— Вижу пост контроля в Старовойтове, — сообщил пилот. Он уменьшил тягу и потянул на себя рычаг циклического шага, замедляя вертолет. Он включил рацию.

— Opekun, проверить зону посадки. Как поняли?

Другой голос затрещал в наушниках.

— Вас понял, ведущий. Звено Opekun заходит. Конец связи.

Два узких боевых вертолета «Ансат-2РК» скользнули вперед и начали описывать круги на малой высоте. Пилот и стрелок каждого вертолета осматривали местность на наличие возможных угроз при помощи инфракрасных систем. Если кто-то скрывался в этих лесах, тепло выдаст из через покров растительности.

Воронов посмотрел в лобовое стекло. Они шли над рекой Буг, мелкой извилистой водной артерией, обозначавшей границу Польши и Украины. Реку пересекало два моста, по одному проходила железная дорога, ведущая из Киева в Люблин, по другому — шоссе Е373. Солнечный свет отражался от стеклянных и металлических крыш двойного контрольно-пропускного пункта, где поляки и украинцы вели собственную охоту на нелегальных мигрантов, сигареты, наркотики и другую контрабанду.

Длинные линии полугрузовых и легковых автомобилей растянулись на шоссе по обе стороны границы, ожидая оформления. Еще больше стояло на больших стоянках таможенной инспекции с каждой стороны границы нос к хвосту.

ОБСЕ возвела три простых блочных строения сразу за переходом с украинской стороны. В одном из них размещался штаб и центр связи. В другом размещались двадцать румынских и белорусских инспекторов. Третье здание, большее, чем первые два и стоявшее на отшибе, было обнесено колючей проволокой. Это был склад для конфискованного оружия и собственная оружейная поста. Никаких других оборонительных сооружений не было.

Воронов с отвращением поджал толстые губы. Это был второй осмотр поста за последние двенадцать месяцев, а ничего не изменилось. Румынский капитан и его белорусский коллега отказались рассматривать вопрос об укреплении после, настаивая на том, что поддержание хороших отношений с местными требовало открытости. Хороших отношений с поляками и украинцами? Kakaya yerunda, подумал генерал. Уат буллшит![16]

Затем он пожал плечами. Не его заботой была их собственная безопасность.

— Ведущий, это Opekun-один, — сказал пилот ведущего вертолета сопровождения. — Площадка чиста.

Водитель огромного грузовика МЗКТ «Воланд»[17], стоящего у дороги, смотрел, как утилитарный российский вертолет прошел над ним на малой высоте и опустился у штаба ОБСЕ. На его рефрижератор был нанесен логотип донецкой компании, занимающейся торговлей замороженными продуктами.

Он наклонился и тихо сказал в микрофон переговорного устройства между кабиной и рефрижератором.

— Наш жирный друг прибыл.

— С двумя шлюхами за компанию?

— Носятся вокруг, но скоро уймутся, — сказал водитель, глядя сквозь стекло на два ударных вертолета «Ансат» с акульими носами, продолжавшие облетать контрольно-пропускной пункт.

— Отлично, — ответил некто из трейлера. — Держи нас в курсе.

Менее чем в двухстах метрах, вертолет Воронова гладко опустился на посадочную площадку. Двойные газотурбинные двигатели выключились, и винты остановились. Но прежде, из него показались четверо солдат в голубых беретах, громоздких бронежилетах. У каждого был компактный 9-мм пистолет-пулемет «Бизон». Они рассыпались по площадке, держась между вертолетом и группой невооруженных румынских и белорусских инспекторов по контролю над оборотом оружия, которые уже выстроились, чтобы встретить важного гостя.

Это были телохранители Воронова из спецназа, понял водитель. Российский генерал-лейтенант был осторожен. Затем он тихо фыркнул. Но, пожалуй, недостаточно осторожен.

За ними последовали двое российских младших офицеров, явно помощники генерала. Они вытянулись по стойке смирно, и Воронов сам показался из вертолета, тяжело опустившись на асфальт. Выпрямившись, генерал подошел к двум молодым офицерам, командовавшим пунктом ОБСЕ, и отдал им честь. Те ответили тем же. В полной парадной форме, фуражке, при медалях и в полированных черных ботинках, дородный коренастый генерал больше походил на мягкую игрушку, чем на хладнокровного убийцу.

Если и так, внешность обманчиво, мрачно подумал водитель. Прямо и косвенно, командир 20-й гвардейской армии был ответственен за тысячи смертей.

Два российских боевых вертолета приземлились один за другим на дальнем конце площадки и заглушили двигатели.

Сопровождаемый телохранителями из спецназа, Воронов и хозяева поста двинулись к зданию штаба. Оставшиеся члены румынско-белорусской группы разошлись. Кто-то вернулся к своим обязанностям на украинской таможне, кто-то направился к жилым помещениям. Пилот Воронова выбрался из кабины «Ансат-У» и начал разминать затекший за время длительного полета плечи.

Водитель грузовика вновь вышел на связь.

— Шлюхи в кровати. Пора. — Затем Павло Литвин распахнул дверь кабины и соскользнул на гравий вдоль дороги. Под легкой ветровкой он нес карабин АКС-74У.

Внутри рефрижератора, Федир Кравченко поднялся с места. Он повернулся к остальным в пустом кузове. Резкая, кривая из-за шрамов улыбка проскользнула по его лицу.

— Все правильно. Легко и быстро, ребята. Просто немного подышим воздухом? Разомнем ноги после долгой езды?

Его люди кивнули в ответ. Большинство имело мрачные выражения лиц тех, кто уже убивал врагов в бою и видел, как умирают их друзья и товарищи. Некоторые из самых молодых, те, кто не имели боевого опыта, выглядели бледными, но решительными.

Он открыл одну из тяжелых задних створок.

— Тогда вперед. Помните план. Выполняйте приказы. Удачи!

Они вышли, направившись вдоль дороги к посту ОБСЕ по одиночке или парами. У некоторых на плечи были накинуты кожаные куртки, скрывающие орудие — набор из израильских УЗИ, старых чешских «Скорпионов» и новых польских PM-84. Остальные несли расстегнутые сумки с автоматами и другим оружием.

Кравченко шел последним. Он оценивающе похлопал по толстой теплоизоляции рефрижератора, скрывшей их от ИК-систем российских вертолетов. Летающие сторожевые собаки Воронова обленились, подумал он. Они положились на свои технологии и совсем выключили мозги.

Павло Литвин присоединился к нему. Они двинулись вдоль шоссе, громко и дружно бухтя о паршивых дорогах и грабительских ценах на бензин.

В пятидесяти метрах от входа в здание штаба ОБСЕ, Кравченко опустился на колено, делая вид, что завязывает шнурки. Он рискнул взглянуть на вход. Телохранители российского генерала собрались у двери, обмениваясь анекдотами и куря сигареты.

Небрежность, холодно подумал украинец. Пока их босс спрятался в безопасности в здании, эти якобы элитные солдаты вели себя так, словно они не на дежурстве, пока не будет нужно сопроводить генерала к вертолету. Он посмотрел на Литвина:

— Все готово?

Литвин кивнул, окинув взглядом шоссе и местность вокруг здания ОБСЕ. Ударная группа заняла позиции — тщательно подобранные вокруг всего поста. Некоторые укрылись в дренажной канаве, идущей параллельно дороге. Другие присели за деревьями или автомобилями, стоявшими рядом со зданием, белыми официально выглядящими внедорожниками, принадлежащими румынско-белорусской группе по контролю над оборотом оружия.

— Rozkryty peklo, — с каменным выражением лица сказал Кравченко.

Оставаясь стоять на одном колене, Кравченко запустил руку в карман и вытащил нечто, похожее на металлическое яйцо. Это была российская наступательная осколочная граната РГН. Не колеблясь, он вытащил чеку, убедившись, что надежно держит скобу. Затем он встал и направился в сторону телохранителей Воронова, держа гранату прижатой к боку.

Литвин шел рядом, начав показательно ворчать о паршивой еде на последней стоянке.

— Я ей так и сказал этой тупой корове, что если бы хотел отравиться, то съел бы то, что готовит моя жена! И я не буду платить пятьдесят грывень за помои!