Я выключил его, несколько раз моргнул и увидел Мирнина, сидевшего на корточках и рассматривающего то, что выглядело как какая-то древняя, квадратная камера в руках ухмыляющегося скелета. Мне удалось не наступить на него, кем бы ни был мертвый парень; мои ноги уперлись по обе стороны от трупа.

Внезапно, я очень захотел вылезти из могилы.

— Не шевелись, — рассеянно сказал Мирнин и осторожно передвинул руку скелета. Я ожидал, что она отвалится, но она держалась цельной. Это казалось странным, потому что я думал, что такие старые скелеты разваливаются. Я не видел ни одной мышцы, соединяющей кости.

— Я бы очень хотел уйти, — сказал я.

— О, я говорил не тебе, — ответил Мирнин и сдвинул другую костлявую руку. Она внезапно повернулась и обернулась вокруг его запястья, словно живая. — Черт.

Скелет сел и обернул свою другую костлявую руку вокруг горла Мирнина. Пальцы быстро сжались, и я видел, как они вдавливаются; это убило бы меня или любого человека, но его это не сильно ранило. Преимущества быть кровососом. Мирнин схватил шею скелета и свернул, что того только разозлило. Мирнин держал череп, щелкающий на него ссохшимися зубами, пытаясь укусить, а рука вокруг его горла не отпускала.

Я не знал, что делать, но подумал, что если избавиться от черепа, это поможет, так что я выхватил его из его рук и представил, что это большой, огрызающийся футбольный мяч. Я бросил его вверх, прицеливаясь в соседний округ.

Как только голова покинула могилу, остальная часть скелета развалилась в пыль и кости. Рука вокруг его шеи с грохотом упала на дерево гроба. Горло Мирнина выглядело так, словно он был повешен западным шерифом старых времен, и он кашлянул, покачал головой и наклонился, чтобы поднять старую черную камеру из мусора костей. Затем он прыгнул, прямо вверх, из могилы, и оставил меня стоять там, как идиота.

— Эй! — крикнул я. — Не поможешь, так как я только что спас твою жизнь?

Нет ответа. Я выругался про себя, стараясь не наступить на любые кости, вытаскивая ноги из гнилой древесины. Трудно понять, как я собирался вылезать, так как когда я вскарабкался, стены начали падать на меня. Круто, мрачно подумал я. Я задохнусь в могиле, потому что босс Клэр забыл про меня.

Лицо Мирнина появилось поверх могилы, когда другая лавина грязи обрушилась на меня, поднимая облако удушья.

— Ох, — сказал он, как будто был удивлен, обнаружив меня до сих пор внизу. — Не можешь вылезти?

— Конечно, я просто остаюсь здесь, потому что это так чертовски удобно. — Я выплюнул кусок грязи и бог знает что еще. — Не поможешь?

Он протянул мне белую как кость руку. Я схватился, и он потянул так сильно, что чуть не вывихнул мне плечо.

— Пойдем, Шейм, — сказал он. — У нас есть работа.

Я технически работал на него, да, но это никоим образом не означало, что он может меня так называть.

— Меня зовут Шейн, — сказал я. — Через н. Кретин.

— Извини, — сказал Мирнин. Я видел слабую, быструю тень улыбки. — Просто я очень забывчивый.

Черта с два.

— Говоря об этом, ты платишь мне сотню за выкапывание для тебя гроба. Не за следование за тобой всю ночь и сражение с мертвыми ребятами. Я думаю, что небольшая оплата за работу в опасных условиях злого, скелетного демона может быть хорошей идеей.

— Он не был злым, — ответил Мирнин, обращая внимание точно не на то. — Не отставай, нам нельзя терять время. Я должен доставить эту камеру-обскуру в мою лабораторию.

Я не знаю, что такое камера-обскура, но звучит как неприятности.

— О нет, только не это. Если ты хочешь, чтобы я составил тебе компанию, плати еще сотню.

Мирнин был общеизвестно скуп или по крайней мере совершенно не обращал внимания на концепцию справедливой оплаты труда, но он, не колеблясь, принял мой блеф.

— Две сотни плюс то, что я уже обещал, — ответил он. — Я полагаю, ты хочешь плату в этих бумажным банкнотах. Можешь сам их отсчитать. Мне некогда утруждаться.

Я должен был знать, что если он был готов удвоить свою запрашиваемую цену, это будет плохая, очень плохая ночь, но опять же, три сотни баксов. Я делал некоторые ужасные вещи дешевле. Черт, я делал их бесплатно.

— По рукам, — ответил я. — Но мы возьмем мою машину.

***

Моя машина была приятной и зловещей… черная, с черными колесами и хромом. Черный ниндзя. Так как я не был вампиром, как мой пассажир, я должен был держать фары включенными, что испортило эффект невидимости, но образ не стоит смерти.

Я наполовину ожидал спора с Мирнином о том, как ездить на машине, как человек, но он сел, пристегнул ремень безопасности и выглядел совершенно как дома. Я посмотрел на него с подозрением, когда завел двигатель.

— Где ты научился пристегиваться?

— Клэр объяснила мне правила езды на моторизированных автомобилях, — ответил он. — Кроме того, я понимаю, что не нужно пытаться вести машину с этого места. Она очень расстроилась, когда я попробовал в последний раз.

— Тронешь руль, и, клянусь Богом, я убью тебя.

— Я понимаю, что ей в тебе нравится, — сказал он. — Как долго вы уже в браке?

— Скоро год, — ответил я. Было странно, очень странно это говорить. Я никогда не думал о свадьбе в прошлом — она казалась самой большой возможной целью в мире, и я никогда не думал о том, что произойдет после нее.

И настал день свадьбы, страх, гордость и прилив чего-то настолько большого, что я даже не мог определить. Любовь, я думаю. Много любви.

Затем мир перевернулся, взошло солнце, и… мы были женаты. И это было странно, потому что оказалось, женитьба не была таким достижением, как повышение уровня или игрой. Жизнь сейчас была другой, чем я мог себе представить, потому что другой человек связан со мной, кто в ней каждый день. Не как парень/девушка, я-могу-уйти-если-захочу, а я-никогда-не-покину-тебя. Потребовалось время, чтобы понять, как жить с этим, для нас обоих. У нас были удивительные времена и плохие времена, и дни, когда ничего не происходило, потому что… это жизнь. Жизнь вместе, а не по отдельности. И это только начало осенять меня, как невероятно замечательно это на самом деле.

Каждое утро, когда открываю глаза, я до сих пор удивляюсь, что она лежит со мной в одной кровати. Но я не хочу говорить ни о чем из этого. Не с Мирнином во всяком случае.

— Она выглядит счастливой, — сказал Мирнин. Он смотрел в окно, пока я вел машину, и его голос звучал тихо. Вдумчиво. Необычно для него. — Я думал, она будет более… беспокойной.

Я догадался, что он хотел быть милым и поддержать разговор, но разговор о Клэр пугал меня. Я знал, что у него были какие-то чувства к ней — что они были загадкой, потому что он не такой нормальный, как большинство вампиров, не говоря уже о обычных человеческих парнях. Когда он сказал, что любит Клэр за ее ум, я думаю, он это и имел в виду, и от него это особо жутко.

— Как Джесси? — Если вдруг речь зашла о девушках, кажется более чем справедливо, что мы должны поговорить о его… хотя трудно понять, что привлекало в сумасшедшем, с проблемами с гардеробом Мирнине горячую, забавную, дикую Джесси, кроме их пристрастия к плазме.

— Леди Грей… неописуема, — сказал он. — Но она всегда такой была. Она дважды спасла меня от ужасного ада. И она была очень добра ко мне в моем выздоровлении. Я скучал по ней.

— Ага. И?

— И что?

— Похоже, у вас что-то было.

— Что-то?

— Ну, знаешь.

— Не знаю и предпочел бы не знать.

— Скажу по-другому; вампиры занимаются…? — Я остановился, заполняя пробелы поднятыми бровями. Он послал мне раздраженный взгляд.

— Занимаемся чем? Упущения твоего поколения с глаголами вызывают у меня отчаяние.

Я не знаю, что такое упущения, но предположил, это значит, что у нас с ними проблемы. Так что я пояснил.

— Вампиры занимаются сексом?

Он выглядел шокированным. Это было очень забавно, потому что я мог бы поклясться, что ему около тысячи лет, и, конечно, кто-то упоминал секс до этого. Если нет, офигеть как будет неудобно.