Страшное, жестокое убийство. Это был его единственный труп до эксперимента, но более страшного убийства он никогда не совершал и после. Правда, убитый сам был убийцей, но такой страшной казни для себя он не мог предвидеть: Ликвидатор разрезал его на куски на могиле жертвы. Два года не могли раскрыть это жертвоприношение и, только внимательно изучив дневник жертвы, юной невесты, убитой женихом «за измену», вышли на Ликвидатора.

«Писала, конечно, женщина. Только женщина в подметном письме будет подчеркивать свой пол. Мужчина сразу берет быка за рога. Прокол может быть только в „Шахе“. Султан хренов, шестерка безмозглая. Сочетать приятное с полезным иногда бывает вредно для здоровья».

Задание усложнялось. До начала совещания оставалось всего два дня, и вместо того, чтобы готовиться к выполнению задания, ему теперь приходилось расчищать путь и заметать следы, еще не успев ничего сделать.

«Если Султан прав и нас не могли подслушать техническими средствами, значит, в комнате кто-то был. Теперь я лично буду заглядывать под все диваны, за все портьеры».

Тенгиз Арнани проснулся в час дня. Потому что лег спать в шесть утра. Брали притон. Операция не очень опасная, наркоман если и выстрелит, то скорее всего не попадет. Правда, отнимает много времени: пока все обыщешь, пока всех перепишешь. А среди наркоманов попадаются и занятные люди, дети столь высокопоставленных родителей, что потом сам будешь не рад, что протокол составил. Вот и теперь среди задержанных — восемнадцатилетняя красавица, дочь Аслана Асланова, восходящей на местном политическом горизонте звезды. Тенгиз не стал составлять протокол и велел отвезти домой, разговаривать с ней в ее состоянии было бесполезно. Но вот дружка ее, местного донжуана, красавца Рафаэля, Рафика, если попроще, он с чувством исполненного долга отправил в КПЗ.

Выпрыгнув из кровати, Тенгиз первым делом включил в сеть розетку телефона, и тот, естественно, сразу же зазвонил. Тенгиз чертыхнулся, но трубку снял.

Звонил сам генерал.

— Арнани, есть очень срочное дело, приезжай ко мне!

— Кофе выпить успею?

— У меня выпьешь, и бутерброды приготовлю лично. Ноги в руки!

С начальством не спорят, тем более с таким. Генерала просто любили. Свои были для него — свои, и защищал он их до победного…

В кабинет генерала Тенгиза пропустили без доклада, были предупреждены. А в кабинете его ждал кофе и бутерброды с ветчиной.

— Садись и ешь! — приказал генерал.

И Тенгиз, не возражая, сел, всем своим видом показывая, что он готов есть и слушать одновременно.

Генерал прочел ему анонимное письмо. Тенгиз молчал, переваривая услышанное.

— Первое впечатление: подставляют Каримова, — стал высказывать свои предположения генерал. — Зачем?.. Каримов — человек Дадаева, а Дадаев — политический соперник Мансурова, Кулиева и Асланова. Сам понимаешь, у них равные шансы стать преемником Гейдарова, многие лета ему жизни.

Тенгиз проглотил последний кусок ветчины, запил остатками кофе.

— Первым делом надо найти женщину, которая письмо написала.

— Откуда известно, что женщина? — изумился генерал.

— Письмо духами пахнет. Поверьте, это правда.

— Тоже мне, правдолюбец! — Генерал знал цену своим кадрам. — Даже если это и женщина, как ты на нее выйдешь?

— Встречусь с Каримовым для приватной беседы, мы с ним вместе учились, где живет, знаю. Может, ему какая-нибудь обиженная дама мстит. Он большой «ходок».

— Только очень осторожно. Я не хочу ссориться с Дадаевым. Кстати, от него скоро должен подойти его лучший следователь Мустафа Джафаров.

— Слышал о нем. Говорят, большой любитель «Двина».

— Больше говорят! — раздался тихий голос от двери.

Генерал вздрогнул: ни он, ни Тенгиз не могли даже себе представить, что кто-то может вот так бесшумно появиться, да к тому же чтобы они не заметили.

— Проходи, Джафаров! — преодолел смущение генерал. — Знакомься!

— Тенгиз Арнани, я знаю! — протянул руку Мустафа. — Талантливый следователь. Хотя лично не был знаком. Исправим ошибку обстоятельств.

Джафаров сел рядом с Тенгизом. Генерал протянул Мустафе анонимку. Тот окинул письмо взглядом и вернул генералу.

— Это очень серьезно!

— Почему? — удивился генерал. — Вообще-то на анонимки мы не обращаем внимания. Сейчас не 37-й год.

— Понимаю. Но в любом случае мы должны расследовать это дело до конца. Может быть, есть еще один претендент стать преемником Гейдарова.

— С чего начнем? — спросил у молодых следователей генерал.

Мустафа и Тенгиз переглянулись. Но так как Мустафа был майор, а Тенгиз только капитан, Мустафа начал первым:

— Ваше ведомство регистрирует все шрифты машинок. На мой взгляд, это — не «Ремингтон», а потому есть шансы достать владельца машинки. А уже от него разматывать весь клубок, осторожненько, чтобы не порвать ниточку.

— Шерше ля фам! — засмеялся Тенгиз. — Мужчин исключаем.

— Предположение?

— Я женщин по запаху различаю.

— Мистификация? — вмешался генерал. — Исключать ничего не будем!

— Я беру на себя беседу с Каримовым, — предложил Тенгиз.

— Если ты думаешь, что он обесчестил какую-нибудь несовершеннолетнюю и ему мстит ее мамаша, то не трать времени зря, наш Султан, кроме шлюх, никого не признает. И, на мой взгляд, ни одна женщина не додумается до государственного заговора. А здесь нам подбрасывают именно эту идею… Я займусь шрифтом машинки. Надеюсь через нее выйти и на автора.

— Автора, автора! Требуем автора! — пошутил генерал.

— Хотите, расскажу смешную историю на эту тему? — предложил Джафаров.

— Просим! — зааплодировал Тенгиз.

Генерал поддержал подчиненного.

— Среди моих родственников есть и композитор, Кязимов, — начал свой рассказ Мустафа. — Пригласил он меня на первое исполнение своей симфонии. Зал был заполнен наполовину, большинство — родственники и соседи Кязимова. Перед началом концерта позади клана родственников садится пьяный музыкант, студент консерватории. А в первом отделении исполняли симфонию Шостаковича. Все родственники в музыке «ни ухом, ни рылом», шумели и переговаривались и прослушали объявление. Оркестр играет Шостаковича, а пьяный музыкант громко комментирует над ухом родственников композитора: «Молодец, Кязимов, какая тема блестящая… А разработка!.. Гений, Кязимов!» Ну и все в этом духе. Подготовил их и, когда оркестр закончил играть, закричал: «Автора!» Родственники сразу же стали отрабатывать бесплатный билет. Каюсь, я в их числе тоже был. И мощное скандирование: «Автора, автора!» — потрясло своды зала филармонии. Дирижер был из Москвы. Он страшно испугался. Дело в том, что Шостакович год как умер. Дирижер показывает залу партитуру, на которой большими буквами написано: Шостакович. Но разгоряченные родственники не обращали внимания на такие «мелочи» и требовали своего. Наконец один из музыкантов оркестра поднял руку и рявкнул так громко, что зазвенела люстра: «Ти-хо!» И когда установилась относительная тишина, громко объяснил, что симфония Кязимова будет исполняться во втором отделении.

Все трое захохотали. Генерал с трудом спросил:

— А музыкант этот, пьяный?

— Естественно, смылся!

— Ты намекаешь на мистификацию? — понял Тенгиз.

— Ни в коем случае! — запротестовал Мустафа. — Думаю, что все это настолько серьезно, что, боюсь, смеяться нам будет некогда.

— Придется каждому из троих, указанных в письме, выделить машину с охраной! — вздохнул генерал.

— Мы по своей линии примем меры! — поддержал мысль генерала Джафаров.

— Пусть они сами разработают маршруты следования, которые не будем знать даже мы, — неожиданно предложил Тенгиз.

— Ну, Арнани, ты загнул! — удивился генерал.

— Он прав, товарищ генерал! — поддержал коллегу Джафаров. — Мы обеспечим внешнюю охрану, а внутреннюю пусть обеспечивают верные люди лидеров. Да они нас и не подпустят близко после того, что мы им сообщили.

— Уже успели? — обиделся почему-то генерал.