— Я полагал, что Варшава, по крайней мере, частично ответственна за эти теракты, — сказал другой. — Если это так, то наши действия более чем оправданы.

— Я очень сильно сомневаюсь, что поляков хоть что-нибудь связывает с этими террористами, — ответил Тарзаров. — Доказательства из причастности к убийству генерала Воронова не более чем косвенные. И нет никаких доказательств, что они были ответственны за последнее злодеяние. Я не доверяю никому в Варшаве, но действительно не думаю, что Петр Вильк и его банда сошли с ума.

— И все же… — Мягко намекнул другой человек.

Президент считает иначе, — сказал Тарзаров. — Он абсолютно убежден, что Польша напала на нас, используя связанные с ней террористические группы на Украине. Он жаждет повода наказать их, отомстить за гибель наших людей и нанесенный ущерб. В настоящее время его удовлетворила оккупация восточной Украины, но я беспокоюсь, что в своем навязчивом стремлении нанести по Варшаве ответный удар, он может пойти на огромный риск.

— Начинает звучать тревожно знакомо, — ядовито сказал другой человек. — Возможно, его мания мести теперь уже мертвому американскому генералу Маклэнэхэну и членам его семьи теперь перешла на поляков? На всю Польшу?

Тарзаров помолчал какое-то время, и, наконец, ответил.

— Искренне надеюсь, что нет. В конце концов, есть веские стратегические причины желать видеть Польшу сломленной.

— Да, — согласился другой человек. — Из всех наших бывших владений, Польша является богатейшей, сильнейшие, наиболее независимой. Если окажется возможным сломать ее, не рискуя полномасштабной войной, многие из более мелких и слабых стран Центральной и Восточной Европы снова окажутся в нашей сфере влияния.

— Скорее всего так, — хотя и неохотно, согласился Тарзаров. — Но и другие это понимают. И если мы слишком сильно и слишком рано надавим, это может вызвать реакцию тех, кто, как новый американский президент, в противном случае готовы были бы закрыть глаза на наше растущее влияние.

— Вы попали в точку, — сказал другой. — Я высоко ценю ваши соображения по этим вопросам. Они чрезвычайно полезны. И я ценю вашу готовность передать их мне — несмотря на вашу очевидную лояльность президенту Грызлову.

— Я верный слуга государства, — тихо ответил Тарзаров. — Но не государя.

— Я давно заметил это, Сергей, — сказал человек, сидящий в темноте по другую сторону сетки. — С нетерпением жду наших новых… обсуждений.

После того, как начальник штаба Геннадия Грызлова ушел, чтобы окольными путями вернуться в Кремль, Игорь Трузнев, бывший президент России, еще долго оставался на место, обдумывая полученную информацию — и различные пути ею воспользоваться. Ранее он просто надеялся, что террористические атаки этого маньяка Кравченко доведут Грызлова через его горячность до катастрофы, и покажут военной и политической элите России, как они ошиблись, заменив его, Трузнева, на этого молодого человека. Ну что же, если Грызлова начал лучше себя контролировать, Трузнев был просто обязан заставить своих ничего не подозревающих украинских марионеток поднять ставки.

Федир Кравченко пригнулся в укрытии, изучая противоположный берег Днепра в бинокулярный прибор ночного видения. В нескольких километрах южнее естественное течение реки перекрывалось огромной плотиной Канивской гидроэлектростанции, образуя огромное водохранилище, имеющее в этом месте ширину почти в два километра.

В какой-то степени, это делало это место более опасным в качестве переправы, так как любые плавательные средства будут находиться на воде значительно дольше. С другой, плотный лес Трахтемировского заповедники спускался до самого края воды. Полог леса давал его сторонникам возможность лучше укрывать моторизированные надувные лодки и снаряжение от российских разведывательных беспилотников и самолетов. Дополнительным плюсом было то, что восточный берег также был покрыт лесом, давая переправившимся прибежище и укрытие сразу после пересечения реки. Через лес также шли несколько троп и грунтовых дорог, давая его людям возможность быстро направиться дальше, в безопасные укрытия и тайные лагеря дальше на востоке.

Кравченко знал, что на войне любое решение несет в себе риск. Приходилось взвешивать различные варианты и выбирать те, которые, как вам казалось, предлагали наибольший успех при наименьшем риске. Правильный выбор всегда был в какой-то степени авантюрой.

К несчастью, иногда авантюры оканчивались провалом.

Как в этот раз.

Пах-пах-пах!

В бинокль он мог видеть, как три зеленые искры взлетели в небо по другую сторону реки. Они взлетели прямо над двумя лодками, мчащимися по водохранилищу в восточном направлении. Даже на таком расстоянии он мог видеть, как четыре человека на каждой лодке замерли в ужасе.

— Черт подери…

Кравченко опустил бинокль как раз перед тем, как искры взорвались, осветив весь Днепр. Злобно шипя, они медленно начали опускаться, освещая все на мотни метров вокруг.

Среди деревьев на дальнем берегу реки замелькали новые вспышки, отбрасывая жуткие тени на окружающие ветви и листья. Вокруг лодок замелькали белые фонтанчики. Командир украинских партизан сжал зубы, глядя, как пули российских тяжелых пулеметов хлещут по воде.

Он отправил восемь человек прямо в засаду.

Рация, закрепленная на бронежилете Кравченко, разразилась криками и мольбами о помощи:

— Нужно прикрытие огнем! Нам нужно прикрытие огнем! — Кричал кто-то. — Нас сейчас изрешетят!

Стиснув зубы так, что у него заболела челюсть, украинец отвернулся. Вражеские пулеметы были слишком далеко, за пределами дальности стрельбы из автоматов его людей на этом берегу реки. Открыв огонь, они только выдадут русским свою позицию и предложат им сочную цель для артиллерии и минометов.

Нет, подумал он мрачно, плен будет для партизан на лодках смертью. Русские либо будут поливать из огнем, пока не уничтожат, либо отправят свои лодки, чтобы захватить их в плен. После того, как они пытками и сыворотками правды вытянут из пленных каждый кусочек информации, они просто убьют их.

Сейчас он мог сделать только одно.

Кравченко повернулся к Павло Литвину.

— Код «Омега».

— Правильно, майор, — согласился тот, не пытаясь скрыть сожаления и гнева. Он осторожно переключил частоту на своей рации и нажал кнопку. Затем он сменил частоту и нажал кнопку во второй раз.

Сработали подрывные заряды на обеих лодках. Два огромных взрыва сотрясли поверхность Днепра. Когда дым и брызги улягутся, не останется ничего, что можно будет опознать — не людей, ни снаряжения.

Несколько мгновений Кравченко смотрел на широкую реку, ощущая горечь поражения. Пока он не мог понять, как переправить на восток больше людей и оружия, не понеся неприемлемых потерь.

— КПУ-два, готовность к заправке в полевых условиях. «Железный Волк один-пять» на подходе, расчетное время две минуты.

— Второй понял, «Волк один-пять». К заправке готов.

Капитан Надя Розек стояла у летной полосы 33-й авиабазы, внимательно вслушиваясь в четкие, уверенные переговоры за треском помех в рации. Она была одним из нескольких офицеров польских сил специального назначения, приданных эскадрилье «Железный волк». Большинству ее товарищей предстояло быть переводчиками на случай необходимости связи между подразделением «Скайон» и более привычными польскими военно-воздушными и наземными подразделениями.

У нее были другие задачи. Во-первых, она была выбрана для прохождения подготовки на пилота одного из двух «Кибернетических пехотных устройств», тех самых «Железных волков», которые дали эскадрилье новое название. Во-вторых, что было еще важнее, она была здесь в качестве глаз и ушей президента Петра Вилька для наблюдения за планами и действиями эскадрильи.