, но фанера не выдержала жесткого Морганвилльского солнечного света и тепла и, к тому же, силы вампира было достаточно, чтобы сорвать даже крепкую фанеру, словно папиросную бумагу. Все, что нужно было делать Клэр, это стоять позади — далеко позади, потому что иногда Мирнин забывал, куда он бросал вещи, и это плохо заканчивалось. Сломанные доски скользили мимо нее, на улицу, где она сомневалась, что кто-нибудь найдет их в течение нескольких дней. Тем не менее она поплелась, взяла дерево (оно было на удивление тяжелым) и оттащила обратно на тротуар.

Мирнин уже распахнул дверь, висевшую на ржавых петлях, как пьяная. За ней все было пугающе-черным, но Клэр вздохнула и включила очень яркий маленький светодиодный фонарик. Она никогда не выходила из дома без него на вот такие случаи. Он освещал древний коридор, потолок, который выглядел выпуклым и ненадежным от течи, и обои, которые, она даже представить не могла, что когда-то были привлекательными. Спереди хорошо сохранившаяся стойка регистрации и ячейки из деревянных ящиков позади, большинство до сих пор с пыльными ключами. Много пустых номеров, подумала она и содрогнулась. Она представила себе, что большинство из них не были пустыми. Каждый фильм ужасов, что Ева когда-либо заставляла ее смотреть, воплощался в жизнь.

Мирнин наклонился над пыльной стойкой и схватил ключ из коробки, а затем поспешил вверх по провисшей, не слишком безопасной на вид лестнице. Клэр пыталась увидеть, какой ключ он схватил, в случае, если он (неизбежно) оставит ее.

Номер тринадцать. Конечно.

Она пошла за ним. Осторожно. Безопаснее было шагать по краям, поэтому она пошла медленно, проверяя каждую своим весом и держась за шаткие перила, если что-то пойдет не так. Как ни удивительно, все было нормально. На лестничной площадке она увидела старомодный знак, что справа номера с первого по десятый, а слева с одиннадцатого до двадцатого.

Когда она свернула налево, Мирнин стоял там, ожидая ее. Он беспокойно и маниакально щелкнул пальцами и сказал:

— Скорей, скорей, луна скоро зайдет. Давай, Клэр!

Он зашагал по темному коридору, и она светила фонариком в целях безопасности. И хорошо, потому что в какой-то момент дедушкины часы опрокинулись и лежали поперек дороги, как труп. Мирнин перепрыгнул их, но ей нужно быть осторожнее.

— А! — радостно сказал Мирнин, и когда Клэр подняла голову, она увидела, что он стоит перед дверью. Номер тринадцать. — И один для дьявола. Хорошо. Мы вовремя.

— Вовремя для чего?

— Я же говорил, луна скоро зайдет. — Он вставил ключ и осторожно повернул его; замок стонуще заскрежетал, но дверь распахнулась со скрипом из фильмов ужасов. — Поторопись, пожалуйста. Безопасность в скорости.

Это звучало… зловеще. В следующую секунду он ушел в комнату, и она должна была принять решение. Быстро.

Она вошла в комнату.

Она была простой и старой, что слегка ее разочаровало, полуразрушенная комната отеля с покосившейся кроватью с ржавой металлической рамой, один из тех забавных деревянных гардеробов, которые люди привыкли использовать для своей одежды вместо шкафа, и деревянная тумба с треснувшей чашкой и кувшином. Старый эквивалент водопровода, догадалась она. Выглядело… уныло.

Стекла в окнах еще целы, и через них она могла видеть светящуюся на горизонте луну. Она касалась плоского пейзажа пустыни, бросая ледяное голубое свечение в комнату. Яркая. Достаточно яркая, чтобы видеть без фонарика, так что она выключила его.

Мирнин открыл старый деревянный шкаф.

— Что ты имеешь в виду? — спросила его Клэр. — Ты сказал: "И один для дьявола". Что это значит?

— Старое высказывание, — сказал он. — Люди проливали каплю их вина и говорили так — и одну для дьявола — так бы он не был зол, что его обманули. Но ты когда-нибудь замечала, что в гостиницах этого века никогда нет тринадцатого номера?

— Я знаю, что иногда отели пропускают тринадцатый этаж, — ответила она. — Потому что он к несчастью, да?

— О, вовсе нет. Это число дьявола, тринадцать, и число большой силы с алхимической точки зрения, что не одно и то же, что бы не говорили церкви. О! Отлично. — Он порылся в шкафу, выбрасывая гниющие старые коробки, в одной из которых что-то поспешно удирало. Клэр включила фонарик и узнала блестящее черное тело паука, бежавшего по полу. Это был не Боб или его дружелюбный кузен, домовой паук; это гладкое издание пауков Порше: черная вдова.

Клэр сделала пару шагов назад, чтобы позволить ей убежать в тень. Черные вдовы не нападают, как правило, но все равно их лучше не злить. Мирнин продолжал искать в шкафу. Там было много всего, потому что она слышала, как он открывает сундуки и, хлопнув, закрывает их, разрывает коробки, бормоча себе под нос.

В комнате становилось темнее. Она была рада своему фонарику.

— Клэр? — прозвучал приглушенный голос Мирнина из гардеробной. — Посмотри на луну. Она еще в небе?

Вопрос казался бессмысленным, но она пробралась к окну и выглянула. Луна, казалось, дрожала на горизонте, как если бы цеплялась за тонкую кромку. Оставшийся осколок. Закат — и заход луны, поняла Клэр — здесь, на пыльной прерии, проходит быстрее.

— Немного, — сказала она. — Подожди… Она заходит.

Внезапно Мирнин был рядом с ней, глядя через старое, покоробленное стекло.

— Черт, — сказал он. — Он идет.

Он держал в руке предмет, но она не могла сказать, что это, просто большой и металлический. Он бросил его на пол с тяжелым грохотом (и она надеялась, что он не пробьет его насквозь), и прежде, чем Клэр могла вздохнуть, он схватил створку окна и дернул ее вверх.

Она вообще не должна была открываться, потому что была закрыта сотни лет, но сила вампира заставила ее со скрежетом подняться. Стекло разбилось.

— Что ты…? — начала спрашивать Клэр, но прервалась с испуганным криком, когда Мирнин схватил ее за руки и впихнул в окно.

Она успела отметить, что болтается в холодном, резком воздухе со звездами над головой, и что Мирнин высунулся из окна, держа ее за руки.

— Втяни меня обратно! — заорала она.

Он покачал головой и сказал:

— Мне нужно, чтобы ты ушла отсюда. Это не безопасно.

Его лицо выглядело мрачным и таким серьезным, что она когда-либо видела.

Потом она почувствовала, как его сильные, холодные пальцы отпустили ее, и она падает.

Это было долгое падение, она сильно ударилась и откатилась. Она приземлилась на гниющий диван, брошенный на тротуаре, что объясняло, почему она не переломала кости, но сильный удар на более твердой поверхности улицы оставил множество ушибов.

Мирнин не последовал за ней.

Клэр поднялась на ноги, дрожащая и дезориентированная, и уставилась в окно. Мирнин был все еще там, но подтянулся обратно в окно.

— Что ты делаешь? — крикнула она ему и услышала злость в своем голосе, соответствующую выбросу адреналина в ее венах. — Совсем с ума сошел?

— Ну да, — сказал он. — Вытащи меня, прежде чем он…

Он не закончил предложение, потому что окно перед ним исказилось внутрь. Нет, не только окно — целые десять футов здания засасываются внутрь.

А потом все исчезло. Окно, десятифутовая колонна кирпичного дома — все исчезло. Но не так, словно были повреждения, бомба или еще что-то.

Часть здания засосало и исчезла без следа, без шва, как если бы ее никогда не было.

Клэр стояла, долго смотря вверх, а затем бросилась к открытой передней двери. Она поднялась по шаткой лестнице, больше не думая об аккуратных шагах, и повернула налево. Одиннадцатый номер. Двенадцатый.

Четырнадцатый.

Клэр остановилась как вкопанная, тяжело дыша, и медленно попятилась.

Двенадцатый номер.

Следом четырнадцатый.

Тринадцатой комнаты нет.

Уже нет.

Она растворилась в воздухе и забрала с собой Мирнина.

***

— Это… — Подведенные темным глаза Евы были широко раскрыты, и она сидела неподвижно на стуле, согнувшись над чашкой кофе. Они сидели в Common Grounds, в слишком-рано часов. У Евы утренняя смена, и хотя она открыла кофейню, еще никого не было. Только Ева и ее утренняя чашка. — Это просто безумие.