— Вы знали сэра Маркуса? — спросил я как можно мягче.

Нельзя описать словами, в каком смятении, пусть и сокрытом от глаз, я ожидал ответа.

— То есть он…

Она посмотрела мне в лицо, я мрачно кивнул.

— Ох, Джек! Когда это произошло?

— Вчера ночью. Но вы не сказали, были ли вы с ним знакомы, — не сдавался я.

Изобель покачала головой.

— Это не было… близким знакомством, — ответила она.

— Эрик… — она замешкалась, взглянула на меня и тут же опустила взгляд, — …с ним не ладил.

— Но вы с ним встречались? — не отступался я, так как по ее тону заметил, что ей не хочется обсуждать сэра Маркуса, но не мог понять причины.

— Я виделась с ним, Джек, когда… когда вы были в отъезде. Он приходил раз или два с Эриком. Даже тогда они не дружили. Он мне никогда не нравился. Я совсем потеряла его из вида, как только он получил титул — это случилось, кажется, четыре года назад? — и так было до недавнего времени. По-моему, он ездил в Россию. Затем… — Она опять замолчала. Странно, подумал я: люди так часто не находят слов, когда говорят о покойном баронете. — Затем он приехал в театр. Учитывая то, что он знал о моей помолвке с Эриком, вел он себя не совсем прилично. Но мне так хотелось избежать беды, что я не рассказала Эрику о его визите. Сэр Маркус был настойчив. Однажды вечером Эрик увидел, как он покидает театр через служебный вход, и, насколько мне известно, они поскандалили на квартире у Эрика.

— Это все, что вы знаете о нем?

— Почти; конечно, есть еще слухи. Стоит добавить, что я приказала Мари говорить сэру Маркусу, когда бы тот ни пришел, что я занята.

— Он приходил?

— Мари говорила, что несколько раз он посылал свою карточку, но она знала, что это мне неприятно, и не беспокоила меня. Однажды я случайно увидела его в партере и… ах!

Она неразборчиво произнесла что-то, а на лице ее все сильнее проступала тревога.

— Он приходил вчера вечером, — прошептала она, поднимая взгляд. — Скажите, как все произошло, где он…

Но я так и не успел заговорить, потому что нас прервали. В глубине квартиры зазвонил телефон. Мне было слышно, как Мари, горничная Изобель, ответила на звонок. Затем она вошла в будуар.

— Мистер Каверли желает поговорить с вами, мадам, — сказала горничная.

— Наверное, он только что обо всем узнал! — воскликнула Изобель, быстро встала и вышла из комнаты.

Сгорая от нетерпения, я мерил шагами изящную гостиную, прислушиваясь к раздающемуся в прихожей голосу Изобель. Я дважды подходил к окну и выглядывал на улицу, ожидая увидеть коренастую фигуру инспектора Гатто-на. Я был расстроен и встревожен. То, как Гаттон допрашивал свидетеля, безошибочно выдавало подозрения полицейского. Гаттон считал, что сэр Маркус провел свои последние часы если не с самой Изобель, то поблизости от нее. Если кому и была выгодна смерть баронета, то в первую очередь ее жениху, и я предполагал, каким страшным испытанием для обоих обернется расследование, если Эрик Кавер-ли будет не в состоянии представить алиби.

Когда зазвонил телефон, я как раз намеревался спросить Изобель, был ли Каверли с ней вчера вечером. Но какое оправдание найду я для себя лично, если инспектор Гаттон придет и застанет меня в квартире Изобель?

Я опять подошел к окну и с опаской посмотрел по сторонам. Мне казалось, что из любого такси может выйти инспектор, и я с облегчением переводил дух, когда автомобили один за другим проезжали мимо. Не менее внимательно я вглядывался в прохожих, появлявшихся из-за угла. За этим занятием меня застала вбежавшая обратно в комнату Изобель.

Она была бледна, а в широко распахнутых глазах читался испуг.

— Ах, Джек! — воскликнула она. — Это ужасно, ужасно! Эрик сейчас у поверенных, и ему сообщили, что подозрение обязательно падет на него! Это абсурдно… немыслимо. Такое преступление мог совершить лишь дьявол, но не человек…

Я взволнованно прервал ее:

— Значит, вчера вечером вы были не с Каверли?

— Нет! В том-то и беда! Он позвонил мне чуть раньше и сказал, что у него очень важная деловая встреча. По его голосу…

Она внезапно замолчала и бросила на меня растерянный взгляд.

— Изобель, — сказал я, — вы должны твердо знать, что можете доверить мне свою жизнь — и жизнь всех, кто дорог вашему сердцу.

Она быстро положила ладонь на мою руку, щеки ее нежно зарделись. Боюсь, я произнес эти слова с таким пылом, какой мог бы изменить наши судьбы, прояви я его раньше и в более подходящий момент.

— Конечно, мне это известно, Джек, — сказала она. — Но я так испугана, что не верю самой себе. Хорошо, признаюсь, что вчера вечером Эрик вел себя не совсем обычно, было что-то странное в его голосе. Я даже спросила его, не сердится ли он на меня по какой-то причине. — Она сму-шенно поглядела на меня. — Сами знаете, у него тяжелый характер. Он рассмеялся, но как-то неискренне. Затем мы договорились вместе пообедать сегодня в «Карлтоне».

— Но он, без сомнения, может рассказать полиции, что и когда делал? Его, конечно, видели знакомые.

Изобель беспокойно нахмурилась, всколыхнув во мне самые странные и дикие подозрения.

— Нечто ускользает от меня, — ответила она. — По-моему, он пытается что-то утаить.

— Это очень опрометчиво с его стороны. Ему, безусловно, придется решиться и рассказать все до мелочей на допросе у инспектора Гаттона. Не стану от вас скрывать, Изобель — полиция знает, что вчера вечером сэр Маркус был в «Нью-авеню»; он погиб несколькими часами позже, и можно сразу предположить, кого подозревают в его смерти. Вы едете к поверенным Эрика, Изобель?

— Да, он попросил меня приехать.

— Тогда поспешите. Полагаю, что сюда в любую минуту нагрянет человек из Скотланд-Ярда, и вам лучше переговорить с Каверли до того, как придется давать свидетельские показания.

— Но, Джек, — она посмотрела мне в глаза, — вы же не думаете, что у меня или Эрика есть что скрывать?

— Конечно, нет. Поверьте, у меня ничего подобного и в мыслях не было. Но, с другой стороны, юристы привыкли иметь дело с вопросами свидетельских показаний, и поверенный, вероятно, посоветует вам, какую линию поведения необходимо избрать, чтобы как можно быстрее выйти из круга интересов следствия. Так давайте же… поторопимся. Лучше я сам сообщу инспектору Гаттону о том, что был у вас; будет предпочтительней, если он не застанет нас здесь вместе. Мари, конечно, ему расскажет, что я заходил, но это не столь важно.

Мы покинули квартиру и теперь спускались по лестнице. На улице я внимательно осмотрелся, но Гаттона не заметил.

Я поймал такси на углу и отправил Изобель в контору к поверенному Каверли. Проводив автомобиль взглядом, пока он не исчез из вида, я направился в редакцию «Планеты». Когда я дошел до Флит-стрит, я уже приблизительно знал, что следует делать, и уверенно сел писать первую из серии статей о «тайне “Оритоги”» — под таким названием в дальнейшем должно было фигурировать дело сэра Маркуса Каверли, самое громкое в эти дни. У меня было много причин не выдавать подробности, и я с большим трудом подбирал необходимые факты, стараясь не касаться Эрика Каверли и Изобель. Дойдя до половины статьи, я остановился и отложил ручку: меня так и подмывало разорвать написанное в клочки и в последнюю минуту отказаться от поручения.

Однако, немного поразмыслив, я пришел к выводу, что лучшее, что можно сделать для подозреваемого (я сразу почувствовал, что у него отсутствует алиби), это изложить для широкой аудитории нашего влиятельного журнала факты так, как вижу их я. У меня лично не возникало ни тени сомнения в том, что Каверли невиновен. Я считал, что за этим ужасающим преступлением скрываются вещи гораздо более страшные, за тайной скрывается тайна, одна кошмарнее другой.

Я вернулся к работе над статьей, но тут меня прервал посыльный, сообщивший, что звонит Гаттон и желает поговорить со мной.

Ожидая услышать худшее, я с опаской прошел в соседнюю комнату и взял трубку.

— Алло! Это мистер Аддисон? — раздался голос инспектора.