— Фамилия, имя, отчество девушки?

— Её звать Лена, учится она на фельдшера, но больше я о ней ничего не знаю.

— На фельдшерском у нас около десятка Лен.

— Но она уже на последнем курсе.

— Сейчас я посмотрю, кто у нас из Елен прекрасных учится на последнем курсе.

Она вынула из ящика стола журнал и стала читать и отмечать галочками. Потом продиктовала их по фамилиям, а потом снова спросила:

— Вы можете описать её внешность?

— Могу. Она невысокого роста, голубоглазая, с длинными, светлыми, вьющимися волосами, на голове тогда был серый шерстяной берет.

— Нет, — решительно заявила секретарша. — Такой среди них нет.

— Тогда продиктуйте пожалуйста, я хоть запишу их фамилии.

— Это пожалуйста.

Она продиктовала фамилии трёх Лен–выпускниц и сказала:

— Желаю успеха, молодой человек, но имейте ввиду, с десятого сентября они будут направлены в медицинские учреждения на практику, сроком на три месяца.

— А фотографий этих девушек у вас нет?

— Личные дела всех студентов медучилища находятся в отделе кадров, но насколько мне известно, фотографий в них нет.

Я поблагодарил добрую женщину, которая вначале показалась мне злой и недоброжелательной, а затем отошла и оказала мне неоценимую услугу.

Две недели понадобилось мне, чтобы разыскать по адресам все медучилища и выписать анкетные данные выпускниц–фельдшериц с именем Лена. Таких девушек оказалось больше двух десятков, но была ли моя Лена среди них, я не знал, зато появилась надежда, что я на верном пути. Оставалось ждать, когда студенты съедутся после каникул, и я смогу её найти.

Едва закончилось моё неудачное детективное расследование, как приехали друзья, студенты–планеристы. Несмотря на то, что пожили мы с ними чуть больше месяца, встретились, как родные. Они рассказали о своих кратковременных каникулах, о жизни односельчан и о сердечных делах. Общительный Валентин во всех подробностях описал встречи «при луне» с местной красавицей, а Николай только признался, что и у него в селе осталась девушка. Я о своих сердечных хлопотах рассказать постеснялся, тем более, о каких чувствах можно говорить, если встреча с девушкой была мимолётной, а надежда её разыскать — призрачной. Словом, на время «ушёл в себя» и, кроме одиночных экскурсионных походов по историческим местам города и чтения книг, ничем не занимался. В один из субботних дней, вернувшись с лекций, застал ребят в комнате. Не обращая на меня внимания, они о чём–то оживлённо разговаривали. Из отдельных фраз я понял, что речь идёт о предстоящих соревнованиях. Я не удержался и спросил:

— Ребята, вы что, уже едете на Спартакиаду?

— Нет, — сказал Валентин. — Завтра наши внутренние отборочные соревнования. Из спортсменов, занявших призовые места, будет сформирована команда, которой предстоит защищать честь Ленинграда.

— А когда состоятся соревнования?

— В последнее воскресенье августа, в Москве.

— Жаль, что не в Ленинграде, а то бы я за вас поболел.

— Приезжай на следующий год, Спартакиада будет в Ленинграде.

— Хотелось бы, но не получится, а вот завтра обязательно за вас поболею. Вы будете летать на одном планере?

— Нет, на разных. Мой под номером семь, а его под одиннадцатым.

— Ладно, вы отдыхайте, настраивайтесь на победу, а я поработаю над домашним заданием.

Весь вечер приводил в порядок свои конспекты, делал расчёты, сводил дебеты с кредитами и всё это время меня не покидало какое–то радостное предчувствие. Может связанное с предвкушением неповторимого зрелища воздушного праздника, а может чего–то ещё. В воскресенье встали рано. Ребята были мрачны, молчаливы и сосредоточены. Я тоже не стал задавать им никаких вопросов, ибо знал, что они уже там, в небе, и мысленно делают всё, чтобы справиться с волнением и победить. Около проходной разошлись. Я пожелал друзьям победы, а сам поспешил на смотровую площадку, чтобы занять место с хорошим обзором. Возле ограды уже толпился народ. На лётном поле шли последние приготовления. На флагштоках развевались флаги союзных республик, а над ними алый стяг нерушимого братства рабочих и крестьян Советского Союза. Техники, механики и специалисты готовили самолёты и планеры к полётам. За большим столом, покрытым красным полотном, рассаживались: руководитель полётами и судейская коллегия. Но вот прозвучал сигнал горниста: «Внимание всем», и первым на старт отбуксировали самолёт с прицепленным планером. Пилоты заняли места в кабинах. Мотор самолёта взревел и, сначала медленно, чтобы натянулся трос, а потом, ускоряя свой бег, через минуту уже взмыл вверх, волоча за собой планер. Набрав заданную высоту, пилот самолёта отцепил буксировочный трос и, оставив своего подопечного один на один с небесной стихией, приземлился, чтобы проделать то же самое, с другим аппаратом. Скоро они, словно гигантские орлы, кружили в небесной дали. Одни улетали прочь, а другие, будто бы боясь заблудиться, кружили над аэродромом. Наконец настал черёд показать свой класс и моим друзьям. Они взлетели один за другим. Не знаю, какое было у них задание, но смешавшись с другими планерами, они выпали у меня из поля зрения. Главный судья соревнований что–то объявлял в рупор, но нам ничего не было слышно. На большой школьной доске, установленной возле судейского стола, мелом записывались участники соревнований и результаты их выступлений. Каждую минуту всё менялось словно в калейдоскопе. Одни планеры садились, другие поднимались в небо. Прислуга не успевала оттаскивать планеры с лётного поля и освобождать место очередному спортсмену. Расстояние от зрителей до судейской коллегии было значительным, и мы, естественно, не знали о том, кто как выступил, но упивались зрелищем свободного полёта безмоторных летательных аппаратов. Время шло, и вот наконец, мягко коснувшись земли, приземлился планер под номером 7, а я с замиранием сердца наблюдал за тем, как мастерски он посадил аппарат. По всему чувствовалась рука мастера. Он вылез из кабины, снял шлем и, подойдя к судейской коллегии, доложил о выполнении задания. Через некоторое время благополучно посадил свою машину Николай. Я ещё не знал, какие места заняли мои друзья, но душа моя наполнилась гордостью за ребят, моих простых, скромных, но смелых и талантливых друзей. Соревнования планеристов закончились. Судейская коллегия определила победителей и, несмотря на то, что мне не видно было, кого награждают, я был уверен, что Николай и Валентин будут обязательно среди призёров. Однако на этом воздушный праздник не кончился. Стали взмывать в небо лёгкие спортивные самолёты. Я с замиранием сердца следил, как с лёгкостью молодые пилоты выполняют петлю Нестерова и другие, неизвестные мне тогда, фигуры высшего пилотажа. А когда один из участников пронёсся над полем вверх колёсами, все так и ахнули, а он так же непринуждённо развернул самолёт на 180° вокруг своей оси, взмыл вверх, проделал ещё несколько кульбитов и мягко приземлился на поле. Мы ему неистово аплодировали, хотя он этого не видел и не слышал. Еще человек десять небесных акробатов показали свое мастерство, а нас держали в страхе и колоссальном напряжении. Адреналина в крови, наверное, у меня повысилось вдвое. Согласно программе, последними выступали парашютисты. Изрядно уставшие от чрезмерного нервного напряжения, летнего зноя и мучившей жажды, люди не собирались расходиться. После небольшого перерыва, при полной амуниции, вышли парашютисты. Последние наставления инструктора — и первая группа направилась к ожидавшему самолёту. Уже неоднократно видел я последовательность действий лётчика и парашютистов и каждый раз переживал вместе с ними. Спортсмены выполняли упражнение — приземление на точность. В глубине лётного поля была размечена огромная буква «Т» и закрашена белой известью. В центр этой мишени и надо было приземлиться. Самолёт, взлетев, набирал высоту и через какое–то время от самолёта оторвалась первая человеческая фигурка и устремилась вниз. Раскрылся парашют и, используя воздушные потоки, спортсмен, управляя стропами, как руками, стремился попасть в «тётку». Первому парашютисту до заветной цели не хватило буквально метра, но и это был несомненно успех. Чтобы все спортсмены были в равных условиях, пилот самолёта «выбрасывал» их в одном квадрате, и для этого каждый раз делал круг.