— Не вернуть меня, и это должен понять Ты.

— Если бы это было так — Ты бы сказал мне это лично

— Нет, я не хочу Тебя видеть и тратить свое время на встречу.

— Ты понимаешь, что Ты для меня все.

— Ты думаешь, что я все ещё люблю Тебя. Так ведь? Ты ведь так думаешь? Да?

— Это последняя ниточка, которая удерживает меня в этом мире.

Ниточка. Тонкая материя, что удерживает тебя, а ты цепляешься, пытаешься выкарабкаться. Тебе ее обрезают, а ты, подобно пауку выбрасываешь еще одну спасительную ниточку. И так одна за другой, ниточка за ниточкой ты плетешь свою паутину из иллюзий. И тут один путь — либо все закончится хорошо, как с тем мопсиком, либо ты свихнешься. Есть еще вариант — замкнешься. Или того хуже — озвереешь. Что дальше? В лучшем случае небольшие разрушения на дому. В худшем — кровавая баня на кучу жертв. Ты знаешь, как вкусна кровь невинных жертв. А если они в чем–то точно виноваты, то ты получаешь эстетическое удовольствие от их мучений, а кровь гораздо вкуснее, потому что вкус возмездия не может ни с чем сравниться. Он проникает в рот, попадает на язык и ты не можешь остановиться — переживаешь самую соблазнительную и адскую истому, этот кайф, обжигающий все тело. Хотя далее нас будет ожидать либо суд, тюрьма и не самые радужные перспективы лет на сто, или все кончится хорошо, как с тем мопсиком. Хотя не факт что с тем мопсиком все хорошо кончилось. Может ты просто не заметил, как он лежал на коврике под дверью и грустно скулил. А когда он сдох, твоя заботливая нежная мама осторожно сложила его в непрозрачный пакетик и выбросила в мусоропровод или вывезла на своей замечательной машине за кольцевую дорогу и там закопала как можно глубже. Хотя не так, неправда получается, если бы она пошла его закапывать, то пропустила бы серию «Кармелиты» или вторую стопку водки, или третий выпуск неразгаданных судоку, а если бы просто оставила — ты бы мог его найти, или он стух и начал вонять, пугая соседей своим очаровательным амбре. Волшебная перспектива. Так что скорее всего ты попросту не в курсе, что было с этим мопсиком, а потом с тем котенком и еще с кучей пострадавших от твоей любви несчастных обитателей этого проклятого мира. Чем раньше ты осознаешь, что словами «я люблю» ты берешь на себя обязательство перед тем, кому ты это говоришь — тем скорее череда пострадавших прекратится. Зато будет один по настоящему счастливый, который не отойдет от тебя ни на шаг всю жизнь. Не думаешь? А когда эти слова повторяются изо дня в день. Когда ты просыпаешься и засыпаешь с этими словами? И ты наивно полагаешь, что я не прав в том что говорю?

— Может быть, Ты прав. Но Ты заставил меня сделать выбор, и я его сделал.

— Я люблю Тебя. Почему я должен был делить Тебя с Ней?

— Вот именно. Я сделал выбор.

— Понимая прекрасно, что убиваешь меня этим.

— Ты заставил меня сделать выбор. Осознанный и логический. Да ладно, хватит патетики. Ты столько и стольких безжалостно вычеркивал из своей жизни, что Тебе хватит сил отправить туда и меня.

— Я не могу вычеркнуть Тебя из своей жизни. Просто Ты не испыТывал эту боль, которая хуже любой физической боли.

— Сможешь.

— Нет, Сьелито, уже не смогу.

— Тогда Ты вряд ли переживешь 8 ноября.

— Все эти дни я порывался позвонить Тебе во время ночных кошмаров. Но не звонил. Хотел написать и все стирал. Почему преступлением является то, что я полюбил?

— Просто я, очевидно, бесчувственная гнида. Уезжай из города.

— Нет, все должно закончиться там где начиналось, и Ты — не бесчувственная гнида. Ты самый замечательный человек на Земле. Только Ты — то лекарство, способное исцелить мою душу…Пойми, что для меня нет этого мира без твоей любви. И сейчас мне не нужно изменять твое решение. Я просто констатирую факт, что за эту неделю я только укрепился в мысли, что я не могу жить дальше. Я потерял все.

Остановись, оглянись. Если ты сумел не брать плохого примера и не ходить по трупам круглые сутки, может у тебя еще есть шанс? Или ты хочешь доказать всем и вся, что ты нормальный, правильный, что все будет так, как положено. А кто сказал, что все положено именно ТАК, а не иначе? Летучая мышь живет вниз головой, но от этого ее не считают изгоем? У змеи нет лап, их правда очень боятся, но при этом она не признается чем–то ненормальным. Обычное явление природы. ВОТ в чем дело.

— Тогда сделай как–нибудь так, чтобы после твоей смерти до меня не докапывались. Сожги фотографии, уничтожь переписку на твоем компе, и так далее.

— Тебя никто трогать не будет. Тебя все оправдывают тем, что Ты еще ребенок…

— Я требую, тем не менее.

— Я сделаю для этого все от себя зависящее. Возможно я стану твоим Ангелом–хранителем. Но я не вижу в себе сил оставаться в этом мире, прости меня… Прости меня, милый, люблю Тебя и более постараюсь не досаждать Тебе, ведь Тебя всегда бесили мои слезы. А твоя мама будет очень рада.

— Я не ошибся. И она рада. Меня больше не интересуют твои слезы.

— А уж как папа рад.

— Заткнись.

— Которого Ты на кишках вешать собирался.

— Тебе до него учиться ещё всю жизнь.

— Ага. Всю жизнь мечтал быть похожим на этого субъекта. Только мне столько не выпить.

— Замолкни! На самом деле, все расставилось на свои места. Естественный отбор. Ты проиграл. Выживает сильнейший.

— Ты уничтожил меня.

— Зло и цинично.

— Я всегда говорил Тебе что Ты меня убьешь. Ты именно так и поступил.

А боль — она всегда будет рядом. И никакой солпадеин ее не излечит — это же не невралгия и не мигрень. Что ты там лечить собрался? От любви? Бесполезно лечить человека от любви. Все зависит от размеров раны — чем уже она — тем быстрее затянется, покроется тонкой бурой корочкой. Она сначала будет чесаться — если сорвать корочку — будет больно и пойдет кровь. Но потом она снова затянется. И все кончится хорошо. А если нет. Тут конечно неприятности могут быть. Инфекция попасть может, заражение начаться. А иногда бывают такие раны, которые уходят глубоко, почти до кости. Такую рану даже зашить сложно, а порой просто невозможно. А некоторые с такими ранами умудряются жить. Хотя разве это жизнь. Подумай только — утром просыпаешься — и сразу боль внутри. Похожая на обычную боль в животе — но это не желудок, и даже не кишечник. Это твоя душа становится тяжелее и спускается вниз, она стонет, обливается кровью и хочет выйти. Потому что никому не дано перенести такую страшную боль. Ведь душа — тоже часть тела, и она не может зарубцевать эту страшную зияющую рану, которую оставили на ней. Специалисты утверждают, что дело дескать не в душе, а в чем–то другом. Но давайте не будем отрицать ее существование. Она есть. А значит, она тоже подвержена травмам. И она может болеть, плакать, кровоточить и умирать. А еще она может оставить от себя лишь самую малую часть. А все остальное достается тому, кто дал тебе это обязательство. Любить тебя.

— Все, убил. 1–0 в мою пользу.

Да, это тот самый процент. И счет тут не совсем 1–0. Скорее всего 99–1. Остался всего один процент той несчастной души. Возможно те 99 процентов и не нужны никому, но они принадлежат ему по обязательству. Которое звучит как «Я люблю тебя».

— Я все равно люблю Тебя и буду любить всегда…

И не надо думать, не надо верить. Такие травмы не проходят без следа, они уничтожают твою душу и тебя всецело. Ты уже не организм — ты оболочка без ничего.

— Люби в тряпочку. А будешь вопить от боли, обвиню Тебя в педофилии. Так что сиди себе и молчи.

От тебя будут избавляться самым жестким способом. Помнишь про сломанную игрушку? Вот так же и тут — тобой наигрались. Там что–то шевелится еще внутри, но тобой уже НАИГРАЛИСЬ!

— Сьелито, мне все равно уже терять нечего. Обвиняй. Тебе все равно ничего не удастся доказать.

А ты все пускаешь эти ниточки, на которых болтается твоя жизнь. Не хочешь разрушать, пытаешься оправдать. Все что угодно отдашь за возможность перемотки всего этого назад. Но не существует такой перемотки. Жить воспоминаниями — вот что предстоит. А выживешь ли?