Странно видеть их вместе таким образом. Они, как правило, вежливые враги, иногда могут вгрызться друг другу в горло (буквально). Но не сегодня. Не здесь.

Амелия светилась в лунном свете, и когда она улыбалась, она не выглядела такой холодной. Она склонила голову к нам.

— Майкл. Ева. Спасибо за сегодняшнюю небольшую демонстрацию. Я очень признательна.

— Мадам, — сказал я и ответил на приветствие. Ева помахала рукой. Мы бы продолжили идти, но Амелия остановила, а Оливер преградил нам путь, так что мы остановились. Я сказал: — Надеюсь, вы наслаждаетесь прогулкой. Приятная ночь.

Неубедительно, но я не хотел болтать. Я хотел двигаться. На самом деле я не мог усидеть на месте и в нервном ритме барабанил пальцами по моей ноге. Я видел, как Оливер это заметил. Он стал еще более хмурым.

— Становится прохладно, — ответила Амелия. Как и Оливер, она оценивала мои дрожащие пальцы. — Я слышала, ты сегодня попробовал новую продукцию.

— Да, она хороша, — сказал я. — Я с собой еще взял. — Банка была тяжелой в моем кармане, и я думал об этом весь вечер. Я обнаружил, что обернул вокруг нее руку в кармане, но я удерживался, чтобы не потянуть за язычок. До сих пор. — Очень удобно. Подумайте о продаже по шесть штук.

— Ну, современная эпоха требует удобства, — Амелия пожала плечами. — Но мы посмотрим по продажам по одной штуке. Многие хотели доступ к банку крови в неурочные часы, так что автоматизация казалась наиболее логичным решением. Ты не против вкуса консервантов?

— Нет, это хорошая вещь, — ответил я. Я вспомнил, что сначала мне он не понравился, но теперь по некоторым причинам казалось, что воспоминание ошибочно — на самом деле было очень вкусно, но я не был к этому готов. — На вкус лучше, чем в пакетах. — Я чуть было не сказал и лучше, чем из вены, но Ева была тут, и это бы смутило ее по двум вопросам, а не одному. Во-первых, что я говорю людям, что она позволила мне укусить ее, и во-вторых, что ее кровь недостаточно хороша. Я едва вовремя остановился. — Кто-нибудь еще пробовал?

— Серьезно, Гласс, ты считаешь, что мы приступим к массовому производству без тестирования? — отрезал Оливер. — Она была опробована, проанализирована и проверена на летальный исход. Я не могу представить себе более скучный процесс. Два года, от концепции до фактической поставки. Половина вампиров Морганвилля были вовлечены в тесты.

— А ты пробовал? — спросил я его. — Попробуй. Она правда… — Я не знал, как закончить предложение, как только его начал. — Лютая, — сказал я наконец. Евино слово. Я не был уверен, что даже знал, что на самом деле имелось в виду, когда она использовала его, но казалось подходящим.

Очевидно, Оливер не понял, потому что он долго смотрел на меня взглядом, которым можно растопить бетон.

— Наша главная трудность в том, чтобы убедить старых вампиров использовать его, — сказал он. — Большинство из них не знакомы с понятием идентификационных карточек, еще меньше о кредитных картах, а машины приводят их в замешательство.

— Готова поспорить, — вмешалась Ева. — Среди клыкастиков мало кто пробовал колу.

— Мне нравится кола, — сказал я.

Амелия слегка улыбнулась.

— Как и мне, Майкл. Но я боюсь, что мы в меньшинстве. — Было что-то осмотрительное в ее глазах, небольшое беспокойство. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Прекрасно, — ответил я, наверное, слишком быстро. — Я прекрасно себя чувствую.

Оливер быстро переглянулся с ней и почти незаметно пожал плечами.

— Тогда мы пойдем, — сказал он. — Обсудим некоторые вопросы.

Нас отпустили, и я был счастлив схватить руку Евы и уйти, когда двое других направились в другую сторону. Оливер всегда беспокоил меня; отчасти из-за его злее-тебя отношение, и частично из-за того, что я не мог не вздрогнув вспомнить, как встретил его… как он пришел как милый, искренний парень и набросился на меня. Это случилось до того, как кто-либо в Морганвилле узнал, кто он или как опасен он может быть.

И он убил меня. Во всяком случае, частично; он не оставил мне выбора стать тем, чем я являюсь сейчас. Может, он думал об этом как о справедливой сделке.

Мне до сих пор так не кажется.

Волной адреналина меня захлестнул… охотничий инстинкт. Потребовалась секунда, чтобы понять, что внутри меня происходит сложная смесь: кипящая ненависть к Оливеру, куда больше, чем я чувствовал обычно; голод, хотя я не должен быть голоден вообще; и, наконец, наиболее тревожное, благодаря нашим сплетенным рукам я чувствовал устойчивый, соблазнительный пульс крови Евы.

Это был момент, который заставил меня дрожать и резко застыть, закрыв глаза, пока я пытался побороть эти непримиримые сильные желания. Я слышал, как Ева о чем-то меня спрашивает, но я закрылся от нее. Я закрылся от всего, концентрируясь на том, чтобы остаться собой, остаться Майклом, остаться человеком, по крайней мере сейчас.

В конечном счете я полез в карман и открыл алюминиевую банку первой отрицательной, на вкус как металл и мясо, успокаивая зверя, который пытался вырваться наружу. Я не мог позволить этому произойти, не здесь, не с Евой.

Вкус крови подавил его на мгновение, а затем он взревел еще сильнее, чем когда-либо.

Я бросил банку и услышал, как она соприкоснулась с тротуаром. Теплые руки Евы держали мое лицо, и ее голос был в ушах, но я не мог понять, что она говорит.

Когда я открыл глаза, все, что я видел, было красным с неопределенными размытыми силуэтами того, что не было жертвой. Ева, с другой стороны, горела ярким серебром.

Ева была целью, и я не мог устоять перед ней, не мог. Я должен был удовлетворить этот голод, и быстро.

Я ахнул и оттолкнул ее, и прежде, чем она могла бы сделать больше, чем встревоженно позвать меня по имени, я развернулся и побежал по темной, красной ночи.

Я не знал, куда направлялся, но пока я бежал, что-то взяло верх, направляя меня больше инстинктом, чем разумом. Когда я видел сияющие, теплые человеческие мишени в темноте, я избегал их; это было трудно, может быть, самое трудное, что я когда-либо делал, но мне удалось.

Я остановился в тени, не чувствуя усталости или одышки, только беспокойство и еще большую нервозность, чем когда-либо. Пробежка не выжгла ее; только сделала все хуже.

Я стоял перед морганвилльским Банком Крови. Перед входной дверью донорской части, и она была закрыта на ночь. Слава Богу, вокруг меня не было людей, для которых я был опасен.

Я повернулся и побежал по переулку, легко перепрыгивая через пустые коробки и мусорные баки и заходя с другой стороны. В отличие от передней части, здесь была активность — фигуры приходят и уходят, но ни одна из них не имела серебристое свечение, с которым я познакомился. Все вампиры, и ни один из них не обращал на меня внимание, пока я не подошел ближе, оттолкнул некоторых в сторону и направился в зону выдачи.

Торговый автомат стоял в центре комнаты. Несколько человек с сомнением изучали его, думая, пробовать или нет, но я и их тоже оттолкнул в сторону. Я провел картой; когда он не заработал, я провел снова и наугад нажал кнопки, когда они загорелись. Прошла вечность, прежде чем механизм заработал и банка была доставлена.

Открыть крышку казалось нереальным. Я пробил пальцами стенку и поднял банку, купаясь в хлынувшей жидкости. Она больше не ощущалась на вкус как металл. Тепло из банки, оно было словно жизнь. Жизнь, которую я мог держать в руках.

— Майкл, — сказал кто-то и положил руку мне на плечо. Я повернулся и ударил его, достаточно сильно, чтобы сломать шею человеку, но вампира это заставило просто отойти. Я снова схватил мою карточку и провел ею, но она скользила в моих пальцах, покрытая остатками из банки, вылившимися на меня. Я обтер ее о свои джинсы и попытался снова. Огни вспыхнули. Ничего не произошло. — Майкл, он больше не заработает. Ты истратил все сегодняшние кредиты.

Нет. Это не может быть правдой, не может, потому что натиск не ослаб, и я ощущал пустоту. Мне нужно больше. Я обязан найти еще.