В начале марта, когда по ночам ещё трещали морозы, а днём с крыш капала весёлая капель, извещая людей о приближении весны, начались и у нас прыжки с парашютом. Этому предшествовали теоретические занятия, тренировки на специальных тренажёрах и практические уроки по складыванию парашютов, ибо от этой операции зависела жизнь человека, вступившего в спор с законом всемирного тяготения. Инструкторы по парашютному спорту относились к своему делу с полной ответственностью. Прыжки проводились уже неделю и, слава Богу, всё шло хорошо. Настал черёд прыгать и нашему взводу. Любое дело, которое выполняется впервые, всегда вызывает волнение, невольный страх и неуверенность, тем более, когда человек вступил в спор с небом. И, наконец, группа, в которой нас шесть человек, с ранцами парашютов за спиной, в лётных кожаных шлёмах с защитными очками, поднимается по при–ставной лестнице и рассаживается по обе стороны «салона» самолёта. Инструктор застёгивает фалы карабинов автоматического открытия парашютов. Сидим сосредоточенные и молчаливые, как сжатая пружина. Взревел мотор. Самолёт дёрнулся и двинулся по полю, выруливая на стартовую площадку. Небольшая остановка и резкий стремительный скачок, самолёт, набирая скорость, помчался по полю. То ли от ухабов, то ли от вибрации, то ли от испуга предательски клацают зубы. Но вот колёса оторвались от земной тверди, резкий набор высоты, крен на правый борт, выход на прямую, и загорается красная лампочка. Инструктор открывает дверь, и перед нами разверзлась бездна. «Господи, — подумалось мне, — прости, что забрались в твои владения, и не наказывай нас, дерзновенных, за то, что нарушили твой покой»…. Встал курсант, сидевший возле двери. «Пошёл!» — прозвучала команда инструктора, и тот смело шагнул в пропасть. Небольшая пауза и снова: «Пошёл!». Второй курсант вывалился и камнем полетел вниз. Моя очередь. Несколько секунд между командами. Стою перед бездной и думаю, как страшен и труден этот первый шаг. Инстинкт самосохранения не хочет мириться с человеческим разумом и прижимает меня к дверному проёму, но страх прослыть трусом ещё сильнее. Уже не ушами, а всем своим существом слышу: «Пошёл!». И, сложив руки вперёд, будто прыгая с вышки в воду, вываливаюсь в никуда. Мгновение, и сердце зашлось от стремительного падения и страха. Мне показалось, что на какое–то время свободного полёта даже отключилось сознание. Потом, как учил инструктор, считаю: раз, два, три… Перед счётом три меня резко дёрнуло, и я повис на стропах. Только теперь, когда опасность миновала, и я, как жаворонок, повис в воздухе, захотелось, как эта маленькая птичка, радоваться и петь. Полёт к земле продолжался всего несколько минут, но какое это блаженство — созерцать землю с высоты орлиного полёта, когда твоё сердце переполнено радостью и гордостью за творение рук человеческих. Теперь я начал понимать, что думают о нас, людях, всевидящие мудрые орлы: «Бог дал им силу и разум, чтобы они обустраивали свои жилища, трудились, любили, размножались, радовались жизни и доставляли радость другим, а они всю историю враждуют, изобретают смертоносное оружие для войн, покорения других племён и утверждения власти отдельными амбициозными вождями. Вот и теперь, придумав крылья, они, подобно нам, не любуются земными красотами, а опять же замышляют смерть, разрушение, гибель себе подобным. Нет, что–то не так устроено в этом мире».

… Чем ближе приближаюсь к земле, тем стремительнее падаю. Сейчас надо сгруппироваться, мягко коснуться земли, немного пробежать и, погасив купол парашюта, освободиться от ремней. Почти так, как учил инструктор, всё и произошло. Толчок, пробежка, гашение купола и радость, что у тебя всё получилось, что отныне разговариваешь с небом на «ты» и, наконец–то, что ты этот шаг сделал. В течении недели все три запланированных прыжка мы совершили. Как никогда, всё прошло гладко, только один курсант, неудачно приземлившись, вывихнул ногу. Второй и третий прыжки я совершал уже уверенно, наслаждаясь свободным полётом до раскрытия парашюта, а потом под белым куполом, изучая живую карту земли. Сейчас, как никогда, испытав радость свободного полёта, я понял чувства и стремление Лены прыгать с парашютом и совершенствовать своё мастерство. Выполнив обещание своё «заболевание небом» перевести в хроническую болезнь, я был доволен, что ещё на один шаг приблизился к Ней и уверен, что Она была бы довольна моими успехами.

Между тем, время шло. Весна застала нас врасплох. Стремительное таяние снегов, раскисшее лётное поле на некоторое время лишило нас учебных полётов, где бы мы, молодые штурманы, на практике постигали эту нелёгкую науку воздушного навигатора. Наука давалась мне легко. Всё, что я делал, старался доводить до совершенства, и каждый вечер перед сном докладывал Ей о своих успехах, получал одобрение и похвалу, а, следовательно, и стимул для дальнейшего роста само–совершенствования. Весна пробудила во мне массу нежных чувств к любимой и заставила считать дни до предстоящей встречи, а она мне представлялась светлой, романтической, с объятиями и поцелуями. Каждый вечер после отбоя я зарывался с головой под одеяло, воспроизводил в памяти эпизоды наших встреч до мельчайших подробностей, и, как молитву, повторял: «Да святится имя твоё, любимая моя».

Согласно программе, обучение І курса закан–чивалось в середине июня, после сдачи зачётов и экзаменов по изучаемым предметам. По всем дисциплинам у меня были отличные оценки, и экзамены не вызывали у меня ни страха, ни волнения. Однако к своему главному экзамену — штурманскому делу, готовился прилежно и старательно. В программу воздушной навигации входили практические полёты, где мы должны были к отмеченным на топографических картах объектам проложить кратчайший курс, и бомбовым ударом поразить цель, но первый раз условно. Сложность заключалась в том, что искомый квадрат–задание выдавался штурманом–экзаменатором перед самым полётом, и на решение задачи выделялись считанные минуты. За это время надо было проложить азимут, найти на карте цель, определить до неё кратчайший путь и обнаружить на реальной местности. Задание было не из лёгких ещё и потому, что его выполнение зависело от слаженной работы пилота и штурмана.

День за днём работа по практическому применению теоретических знаний молодых штурманов–бомбардиров шла полным ходом. К полётам допускались только те курсанты, которые успешно сдали теорию. Используя тёплую весеннюю погоду, полёты проводились целый световой день. Для этого использовались самолёты типа Р-5. Они имели две отдельные кабины: передняя для пилота, задняя для штурмана. Связь между ними осуществлялась через резиновый гофрированный шланг, служащий в качестве переговорного устройства. Многие из наших ребят уже получили «первое боевое крещение» и охотно делились опытом с нами, «необстрелянными салагами». Они обращали внимание на типичные ошибки, которые допускают курсанты при первом полёте. Я слушал «старичков», всё запоминал, чтобы избежать их ошибок. Наконец настал и мой черёд. Экипированные в лётные комбинезоны, кожаные шлёмы и планшетами для карт, вместе с пилотом–инструктором предстали перед руководителем полётов. Я получил задание в запечатанном конверте, а пилот — «добро» на полёт. Доложив о готовности к выполнению задания, направились к машине. Возле неё нас ожидал механик, отвечающий за техническое состояние двигателя и других систем самолёта. Не мешкая, забрался в кабину, раскрыл планшет, и судорожно стал искать искомый квадрат. Кто ходил по азимуту на земле, знает, что это такое. Для непосвящённых объясняю. Из данной точки даётся направление движения в градусах по компасу, расстояние в метрах или километрах. Преодолев этот участок пути, путник выходит на какую–то точку, из которой ему даётся новое направление в градусах и расстояние в метрах. Так повторяется много раз, пока не будет определена конечная точка поиска. Путь движения по азимуту будет представлять ломаную линию, многократно превышающую прямой путь к цели. Вот и мне сейчас представляло на карте разгадать этот ребус, найти искомую точку и определить кратчайший путь к ней. Однако на земле это проще, а в воздухе, да когда ограничено время, задача поиска объекта довольно сложная.