Поворов отшатнулся от трупа после слов Григорьева и истерично завопил:

— Я не убивал его! Это не я! Не я! Клянусь, я не убивал!

— Я видел, что ты убил! — прервал его истерику Григорьев. — Правильно сделал!

— Нет! Нет! Клянусь! — дрожал Поворов.

— Чего дрожишь? — хлопнул его по плечу Телок. — Вышка тебе не грозит, а пятнашку ты уже на свой член намотал.

Поворов набросился на Телка.

— Это ты все подстроил!

Телок без разговоров сбил Поворова с ног.

— На меня повесить тебе не удастся!

Поворов повалился на пол и остался там, даже не делая попытки подняться.

Только слезы потоком хлынули у него из глаз, и он зарыдал, уже не стесняясь никого из окружающих.

Григорьев посмотрел на Великанова.

— Вертухая надо позвать! Постучи, Великанов! Только дверь не вышиби.

— Стучать не приучен! — пробормотал ошеломленный смертью Хрусталева Великанов, но покорно пошел ломиться в дверь камеры.

Телок неожиданно сказал Григорьеву, глядя на Кобрика:

— Может, это и не Поворов заделал Хрусталева?

— А кто? — хмуро спросил Григорьев, подозрительно глядя на Телка.

— Кобрик! — ухмыльнулся Телок.

Кобрик, услышав нелепое обвинение, побелел от гнева.

— Чокнулся?.. Я даже в драке не участвовал.

— А чего тебе участвовать? — продолжал издеваться Телок. — Выждал момент в чужой драке, подошел и засадил. Долго ли умеючи?

Григорьев подошел к Телку, улыбнулся и стал методично избивать его.

Застигнутый врасплох Телок не сопротивлялся, только защищал руками жизненно важные органы тела.

Отправив Телка последним ударом на койку, Григорьев нежно спросил его:

— Скажи нам еще раз, только внятно: что ты видел?

Телок, почувствовав на своей шкуре удары Григорьева, не стал испытывать судьбу:

— Пошутил я! Уж и пошутить нельзя!

— Ты лучше скажи, что ты видел? — не отставал от него Григорьев.

— Что можно видеть, когда дерешься?.. Поворов бросился в драку и засадил что-то в грудь Хрусталеву. В больничке свистнул, не иначе. Вчера, когда жопу лечил… Идея! — обрадовался он. — Взаимка!

Григорьев подумал и согласился:

— А что?.. Неплохо придумано.

Поворов неподвижно лежал на полу и слушал, как спокойно решают его судьбу на долгие годы. Но ему было уже все равно, он находился в полной прострации.

«Наказание должно неотвратимо следовать за преступлением!» — вспомнил он слова юного следователя.

И что-то сломалось в нем. Поворов почувствовал это просто почти физически.

— Григорьев, можно тебя на минуту? — позвал Кобрик.

— Говори, в чем дело?

Кобрик стал шептать ему взволнованно:

— Поворов не мог убить Хрусталева! Я ясно видел его руки, когда он вцепился ему в горло.

— Тогда кто, по-твоему? — хмуро спросил Григорьев.

— Рядом был один Телок! — мстительно проговорил Кобрик.

Григорьев горько усмехнулся, почувствовав жалость к этому наивному человеку, которого наверняка сломала бы тюрьма, останься он в ней хоть на пару месяцев.

— И подпишешься под своими словами? — спросил он. — Телок дрался за Хрусталева!

— Подпишусь! — ответил серьезно Кобрик.

— А Телок накатает на тебя телегу, что ты засадил Хрусталеву.

— Но это же ложь! — заволновался Кобрик.

— А для следователя — лишняя версия! Равноценная, заметь! Он обязан проверить все версии: как твою, так и Телка. Знаешь, сколько он может этим заниматься?

— Сколько?

— Месяца три!

— Ничего себе! — воскликнул ошеломленный Кобрик.

— Вот именно! — подтвердил его опасения Григорьев. — Ничего тебе не светит хорошего: главное, освобождения после обеда. Ты хочешь уйти домой после обеда?

— Хочу! Хорошо, я буду молчать как рыба! — сдался Кобрик.

— Молчать не получится! — заявил ему Григорьев. — Тебе придется сказать, что видел, как Поворов ударил Хрусталева в грудь.

— Но это же неправда! — взвился опять Кобрик. — Я видел…

— Ты видел, — прервал его опять Григорьев, — что ударил Поворов. Объяснить?

— Объясни! У меня голова кругом пошла…

— Этому насильнику несовершеннолетней все равно намотают по максимуму. А за убийство не казнят, потому что все подтвердят, что Хрусталев его опустил, а у него не оставалось выбора, как кровью смыть позор. Иначе в зоне он и будет ходить все время «девкой». А всю оставшуюся жизнь будет работать на проктолога.

Великанов стоял у двери и не стучал.

— Чего ждешь, Великанов? — спросил его Рудин.

— Рано ломиться! — задумчиво ответил Великанов.

— Ждешь окончания срока? — пошутил Рудин.

— Нет! Жду, когда все договорятся! Я за то, чтобы сдать Поворова! — предложил Великанов. — Тебя, Рудин, могут тоже привлечь, между прочим. И тебя, Айрапетян! И тебя, Маленький! И тебя, Григорьев, тоже! Все вы сшивались возле Хрусталева в момент убийства…

— А ты в стороне? — прервал его Айрапетян.

— Я тоже замазан! — признался Великанов. — Поэтому я и предлагаю: сдать Поворова.

Поворов даже не сделал попытки вмешаться в решение своей судьбы.

Кобрик раздумывал, а Григорьев терпеливо ждал, когда он придет к верному решению.

— Мне трудно это сделать! — признался Кобрик.

— Тебя будут держать в одиночке как предполагаемого убийцу! — пугал Григорьев.

— Ты с ума сошел! — ужаснулся Кобрик. — Какой я тебе убийца?

— Меня не послушаешь, с ума сойдешь ты! — не отставал Григорьев. — Вспомни, как ты сам представился: «Двоих замочил!»? Так вот, уверяю тебя, все вспомнят твои слова, а следователь за них уцепится.

— Но я не могу лгать, понимаешь?

— Придется учиться! Твой грех я возьму на себя.

— Хорошо, я подумаю! — не решался дать согласие Кобрик.

Григорьев разозлился.

— Спасай свою шкуру, слюнтяй! — рявкнул он на Кобрика и обратился к Кузину: — Сергей Сергеевич, Кобрика спасать надо!

— От самого себя? — понял Кузин.

— Вы же слышали, что Телок обвинил Кобрика в убийстве? — пугал Григорьев.

— Он не отходил от меня! — защищал Кузин.

— Кому поверит прокурор? — усмехнулся Григорьев.

— Кому выгодно поверить! — согласился Кузин. — Что я должен делать?

— Сказать, что убил Хрусталева Поворов, — диктовал решение Григорьев.

— Скажу! Это убийство ему нужнее, чем нам, — согласился опять Кузин.

— Учись, Кобрик! — Григорьев привел Кузина в пример. — Схватывает с полуслова.

— Почему это вы решили, что Поворову убийство нужнее, чем нам? — не поверил Кобрик. — Зачем ему брать на душу столь тяжкий грех?

— Хотя бы потому, что в зоне убийца котируется значительно выше, чем опущенный насильник, — пояснил Григорьев.

И Кобрик задумался.

Неподалеку Айрапетян, Маленький и Рудин тоже обсуждали, какое решение им принять.

— Великанов прав! — волновался Айрапетян. — Каждому из нас могут намотать еще срок если не за убийство, то уж за соучастие точно.

— Но мы же дрались на стороне Хрусталева! — сомневался Маленький.

— Драка — тоже нарушение режима! — мрачно ответил ему Айрапетян. — И за драку намотают!

— Куда ни кинь, всюду — клин! — печально согласился Рудин.

К ним подошел Телок, с трудом оправившийся от побоев.

— Видали, как Поворов засадил Хрусталеву? — спросил он «однополчан», сплевывая кровь на пол. — Вот тебе и опущенный! В зоне как героя встретят!

— Мне тоже показалось: у Поворова в руке финка! — согласился Айрапетян и спросил у друзей: — Маленький? Рудин?

— А я что? — пожал равнодушно плечами Рудин. — Я как все! Закладываем Поворова!

— Согласен! — присоединился Маленький.

Айрапетян дал команду Великанову:

— Ломись, Великанов! Камера пришла к единогласному решению: сдать Поворова!

Кобрик понял, что и ему уже не отвертеться.

Великанов стал колотить в дверь своими огромными ручищами, и дверь, загудев погребальным колоколом по Хрусталеву, да и по Поворову, сразу же открылась. Вертухай, как обычно, подглядывал в глазок и подслушивал.

— Великанов! — заорал надзиратель. — Тебе светит условный срок! Не превращай его в бессрочный! Что ломишься? Обижают?