Еще одно здание появилось в темноте. На нем не было ни одного окна, а на двери висел замок. Украинец кивнул. Это было то, что они искали. Он припал на одно колено, прикрывая остальных, которые занялись замком.

— Готово, майор, — крикнул кто-то.

Вся восточная часть базы вспыхнула в ослепительных взрывах, отбросивших в небо огромные оранжево-красные клубы огня и дыма. Земля задрожала.

— Хорошо, Павло, — пробормотал Кравченко. С «Градами» все.

Он нырнул в низкую дверь здания, в которое ворвалась его группа. Это был склад вооружения. Украинец поводил фонариком из стороны в сторону по деревянным стеллажам, на которых стояли полутораметровые зеленые трубы. На других были окрашенные в белый ракеты.

— То, что нужно, — сказал он. — Берите столько, сколько унесете!

Партизаны похватали переносные зенитно-ракетные комплексы 9К38 «Игла» один за другим и поспешили обратно. Пожары, порожденные взрывом грузовика и реактивных систем залпового огня, быстро распространялись.

Выйдя со склада, Кравченко вытащил свисток и дал три коротких пронзительных свистка. Это был сигнал к выходу из боя и уходу обратно в поля. После того, как они уйдут от разрушенной горящей базы, они разобьются на мелкие группы и уйдут по отдельности.

К тому времени как русские или их лакеи-сепаратисты выдвинут группу реагирования на колесной или гусеничной технике из Донецка, они будут уже далеко отсюда.

Украинец поднял голову, глядя в ночное небо. Нет, об одной вражеской угрозе все-таки придется позаботиться.

Он улыбнулся сам себе. Он уже перестал чего-либо бояться.

— Господи! — Резко сказал капитан Леонид Давыдов, глядя на происходящее из кабины Су-24М2. Далеко на юге произошло несколько взрывов, оставивших красно-оранжевые отблески. — Меня не интересуют, что говорят в Воронеже, Белинский. Они могли не получить сообщения о беде. Но там определенно что-то крайне офигенно горит!

Он вывел крылья истребителя-бомбардировщика на большой угол стреловидности в шестьдесят девять градусов, толкнул ручки управления двигателями вперед и заложил крутой разворот к югу. На двух массивных турбореактивных двигателях, дававших суммарную тягу в пятнадцать с половиной тысяч килограммов, Су-24 быстро набрал скорость. Выйдя на курс к далеким огням, Давыдов заложил резкий крен влево, позволяя носу истребителя-бомбардировщика завалиться вниз из-за потери подъемной силы. Он ощутил, как тело мягко вжимается в привязные ремни, обозначая наступление псевдоневесомости. При номинальной массе, упавшей почти до нуля, Су-24 быстро ускорился еще больше.

— Сообщи в Воронеж, что мы ведем проверку, — сказал он штурману, уменьшая угол стреловидности крыльев.

— Да, сэр, — ответил лейтенант.

— И включая оптическую систему «Кайра-24», — скомандовал Давыдов. «Кайра-24» представляла собой комбинацию лазерного целеуказателя и инфракрасной телевизионной системы обзора. Похожая по устройству и назначению на американскую подвесную систему «Пэйв Так», впервые примененную на ударном самолете F-111F, она выводила инфракрасное изображение на ТВ-экран на приборной панели штурмана. При необходимости, тот мог использовать это изображение для выдачи целеуказания бомбам с лазерным наведением.

Пять минут спустя Давыдов выровнял машину на высоте около пятисот метров, убавил тягу и уменьшил стреловидность крыльев до сорока пяти градусов для подхода на малой скорости. Теперь, когда он получил хороший обзор на пожар впереди, при подходе на слишком высокой скорости будет труднее разобраться в том, что там происходит. Показатель скорости на ИЛС непрерывно снижался.

— Пять километров, — сказал Белинский, пристально всматриваясь в зернистое инфракрасное изображение на мониторе. — Вижу несколько горящих зданий. Похоже, какой-то комплекс, возможно, военная база.

— Господи, — пробормотал Давыдов. Она может быть нашей. Начать противодействие. Он снял предохранительную скобу со спусковой кнопки. — Готовь пушку. — Су-24 был оснащен встроенной авиапушкой ГШ-6-23 с боезапасом в пятьсот снарядов.

— Там везде тела! — Внезапно сказал Белинский, продолжая пристально смотреть на экран. — Много тел. Никто не двигается.

Давыдов с трудом сглотнул.

— Сообщи в Воронеж! Скажи, что террористы…

Внезапно темную землю впереди осветили новые вспышки. Полосы огня понеслись вверх на невероятной скорости, изгибаясь в сторону Су-24.

— Ракетная атака! — Закричал Давыдов. От отчаянно вжал кнопку включения противодействия на ручке управления, одновременно посылая истребитель-бомбардировщик в выворачивающий наизнанку маневр с высокой перегрузкой влево. За хвостом Су-24 расцвели белый вспышки ложных тепловых целей, пытаясь увести ракеты с тепловым наведением от дико маневрирующего самолета.

Это было бесполезно. Пойманный на малой высоте без достаточного запаса скорости и места для маневра, чтобы успешно уклониться, Су-24М2 был легкой добычей.

Две из пяти выпущенных партизанами Кравченко ракет ПЗРК ушли за ловушками и взорвались в сотнях метров за уходящим российским истребителем-бомбардировщиком. У одной не сработала головка самонаведения. Она ушла в ночное небо, пока не израсходовала запас топлива и не упала обратно на землю. Но две достигли цели и взорвались, разорвав плоскости управления Су-24. Продолжая заваливаться влево, российский самолет врезался в землю на скорости в несколько сотен километров в час и взорвался, разбрасывая обломки по украинским полям и выжигая землю на месте удара огненным шаром. Все случилось так быстро, что члены экипажа не успели дотянуться до держков катапульты.

Брэд Маклэнэхэн смотрел на «Кибернетическое пехотное устройство», управляемое его отцом, Патриком Маклэнэхэном. Сколько бы ты не старался, подумал он, к некоторым вещам было невозможно привыкнуть. Это была одна из таких.

Почти два года назад он был уверен, что видел, как его отец погиб — был просто разорван снарядами 30-мм пушки, когда китайский истребитель J-15 дал очередь по бомбардировщику ХВ-1 «Эскалибур», который они пилотировали вместе. Его даже отпевали — и на церемонии присутствовали президент и вице-президент Соединенных Штатов.

Затем, в прошлом году, во время работы над проектом «Звездный огонь» он встретился с этим «КПУ» лицом к лицу и узнал, что отец вовсе не умер от тех страшных ран. По крайней мере, не совсем.

Кевин Мартиндейл отправил группу «Скайон» на Гуам, чтобы собрать разведывательные данные по внезапной китайской атаке, уничтожившей авиабазу ВВС Андерсен. Там, в маленькой клинике в окрестностях базы, они обнаружили Патрика, выведенного из состояния клинической смерти, и все еще слабо цепляющегося за жизнь. Однако он находился в критическом состоянии, и было весьма маловероятно, чтобы он прожил достаточно долго, чтобы быть эвакуированным в США. В качестве отчаянной меры, группа «Скайон» поместила его в КПУ, надеясь, что автоматическая система жизнеобеспечения робота сможет поддерживать его достаточно долго. Но ко всеобщему удивлению, КПУ не только стабилизировал состояние Патрика, но и вернул его в полное сознание.

Однако он оказался запертым в нем.

Патрик Маклэнэхэн мог жить внутри боевого робота, управляя им и используя его системы и оружие. Системы КПУ отслеживали состояние его тела, обеспечивая его кислородом, водой и необходимыми питательными веществами. Комплекс компьютеров и датчиков КПУ позволял ему видеть и взаимодействовать с окружающим миром. Но КПУ не мог вылечить его. Вне устройства его покалеченное тело, неспособное даже самостоятельно дышать, могло находиться только в состоянии комы.