Мы думаем, что описанные в научной фантастике приборы, способные расшифровывать каждую мысль пользователя, вряд ли станут реальностью в ближайшем будущем. Основная проблема здесь состоит в том, что машину сложно научить придавать смысл обычным волнам, возникающим в мозге. Однако возможны и другие, достаточно мощные обходные пути. В течение последнего десятилетия ученые успешно разрабатывают интерфейсы «мозг – машина», позволяющие парализованным людям двигать протезы силой мысли или без проводов передавать команды для перемещения компьютерной мыши[208]. Некоторые интерфейсы используются для общения с людьми, которые, по обычному медицинскому определению, находятся в коме. Иногда такие интерфейсы уже используются в игрушках.

Эти интерфейсы основаны на том обстоятельстве, что, хотя обычные мозговые волны непонятны для механического считывающего устройства, мы можем натренировать свой мозг так, чтобы сделать его деятельность более ясной для машины. Это достигается за счет сознательной генерации конкретных нейронных сигналов, которые машина уже может распознать. В каждом интерфейсе такого рода – будь то сканер функционального МРТ, отслеживающий ток крови в мозге, электроэнцефалограмма, отслеживающая его электрическую активность, или имплантант, присоединенный к небольшой группе клеток мозга, – все, что делает машина, это ищет согласованный заранее сигнал и отвечает на него заранее спрограммированным образом. Данный подход оказался невероятно успешным. Несложно представить себе системы, позволяющие нам использовать собственный мозг для управления различными приспособлениями или даже отправки сообщений друг другу. И это – лишь начало.

Когда мы думаем, наши размышления часто приобретают форму последовательности слов. Для описания этого процесса используется специальное выражение – поток сознания[209]. Существование потока сознания не может по-своему не удивлять. Слова используются для общения с другими людьми. Не вполне очевидно, почему мы также используем их для организации своих внутренних мыслей, когда в процесс не вовлечен никто со стороны. Но тем не менее мы все это делаем.

С точки зрения мозга, нервный сигнал для интерфейса между мозгом и машиной не особенно отличается от слова, произнесенного вслух. По сути, клетки мозга всего лишь «выстреливают» определенные последовательности. Основное отличие состоит в том, что вместо использования этой последовательности для разговора с человеком мы применяем его для разговора с машиной. Нет ничего невероятного в том, что люди в какой-то момент привыкнут сопровождать свой внутренний монолог определенными специфическими терминами, создавая работающую в режиме реального времени закрытую систему, взаимодействующую с компьютерами. Тем самым мы сможем зафиксировать свой внутренний монолог.

Каждый чувственный опыт, каждое биение нашего сердца, каждое урчание в животе и каждая мысль, возникающая у нас в мозгу, – все это, в принципе, может быть загружено в память компьютера. На самом деле регистрация всех этих состояний может невероятно изменить нашу жизнь. И изменится не только сама жизнь. Эта система позволит записям о нашей жизни пережить нас самих. Нам удастся оставить полную хронику своего существования детям и любимым. Они запомнят наши триумфы и сожаления, нашу мудрость и нашу глупость – цифровую загробную жизнь. При желании вы могли бы продать эту запись своей жизни какой-нибудь компании или поделиться ею с учеными. В библиотеке будущего биографический раздел будет содержать не только истории людских жизней, но и полную их трансляцию.

15 апреля 2013 года в 200 метрах от финишной черты бостонского марафона взорвались две бомбы. Шрапнель врезалась в толпу, собравшуюся у финиша. Трое зрителей были убиты. Сотни ранены. Не менее четырнадцати были госпитализированы с тяжелыми травмами, приведшими к ампутации. В течение нескольких дней после этого события ФБР отчаянно искала улики, но их было крайне мало. Бомбы были изготовлены из скороварок, начиненных гвоздями, шариками от подшипников и металлическим ломом. Любой из этих предметов абсолютно доступен. За соревнованием наблюдало полмиллиона зрителей. Кто же из них привел в действие бомбы? Это была детективная история невероятного напряжения.

Однако в рукаве у ФБР был сильный козырь – цифровая история[210]. Сотрудники бюро поняли, что в каком-то смысле присутствие огромного количества людей на месте преступления было большим благом. Зрители делали фотографии. Над магазинами вдоль улицы, на которой проводился марафон, висело множество камер. При наличии такого количества камер в столь небольшом пространстве и множества изображений, снятых за столь короткое время, кто-то должен был наверняка сфотографировать подозреваемого с рюкзаком.

Эта догадка оказалась верной, и уже через несколько дней следователи опубликовали фотографии, сделанные камерами наблюдения магазина Lord  &  Taylor, на которых четко видны двое террористов. Тут же объявились очевидцы со своими фотографиями, запечатлевшими лица подозреваемых со значительно более высоким разрешением. После того как фотографии террористов распространились в Интернете, расплата настала быстро. Один преступник был убит в перестрелке с полицией, другого удалось задержать. Так был предотвращен еще один взрыв на нью-йоркской площади Таймс-сквер. Плохие парни, зарубите себе на носу: где бы и с кем вы ни были, большие данные способны вас найти.

Однако оцифрованная история способна не только выследить плохих парней, но и повредить невиновным.

В ноябре 2011 года 15-летняя Ретея Парсонс отправилась на вечеринку, где, по некоторым свидетельствам, была изнасилована четырьмя парнями. Насильники фотографировали происходящее, а затем эти фотографии стали распространяться через электронные письма и Facebook. Вместо того чтобы посочувствовать Ретее, ровесники превратили ее жизнь в кошмар. Столкнувшись с постоянными издевательствами, она принялась менять школы. Ее семья переехала в другое место. Порой она на несколько недель ложилась в больницу, но так и не могла скрыться от стыда как в Сети, так и вне ее. Однажды появившись, эти цифровые фотографии уже не могли никуда деться. В апреле 2013 года Ретея Парсонс покончила с собой[211].

С момента зарождения фотографии ее сопровождало странное суеверие, согласно которому фотокамера, создающая ваше изображение, крадет крошечный кусочек вашей души. В этой идее что-то есть. Как мы только что увидели, одно-единственное изображение человека способно порой дать над ним власть. Могут ли большие данные украсть вашу душу?

Ответ на этот вопрос нужно отыскать как можно быстрее. В былые времена требовалось немало сознательных усилий для сохранения информации о нашей жизни для потомков, поэтому люди фиксировали довольно мало. Но мы прошли немалый путь с тех пор, как стали делать изображения на стенах пещер. Совсем скоро нам будет настолько просто фиксировать все, происходящее с нами, что многие станут это делать не задумываясь. И каждый раз придется вновь решать, что нужно фиксировать, а что – нет. В результате сохранение информации превращается из технологической загадки в моральную дилемму, которая касается огромного количества вещей. Что лучше не фиксировать? А если у нас есть запись всего происходящего с нами, то кто имеет к ней доступ?

Сложно сказать, какими будут ответы на эти вопросы. Нам куда проще размышлять о будущем технологий, чем о будущем наших собственных ценностей. Возьмем пример Дуэйна Роя. Даже если проект призван развивать науку, нормально ли, что степень защиты частной жизни у двухлетнего мальчика меньше, чем у президента Соединенных Штатов? Многие люди будут выступать против того, чтобы их жизнь документировалась таким образом. Однако социальные сети стремительно меняют социальные нормы. Сейчас мы делимся в Сети множеством вещей, которые тщательно охранялись 20 или даже 5 лет назад. Возможно, это будет неважно для ребят из поколения Дуэйна. Возможно, они даже будут думать, что не иметь записи всего, происходившего с ними в первые годы жизни, – это совсем не круто.