Они расселись вокруг стола и Полина сразу все объяснила:

— Вы не сможете поговорить с ним, так как его тут уже нет.

— Как? — воскликнула Ирина, — но Г… то есть Надя привезла его сюда, ведь так?

— Да, — кивнула Полина, — но сегодня утром она уехала вместе с ним. Куда, я не знаю — она воспользовалась моим отсутствием.

— Что значит воспользовалась? — не понял Андрей.

— Андрюша, — сказала мягко Полина, — он все это время, когда моя внучка его не видела, сидел в комнате моей дочери с выключенным светом и рыдал. Я слышала его дыхание, мне не спутать его ни с чем. Он очень мучился, я это видела, и Наде говорила, но она ничего не хочет слышать, мне кажется что это навязчивой идеей для нее стало.

— Она мне первому, — объяснил Андрей, — сказала что любит его. Уже когда мы признались друг другу в чувствах. Я очень смутился и не знал как мне поступать. Сейчас то я понимаю, что ее следовало отдалить от Антона как можно сильнее, но я ощущал себя перед ней виноватым.

— И совершенно зря, — сказала Полина, — не удивляйтесь моим словам, но моя внучка отхватила все худшее, что было в моей покойной дочери. И, наверное поэтому, я согласна с тем, что лучше бы ты выкинул ее подальше. Этот удар судьбы должен был заставить ее задуматься над тем, что она делает.

— Но я так не сделал, — сказал Андрей.

— Вот и я поражаюсь, — удивилась Ирина, — почему всегда порядочность оказывается в проигрыше?

— Я не знаю, — ответила Полина, — я всю жизнь проработала в правосудии — и постоянно видела столько несправедливостей, когда жизнь карала за какие–то прегрешения более правильных и порядочных людей. А вот тут я даже знаю по какой причине.

— И, — спросил Андрей, — что за причина.

— Подлые и умные попадаются намного реже, как это ни грустно, вот в чем несправедливость.

Полина разлила всем чай и достала конфеты и печенье:

— И бороться с этим ужасом наше общество не хочет совершенно, — добавила Полина, — порой кажется, что это ему просто выгодно.

— Все очень просто, — объяснила Ирина, — по моему таких гадов и подлецов как Виктор Носов в этом мире намного больше.

— А ведь я вчера получил объяснение его поведения, — вдруг выпалил Андрей. Он не собирался поднимать эту тему в разговоре с двумя почтенными бабушками, но вдруг его пробило.

Полина подняла глаза от чашки:

— И каково же оно?

— Дело в том, что он меня вчера умолял простить его. Я узнал, что мой отец — гей. Что его всегда влекло к мужскому телу. Но в молодости с ним была проведена приличная проработка моей ныне покойной бабушкой, которую я и не видел никогда. И это подавление сделало из него чудовище.

— В жизни бы не подумала, — сказала Ирина, — что Носов такой.

— А я не удивлена, — ответила Полина, — что–то из этой оперы я и ожидала услышать. Просто опыт. У меня был случай в практике. Судили маньяка, который убил в Смоленске шестнадцать женщин. Все они были в почтенном возрасте, ровесники его матери. Сам он — вроде бы примерный семьянин, жена, двое детей и вот тебе… А оказалось, что маму он свою ненавидел до колик, потому что она из него выдавила всю гомосексуальность — причем она проявлялась не в виде переодеваний в платья, и манерным он не был. Просто ему мальчики нравились. И все. Мамаша потащила его лечиться и в результате перекорежила ему всю психику настолько, что у него на этой почве крышу сорвало. И понеслось. Жену, кстати, тоже мама выбирала, но в этом ему очень повезло, женщина понимающая оказалась. Но расшатанную психику уже не вернешь на место — если крен пошел, то дальше будет только хуже.

— Где же нам искать Антошу, — вырвалось у Андрея, — я не хочу ему такого будущего.

— И не будет, — сказала Полина, — я сегодня с Сергеем говорила, думаю, что все скоро разрешится. Я обещаю. Надо просто немного подождать.

Угу, все кончилось хорошо.

Милый Сьелито!

Мы почти добрались до развязки, остается еще целая куча событий, но на них очень мало времени. За окном все тот же первый день весны, оказывается, что в этот день отмечается Международный день котов! Во как!

Кошки сегодня даже и не догадываются насчет столь важного праздника. И неудивительно. Зачем им праздники и выходные, если кошке не надо бегать на работу, зарабатывать деньги, учиться и много чего еще. Но, при этом я не хочу быть кошкой совершенно.

А я пока не утонул в этой страшной апатии и даже Конца света поблизости не вижу. Не знаю — хорошо это или нет.

А вот я тут подумал, что письма какие–то длинные получаются. А ты бац — и обеспокоишься вдруг — чего оно короткое такое? Не думай. Я еще напишу тебе длинное письмо, а сейчас не могу отвлекать, тем более что Катя уже готова к своей инфернальной вечеринке, а Соня и Женя вышли в своем расследовании на финишную прямую. Ну и, конечно, уже давно пора полностью наказать Гниду. Хватит ей нам нервы портить и волосами этими гадкими с толку сбивать…

Милый, я тебя очень люблю.

Скучаю и тоскую

Целую и крепко обнимаю.

Твой А.

01.03.2010(ночь)

Итак. Вот он настал этот день, который Екатерина Михайловна ждала с такой пылкой страстью. Та дата, когда ее примут в высший свет и она блеснет в нем всеми возможными способами.

С утра Катя была на ногах, а ее дом напоминал растревоженный муравейник. Около семи утра приехал грузовик с охлажденным мясом. Его водитель был очень любезен, потому что вовремя не смогли доставить все:

— Заказ был очень большой, — сказал он, — потому остатки мяса довезут завтра.

— Это не страшно, — сказала Катя рассматривая куски мяса в пластиковых контейнерах, обтянутых целлофаном, — перенесите все в кухню.

На кухне уже орудовали четыре повара, помещение было разделено ими на четыре части и вроде все они помещались:

— Ты обратил внимание, что в туалете пахнет так, будто в смыв бензин залили, — сказал повар–итальянец.

— Заметил, — сказал мексиканец, — если провалимся, значит нас сожгут в этом туалете.

— А почему она одна все делает? — спросил француз.

— Муж уехал в Смоленск насчет суда, с юристами консультироваться, — пояснил повар–бразилец, — она всем это уже рассказала раз пятнадцать.

— А горничная Вика значит вместе с ним свалила? — спросил мексиканец.

— Да. Про Вику то не слышно ничего третий день уже, — ответил француз.

— Это очень странно, — сказал итальянец. И тут принесли мясо.

Повара собрались вокруг упаковок и не знали что сказать:

— Какое–то оно суховатое, — сказал итальянец, вскрыв одну из упаковок и прощупав текстуру продукта. Красное, с еще свежей кровью мясо играло на солнце, проникавшем в комнату и искрилось. Совершенно неясно, чем оно так заворожило поваров, но всякому, кто брал его в руки казалось, что он берет вообще самое ценное, что есть в этом доме, и без этого куска плоти не будет никакой жизни и будущего у этого дома.

Катя, разгрузив мясо, побежала к сколоченной эстраде, на которой репетировали специально приглашенные ею братья–близнецы Ронгедаль из Швеции. Лет двадцать назад их суперхит «Только минута» просто рвал башню, хотя до сих пор два лысых красавца давали жару и собирали неплохую аудиторию. Выбрать именно этот коллектив Кате пришлось потому, что шведы, как это не странно, брали меньше всех.

Покрутившись вокруг эстрады и поняв, что ее ценные указания мало кем воспринимаются в принципе и не имеют особого смысла, по причине полного незнания шведского, Катя вернулась в гостиную, где активно работали декораторы, украшавшие дом, переставлявшие мебель.