— Ужасные вещи, — шепотом ответил он, и слезы размыли ее. Его голос безудержно дрожал. — Ужасные вещи. Но они закончились. Почему вы беспокоитесь? Почему спасли меня? Я ничто. Я глупец, и я сломлен!

Его голос поднялся на последнем слове, грубый и дикий, и он ненавидел себя за все это, за его дурацкое доверие, его слабость, его безумие, его продолжающееся и бессмысленное существование.

— Вы не ничто. Вы не глупец. — Рука Леди Грей сдвинулась с его лба, чтобы прикоснуться к его подбородку и повернуть его лицо к ней. Теперь она выглядела жестокой, больше королевой, чем девушкой. Менее доброй, но еще более прекрасной. — Что не убивает, делает нас сильнее.

— Как вы можете быть уверены?

— О, я уверена. — Она медленно и таинственно улыбнулась ему. — Я видела это. Вы можете назвать это видением, если хотите. Но я обещаю вам, ваше будущее заслуживает борьбы. Вы должны бороться за него, Мирнин.

— Я… так устал. — Так устал, что плакать хочется. Он чувствовал себя другим и хрупким.

— Тогда отдыхайте, — сказала она. — И завтра вы начнете все заново.

— Вы не… покинете меня?

— Пока вы не будете готовы.

Он задохнулся от слез и выговорил:

— Вы… вы стали моим ангелом-спасителем.

— О, милый Мирнин, — сказала Леди Грей и положила руку на его щеку. — Я вовсе не ангел. И однажды… однажды, я надеюсь, вы это очень хорошо узнаете.

Она прижалась губами к его, мягкий шепот сладости, а затем она опустилась рядом с ним, положила его голову себе на колени и стала напевать, погрузив его в глубокий, глубокий сон.

И он не боялся.

Я знаю, что вы думаете. ЗНАЮ! Почему? Почему я это сделала… Ладно. Я буду избегать спойлеров, но часто слышу этот вопрос. Что ж, эта история не отвечает на него, к сожалению, но она немного показывает историю Сэма и его характер. Я планирую написать, подробно, историю Сэма и Амелии, и как начался их роман… но я не совсем готова. Это маленький кусочек исследования персонажа, что я сделала, чтобы помочь себе понять Сэма — кем он был, что чувствовал, как он связан с другими персонажами.

И если вы спрашиваете ПОЧЕМУУУ… Я могу только сказать, что Сэм поведал мне, что так правильно. Буду ли я делать это снова? Скорее всего, нет, потому что в то время я не знала, что в Морганвилле будет еще столько книг, а читателей будет так много. Но выбор сделан, и нет пути назад. Я думаю, что Сэм тоже хотел бы это сказать.

Не знаю с чего начать, но, как бы скучно это ни было, я начну с самого начала.

Меня зовут Сэм Гласс — Сэмюэль Абелард Гласс, для моей матери, когда она была раздражена.

Я родился в 1932 году, еще ребенком я застал Эру депрессии, подростковый период у меня прошел во время Второй Мировой Войны так, что когда я повзрослел, война уже закончилась. В 18 лет в 1950 году я вернулся в Морганвиль, это означало, что я должен был присоединиться к Защитнику вампиру, как сделали мои родители, или отказаться без каких либо гарантий на выживание.

Хотел бы я сказать, что оказался достаточно храбрым, чтобы отказаться. Но я не был. Я подписал контракт, взял браслет и продолжал нормально жить, по крайней мере с точки зрения этого города, где вампиры — это факт, проблема перед которой сталкиваются все живые этого города.

Я поступил в местный колледж, Техасский Университет Прерий, в 19 лет я встретил Мелинду Барнс и влюбился. Она была прекрасной девушкой, яркой как звезда, и у нас были бурные отношения. Может быть даже слишком. Так, что в 20 лет я уже был женат, и в скором будущем мы ожидали прибавление. Мои родители переехали, и я получил в наследство семейный дом, один из больших домов Основателя города. Мелинда мечтала о полном доме детей, и чем больше она становилась с каждым месяцем, тем больше я начинал сомневаться. Я задавался вопросом, было ли это правильно заводить детей в Морганвилле, но мне пришлось сделать выбор, ведь Мелинда была так счастлива…

Я находился в комнате ожидания в Общественной Больнице Морганвилля, в крыле материнства, когда что-то пошло не так, крайне не правильно. В те дни, как ожидалось, отцы будут сидеть и ждать, или шагать и ждать или волноваться и ждать. Я шагал и задавался вопросом, сколько часов я здесь хожу, и, принадлежали ли те вопли, которые я слышал из-за дверей Мелинде. Я беспокоился, ощущал себя виноватым и испуганным.

Когда доктор вышел, он пошел медленно, и все, что мне нужно было знать, я прочел по его лицу.

Мелинда умерла во время родов. И хотя мой сын тоже был близок к смерти, им все же удалось его спасти.

Женатый в двадцать, вдовец с ребенком в двадцать один. Мы двигались дальше, я и Стивен. Я был в ужасе от наличия ребенка и заботы о нем, но мне хватило одного взгляда в его большие фарфорово-голубые глаза, чтобы понять, я побежден раз и навсегда. Так красив. Я никогда не понимал, каково это, полностью принадлежать кому-то, но маленький Стивен стал моим миром.

Конечно, всего самостоятельно я не делал — в 1950 году никто бы не доверил молодому человеку самостоятельно воспитывать ребенка должным образом. Мне помогали местные назойливые люди, и признаю, часть из них приветствовалась.

Однажды меня посетила Основатель.

Я никогда не видел Амелию, но мне казалось, что это кто-то старый, сухой, холодный. Вместо этого она оказалась красивой и спокойной, и когда она улыбнулась, мир вокруг меня осветился. Это был визит вежливости, выражение сочувствия моей потере, а также увидеть нового члена семьи Глассов. Она не хотела, чтобы это было чем-то еще. Я тоже.

Вместо этого мы стали друзьями. Пробными друзьями, хорошо знающими об огромной пропасти между нами, но я чувствовал, насколько она одинока, также как и она видела во мне это чувство. Я был одинок в этом мире, со Стивеном, который зависел от меня, и предполагаю, я был подавлен. Ее доброта — эта была доброта столь же странная, насколько она могла звучать, учитывая то, кем она являлась, казалось, для меня она была глотком воды в пустыне.

Она начала заходить чаще, помогать со Стивеном, оставляя своих охранников за дверью, или вовсе обходясь без них. Со мной Амелия могла потерять тысячи лет и помнить, что значит быть человеком. Просто… быть.

К тому времени как моему мальчику исполнилось три года, я уже любил ее. Это была не воспламеняющая любовь, как с Мелиндой, которая быстро разгорелась и потухла. Это было дольше, более богато. Я знал, это было глупо, непрактично, невозможно, но я мог видеть в моменты незащищенности, что она тоже это чувствовала.

Возможно, это было больше чем фантом, мечта, которую никто из нас никогда не мог признать, за исключением того, что Эдгар Брайан сходил с ума.

Старый Эдгар всегда был самым ненормальным жителем города, он был не в своем уме уже очень долгое время, и все знали, что его не избежать когда он был "в настроении". Я не знаю, как это произошло, но я заработал себе репутацию благоразумного человека, который мог уладить скверную ситуацию, улаживал столько пьяных драк, что все и не запомнить, и даже приводил аргументы в политических распрях между людьми и вампирами.

Когда Эдгар перешел черту, мне позвонили первому. К Таверне Завсегдатаев я добрался прежде, чем подъехала полиция, однако я уже мог слышать вой полицейских сирен, разносящийся по всему городу. Эдгар забаррикадировал себя в задней комнате вместе с шестью заложниками, спустя некоторое время он окончательно сошел с ума, обвиняя половину города в покушении на его жизнь.

К тому времени, как я добрался до места, вопрос уже стоял между жизнью и смертью. Одним из заложников была молодая вампирша, она могла защитить себя не больше, чем другие заложники. Я знал ее — это была тихая и застенчивая Мэрион, которая совсем недавно была зарегистрирована как вампир.

Когда Эдгар замахнулся на одного из барменов, Мэрион встала между ними. Согласно правилам Морганвилля, она должна была стать Защитником. И хотя, я при этом не присутствовал, слышал, что она действовала решительно. Но больше никто не был настолько сумасшедшим, и только Мэрион верила, что быть вампиром достаточно для защиты.