— Э… а когда вернёшься?

— До наступления темноты, — пообещал он — Тогда и поговорим. Сейчас тебе бы… — он посмотрел вверх. Его взгляд достиг уровня моей груди, задержался на нём и опять уставился в пол. На сей раз, эта улыбка предназначалась гитаре. — Переодеться во что-нибудь другое.

— Ну, я бы с радостью, но все мои пожитки остались снаружи, и теперь претерпевают домогательства Брендона и его подручных, — я ткнула пальцем прямо в окно, на случай, если они подглядывают.

— Возьми что-нибудь из моих вещей, — мне начало казаться, что теперь он наигрывает что-то нежное из репертуара «Coldplay» — Извини, за то, что пялился. Знаю, у тебя была тяжёлая ночь.

В этих словах было что-то такое потрясающе милое, что мне снова захотелось расплакаться. Упаси, Боже. Я проглотила этот порыв.

— Ты и половины не знаешь из того, что сегодня произошло.

А вот теперь, когда он поднял взгляд, его глаза сосредоточились на моём лице. Без каких бы то ни было отклонений.

— Я так понимаю, что-то плохое.

— Натурально.

— Ты бы рассказала, если бы я был тебе другом? Не просто парнем, который открыл тебе дверь, даже не смотря на то, что постучалась ты в неё среди ночи.

Я подумала о Джейн. Бедной, несчастной Джейн, которая была моим единственным настоящим другом. О Тренте и Гае, которые, по всей вероятности не играли какой-то важной роли в этой жизни, и, тем не менее, они жили, и были моими друзьями.

— Я повела себя отвратительно в отношении моих друзей, — ответила я — Возможно, они бы назвали тебя и в самом деле неплохим парнем, — вздох — Сегодня я потеряла всех моих друзей, и это была моя ошибка.

Он продолжал на меня смотреть. Пристально. Это было приятно, но сбивало с толку.

— Что ж, может тебе как раз нужно поговорить об этом с кем-то малознакомым, но достаточно хорошим? Сор… — он глянул на часы — Сорок минут? Я должен уйти до рассвета, но я должен убедиться, что всё в порядке до того, как оставлю тебя.

Моя «Повесть временных лет» заняла всего около тридцати минут. Майкл был немногословен. После исповеди я чувствовала себя очень усталой, а он скрылся на кухне. Должно быть, меня ненадолго сморило, потому что, когда я открыла глаза, он сидел на корточках рядом со мной и держал порцию шоколадных брауни. На вершине были полу-расплавленные розовые свечи.

— Это остатки, — предупредил он — Двухнедельные. Поэтому я не знаю, съедобны ли они ещё. Но всё равно: с Днём Рождения. Обещаю, что всё наладится.

Поверь, мне уже намного лучше…

Краткая виньетка, которую я написала, чтобы понять отношения Амелии и Оливера. Она была написана очень рано, между Стеклянным домом и Танцем мертвых девушек. Она появилась раньше, чем я подумала о Бишопе или даже о Мирнине, хотя он уже обрисовывался в уме. Эта маленькая сцена была написана, чтобы помочь мне понять, как эти долгоживущие, незаинтересованные персонажи воспримут подростков, бросивших им вызов… и она также немного рассказывает об отце Шейна, так как я начинала писать книгу и предчувствовала грядущее.

Персонажи меняются с течением времени, приобретают большую глубину, насыщенность и индивидуальность, но я думаю, в этой истории очертания, чувство их долгого взгляда на вещи.

Рассказ первоначально был размещен как часть "скрытого контента" Капитана Откровенного на сайте Морганвилля.

Улица, сумерки по-настоящему наступили, и это была прекрасная ночь.

Амелия стояла, одной рукой, держа тяжелый бархат драпировок, и наблюдала как уличные фонари ее города мерцают, один за другим. Слабый круг безопасности для людей, чтобы цепляться, важная иллюзия, без которой они не могли долго выживать. Она узнала многое о проживании с людьми, за прошлые несколько сотен лет.

Больше чем о проживании с ее собственным видом, она предполагала.

— Да? — Она услышала крошечные движения позади нее, и знала, что один из ее слуг появился в дверном проеме. Они никогда не говорили, если с ними не заговаривали. Выгода от наличия слуг, столь долговечных; можно было разумно ожидать, что они поймут манеры. Не как нынешняя молодежь, вспыхивая столь же ярко как светлячки, и уходя так же быстро. Никаких манер. Отсутствие чувства места и времени.

— Оливер, — сказала слуга. Это была Валлери; она конечно знала голоса их всех. — Он у ворот. Требует беседы.

Он сделал это. Как интересно. Она думала, что он будет красться в темноте и зализывать свои раны в течение года или двух, пока не будет готов снова играть с ней в игры. Он подобрался очень близко к успеху на сей раз, благодаря ее собственной небрежности. Она могла позволить еще одно наступление.

— Пригласи его, — сказала она. Это было не совсем безопасно, но она устала от безопасного пути. Было так мало каких-либо сюрпризов, или встреч с чужаками.

Как например дети, живущие в ее доме на Лот-Стрит. Ангельский белокурый мальчик, с его страстью и горечью, который слился с домом и пойманный там в ловушку. Или странная девочка, с ее странной косметикой и еще более странной одеждой. Или другой мальчик, сильный, быстрый, интеллектуальный и желающий не казаться таким.

И самая молодая, о, самая молодая девочка, с ее алмазно-острым умом. Жестокая, маленькая и храбрая, хотя ей бы не знать глубины этого в течение многих лет.

Интересные, все они, и это было редкостью в длинной, длинной вечности Амелии. Она была добра к ним, не зависимо от всего этого. Она могла позволить себе быть доброй, до тех пор, пока не рисковала ничем взамен.

Оливер намеренно создавал шум, подходя к ее кабинету, жест вежливости она оценила. Амелия повернулась от окна и села в покрытый бархатом стул около него, устраивая ее юбки с легким изяществом и сложа руки на коленях. Оливер выглядел менее обеспокоенным, чем был; у него было время, чтобы умыться, переодеться, взять себя в руки. Он завязал свои седые вьющиеся волосы в старом стиле, давая ей понять, что придерживается ее правил, и он был совершенно корректен в своих манерах, поскольку поклонился ей и ждал, пока она жестом разрешит ему сесть.

— Я благодарен тебе за возможность поговорить, — сказал Оливер, когда он устроился на стуле. Валлери появилась в дверном проеме с подносом и двумя серебряными чашками; она отвесила ему небольшой поклон, и предложила им освежиться. Оливер пил, не отводя от нее глаз. Она потягивала. — Я думал, что у нас было соглашение, Амелия. Относительно книги.

— Так и было, — сказала она, и снова отглотнула. Свежая, теплая, красная кровь. Жизнь сама по себе, соленая и густая в ее рту. Она уже давно научилась насыщаться аккуратно. — Я согласилась не вмешиваться в твои… поиски. Но я никогда не отказывалась заполучить ее самостоятельно, если представится шанс. Как и произошло.

— Я был обманут.

— Да, — согласилась она мягко, и улыбнулась. — Но не мной, Оливер. Не мной. И если ты собираешься выместить свою месть на детях, пожалуйста, помни, что они находятся в моем доме, под моим знаком Защиты. Не делай это поводом для жалоб.

Он натянуто кивнул, в глазах было негодование. Он поставил свою чашку на поднос Валерии. Она звякнула пустотой. — Что ты знаешь о мальчике?

— О каком мальчике?

— Не Гласс. Другой. Шейн Коллинз.

Она подняла руку, сделав утомлённый жест.

— Что там знать? Он просто ребёнок.

— Его мать была устойчива к стиранию памяти.

Амелия попыталась вспомнить. Ах, да Коллинз. Произошел несчастный случай, к большому сожалению, такие вещи случались, и она отправила оперативников, чтобы посмотреть, что произошло, когда старший Коллинз забрал своих жену и сына и покинул Морганвилль. — Она должна быть сейчас мертва, — сказала она.

— Она да. Но её муж всё ещё жив. — Оливер медленно улыбнулся, и её не заботило выражение торжества на его лице. Не совсем. — Я получил рапорт о его возвращении в город всего лишь час назад, и он поехал прямо домой, где живёт его сын. Твой дом, Амелия. Ты сейчас защищаешь потенциального убийцу. — Она ничего не сказала и не сделала. Спустя некоторое время, Оливер вздохнул — Ты не можешь делать вид, что это не проблема.